Алексей Береговой, член Союза писателей России.
Предисловие:
Может, кто-то ещё из наших писателей захочет опубликовать свои воспоминания о Союзе. Лично я был бы рад такому продолжению. Я, вообще, предлагаю всем писателям Отделения, не взирая на возраст и писательский стаж, прислать свои личные воспоминания о каких-то интересных событиях, — пусть короткие, пусть ещё не слишком «древние», но которые есть в памяти каждого писателя, и тогда мы сможем издать коллективную книгу истории нашего Отделения, которая, несомненно, в дальнейшем окажет большое влияние на его будущее… Выпустить нечто подобное нашему юбилейному сборнику.
Материалы можно присылать на мой почтовый ящик Donpisatel@yandex.ru
ТО ЛИ БЫЛИ, ТО ЛИ НЕБЫЛИ…
Часть 10
Мои воспоминания о Союзе писателей СССР, России
(Окончание).
Подобные воспоминания можно продолжать и продолжать, но, к сожалению, «Москва не резиновая». Однако хочется добавить ещё два небольших и малоизвестных многим нашим писателям, эпизода из литературной жизни нашего Отделения Союза писателей России.
Василий Петрович Гнутов — явление в Донской литературе уникальное. Он был принят в Союз в 1991 году в возрасте 80-ти лет. И принят за свои, достойные Союза писателей книги. А в следующем году Василий Петрович выступил на очередном Приёмном собрании, на котором принимались в Союз пять ещё довольно молодых по возрасту кандидатов, и заявил:
— В прошлом году после собрания, когда меня приняли в Союз, я вышел на улицу в очень хорошем настроении. Иду и думаю: «Вот бодро шагает по Ростову самым «молодой» писатель Ростовской области. Так вот, друзья, чтобы такого не случалось, давайте принимать в Союз писателей молодых ребят сразу, не растягивать приём их до старости. Я предлагаю принять сразу всех пятерых…»
Зал отозвался аплодисментами.
Я уже не помню, приняли тогда всех или нет — стопроцентный результат в те годы был очень редок, но вот деятельную правоту писателя собрание восприняло положительно.
У Василия Петровича было издано всего четыре книги. Но…
Когда, ещё до вступления его в Союз я прочитал его историческую книгу «Подвиг Ермака», я был поражён её литературным качеством. Всё, что я читал до этого о Ермаке Тимофеевиче, после прочтения книги Гнутова, показалось мне пустым и неважным. Есть книги, о которых ты тут же забываешь, едва перевернув последнюю страницу, но есть и такие, что цепляют тебя и долго время не отпускают, постоянно в подсознании напоминают о себе. Такой вот книгой, стал «Подвиг Ермака» — книга с довольно обычным, скорее журналистским названием. Но содержание!..
Жаль, конечно, что в силу возраста и своих слов выступления на собрании, такой замечательный писатель пробыл членом Отделения всего 8 лет…
В ту пору шумной и показательной реабилитации Александра Исаевича Солженицина, больше похожей на реанимацию (хотя он тогда уже массово публиковался и, естественно, читался), Фролов попросил (у меня была машина) встретить в аэропорту и привезти в Дом Писателя на Пушкинской на встречу с членами нашего отделения Наталью Алексеевну Решетовскую — первую жену Солженицына, статья которой «Александр Солженицын и читающая Россия» только что вышла, если я не ошибаюсь, в «Новом мире» Сергея Залыгина.
Надо сказать, что Наталья Решетовская училась до ВОВ вместе с Солженициным в Ростовском университете, там же они поженились и состояли в браке вплоть до освобождения из заключения Солженицына и найма им на работу машинистки, другой Натальи — Великородовой (Светловой), которая быстро стала его женой.
Я встретил в аэропорту ещё довольно молодую, симпатичную женщину, судя по её манере говорить и двигаться, решительную и деятельную, несмотря на то, что ей уже, видимо, исполнилось 70 лет.
На встречу пришло много писателей. Зал в Доме Писателя на Пушкинской был почти полон. Продолжалась встреча часа три в виде доверительного разговора, — писатели узнали много правды о тех событиях. Хочу подчеркнуть, что изначально встреча эта мне не нравилась, думал, что начнутся бабские слёзы и сопли отмщения брошенной жены. Но нет, я ошибся — состоялся интересный разговор, и за всё время этой встречи она не сказала ни единого плохого слова в адрес самого Александра Исаевича, в отличие самого Солженицына и его окружения, говорила только хорошее, правда, моментами в голосе её прорезались нотки обиды.
