ТО ЛИ БЫЛИ, ТО ЛИ НЕБЫЛИ…
Часть 8
Мои воспоминания о Союзе писателей СССР, России.
Ещё о двух писателях нашего отделения, которые, — Слава Богу! — живы, я не могу не вспомнить, потому что эти люди были и есть для меня не только коллегами, но и друзьями.
Геннадий Тарасович Селигенин, прозаик, сегодня самый старший по возрасту писатель отделения. Хочу сказать, что, несмотря на свою довольно широкую писательскую известность, он тогда уже был чрезвычайно скромным и мягким в общении человеком. Даже, когда у нас появились сайт, газета и журнал, Геннадий Тарасович старался не навязываться со своими рассказами, а за публикации их всегда был очень благодарен.
Он, можно сказать, наш донской Пришвин, так как почти все его произведения о нашей великой реке Дон, нашем славном крае — они чисты, свежи и привлекательны.
Старый газетчик, в восьмидесятые годы он работал главным редактором газеты завода «Красный Аксай», и я, узнав о его газетном опыте, попросил помочь нам в выпуске литературного журнала «Орфей» в качестве ответственного секретаря. Думал, откажется, сошлётся на то, что работы в газете много, но, к моему удивлению, уговаривать не пришлось, он согласился сразу — ему было тоже интересно возрождение старого ростовского журнала.
Постепенно наше общение по работе переросло в крепкую, многолетнюю дружбу. Ни одного негативного слова не могу сказать об этом человеке, только выразить уважение и признательность. За человечность. Жаль, что быстро годы бегут…
Игорь Николаевич Кудрявцев, поэт, сегодня старейший по стажу писатель отделения.
Игорь Николаевич — поэт крупный, широко известный ещё с советских времён. Он Лауреат Всесоюзной Премии Ленинского Комсомола и Всесоюзного Центрального Совета Профессиональных Союзов, автор нескольких поэтических сборников, новатор в поэзии, многолетний руководитель литературного объединения «ДОН».
Как я к нему попал в ЛТО «ДОН», мне сейчас уже не так просто вспомнить.
Кто-то, узнав, что я корплю над литературными текстами и не уверен в их литературном качестве, посоветовал мне обратиться к литературному консультанту в Союзе писателей СССР, что на улице Пушкинской.
Я выбрал время, взял несколько своих рассказов, отпечатанных на машинке, и пошёл в Союз. Долго сидел на скамье на бульваре перед решетчатыми воротами, не решаясь сделать шаг через узкую проезжую часть улицы. Я смотрел на широкую веранду писательского особняка, через которую в здание входили и выходили люди, и словно высматривал человека, которым мог бы мне помочь. Но такового не находил. Наконец, сказал себе «хватит», поднял и пошёл, вероятно, навстречу судьбе.
Спросил у гардеробщицы: «Где тут дают литературные консультации?»
Тётка показала рукой на лестницу, ведущую на второй этаж и сказала привычно без интереса, видимо, не догадываясь ещё, кто пришёл:
«