Позже сам Солженицын прояснит ситуацию, написав слова, которые дали возможность читающей публике сделать определённые выводы. Привожу его слова по памяти. «Странно, — удивлялся Солженицын, — в тот период, когда я находился в заключении, она была мне верна, несмотря на то, что КГБ не раз пытался её завербовать. Но, как только я освободился, её тут же завербовали, и она стала на меня доносить. А я, в то время, как раз заканчивал «Архипелаг Гулаг»
Не подумаешь, что Александр Исаевич наивненький или хитренький мужичок! Тогда что? Он не понял, или не захотел понимать, что её умышленно оклеветали новые его друзья-либералы — что может быть страшнее для него самого КГБ, и он поверил клевете и тем самым предал верного ему человека, которого его новым друзьям нужно было убрать от Исаевича и приставить к нему своего человека под видом машинистки, якобы, для печатания на машинке рукописи «Гулага», который их уже очень заинтересовал как оружие борьбы с Советской властью. Очевидно и то, что с её помощью (или тех, кто стоял за ней) рукопись попала в Париж и была издана отдельной книгой, что тоже является несомненным фактом заинтересованности автора в «новом помощнике».
Насколько я помню, этой «встречей без лжи» все остались довольны. Всё-таки повеяло свежим ветром в Ростовской писательской организации…
Сидим мы как-то вдвоём с одним нашим прозаиком (где сидим и с кем, говорить не буду), о чём-то лениво рассуждаем, и вдруг он, ни с того, ни с сего, глядя куда-то за окно на повисший над домом кусок голубого неба, заявляет:
— Я тут прикинул, оценил, — ты, оказывается, в литературе сделал больше, чем П…
— Как это? — не понял я. Такое сравнение мне даже в голову не приходило. — Причём тут П? И как можно сделать больше другого в литературе?
— Написал ты больше, чем он.
— Что-то странное ты говоришь. Какая разница, кто из нас сколько написал? Важно качество. К тому же, он поэт, а я прозаик, как вообще можно сравнивать? Это же не кирпичи класть, — кто больше?
— Можно, — уверенно объявляет он. — Если захочешь?
И эта его уверенность меня тогда задела.
Только примерно через полгода, я понял, о чём он тогда пёкся. П. действительно был тут совсем не причём, — он лишь условная, поставная, подвернувшаяся значительная фигура, использованная хитрецом. На самом деле он сравнивал «килограммы» моего творчества со своими «килограммами», и — это для него было важно, потому что он, судя по всему, уже начинал беспокоиться за своё лидерство в прозе организации, — вдруг он перестанет быть первым писателем Отделения (конечно, согласно своему личному мнению). Его амбиции позволяли ему быть только первым, пусть даже в мыслях, он неоспоримый авторитет в Отделении, хотя бы внешне перед другими писателями, потому и мерил: спешил удостовериться не «наваял» ли кто больше него? Какого ответа он ждал от меня, я не знаю, но я не ответил.
Для меня это было весьма странно. Я, например, всегда считал, что у каждого писателя объём и качество произведений будет ровно в тех пределах, на какие он способен и какие натворит, невзирая на плотную толпу «соседей-претендентов», и вовсе не в литературных килограммах дело, и потому сам я никогда «о них» не заботился, никогда не считал чужого и никогда не завидовал плодовитым, а когда выходили книжки или публикации друзей, искренне им радовался. И написал я об этом лишь для того, чтобы рассказать читателю, что для меня подобные мысли и сравнения невозможны, но есть у нас и такие писателя, для которых такие сравнения волне приемлемы.
История литературы как раз подтверждает такое разными примерами. Александр Сергеевич Грибоедов написал всего две пьесы: одну неудачную, а вторая — «Горе от ума», сделала его классиком русской литературы на все времена. И чего подсчитывать чужие труды. Подсчитывай свои и пиши больше, если думаешь, что написал мало. Думать ведь необходимо не о том, кто написал больше тебя, а о том, что ты сам написал мало…
Каждый писатель идёт в литературу своим путём. Кто-то с помощью блестящего таланта, кто-то через упорный труд или образование, а кто-то и с помощью могущественных покровителей. В принципе, если это честно, то нет ни в одном пути чего-то предосудительного или негативного. Так устроен этот мир Богемы и так было всегда.
Вот только результаты такого покровительства бывают разные и порой негативные. А это уже не слишком хорошо. Но что удивительно: в такой ситуации часто бывает так: пока есть «покровитель», существуют и они — «протеже», уходит покровитель, они тоже фактически исчезают, растворяются, бледнея, в срединной серости. Видимо трудно таким существовать на самом высоком уровне без толкающей вверх «руки»… Привык же… По-другому здесь и не может быть, потому что пустота всегда остаётся пустотой… И это уже честно…
Со смертью Фролова в Отделении закончилась эра большого писательского братства, в котором были и соучастие, и терпимость, а главное, — доброжелательность уважение к творчеству друг друга, хотя корни их «подпилили» ещё при расколе Союза в 1991 году, который выплеснулся из нового писательского свободомыслия, — на смену Фролову в Отделение пришла пора новых лидеров, к сожалению, как оказалось, обладавших болезненными и необоснованными амбициями и мутными претензиями на собственную исключительность, которые и привели к многочисленным нарушениям Устава, конфронтации и к внезапно вспыхнувшей, борьбе за власть, с использованием всех приёмов подлости, предательства и лжи, социальной грязи и целой вереницы совсем не морских судов (за полтора года 17 исков и 64 судебных заседания), к разделению писателей уже не по убеждениям или по уровню творчества, а по заинтересованному определению его талантливости противостоящими сторонами, — всё это скоро привело к настоящей «войне», растянувшейся на два с половиной года.
И хорошо, что у Отделения всё же хватило сил, ума и воли «войну» эту прекратить и выйти из неё почти без потерь. Будем надеяться, что такое больше не повторится, хотя попытки дестабилизации жизни Отделения продолжаются и по сей день. В писательской среде всегда находятся охотники побунтовать, которые всё знают «лучше»…
Всем нашим писателям, особенно «сильно талантливым и корчащим из себя элиту Отделения», нужно бы постоянно помнить, что Устав это не простая формальность, а руководство к действию каждого члена Организации, что он одинаково касается всех членов Отделения, и что каждый из нас, вступая в Союз, принимал обязательства непременно Устав выполнять.
Я думаю, что после реорганизации Союза, кое-кому уже не придётся об этом напоминать…
На этом заканчиваю свои воспоминания. Может где-то и что-то описал неправильно, но повторяю: это мои личные воспоминания, и каждый человек имеет право на свои. И я буду очень рад, если кто-то из наших писателей пришлёт на сайт свои, ведь у каждого из них есть, что вспомнить. Я же остаюсь доволен тем, что как-то участвовал в описываемых мной событиях. И надеюсь, что мои усилия не окажутся бесплодными…
А вас, читатель, перестаю терзать своими опусами…
P.S. Может, кто-то ещё из наших писателей захочет опубликовать свои воспоминания о Союзе. Лично я был бы рад такому продолжению. Я, вообще, предлагаю всем писателям Отделения, не взирая на возраст и писательский стаж, прислать свои личные воспоминания о каких-то интересных событиях, — пусть короткие, пусть ещё не слишком «древние», но которые есть в памяти каждого писателя, и тогда мы сможем издать коллективную книгу истории нашего Отделения, которая, несомненно, в дальнейшем окажет большое влияние на его будущее… Выпустить нечто подобное нашему юбилейному сборнику.
Материалы можно присылать на мой почтовый ящик Donpisatel@yandex.ru
25.04.25г. Ростов-на-Дону
Об авторе:
Береговой Алексей Григорьевич, член Союза писателей России с 1990 года, прозаик, публицист, родился 4 июля 1947 года в г. Новошахтинске Ростовской области. C 1957года живёт и работает в г. Ростове-на-Дону. Автор 18 книг публицистики и прозы. Член Президиума Международной Ассоциации Писательских Союзов с 2012 по 2016 годы. Участник Всесоюзного совещания молодых писателей 1987 года в Ленинграде.
Член правления Ростовского регионального отделения Союза писателей России с 1993 по 2010 годы, директор Ростовского отделения Литературного фонда России с 2008 по 2012 годы, член Бюро Президиума Литературного Фонда России с 2008 по 2012 годы. С января 2010 года – член Консультативного Совета Общественной палаты Администрации г. Ростова-на-Дону.
Исполняющий обязанности председателя, а затем — председатель правления Ростовского регионального отделения СП России с 2009 по 2025 годы, секретарь Союза писателей России с 2010 по 2025 годы, член правления Союза писателей России с 2014 год по 2025 год.
Награждён Приветственным письмом Губернатора РО, Почётными грамотами СП России «За большой вклад в развитие русской литературы и в связи с юбилеями» в 2012, 2017, 2022 гг., золотыми медалями Союза писателей России им. В.М. Шукшина и М.А. Шолохова, на XV Съезде СП России — удостоен литературного ордена СПР им. М.Ю. Лермонтова «За большой вклад в развитие русской литературы». В 2025 году удостоен высшей литературной награды Союза писателей России «Знака за заслуги в литературе».
В 2025 году, после подачи заявления о сложении с себя обязанностей председателя правления Ростовского РО СП России, избран Общим собранием Отделения Председателем ревизионной комиссии Отделения.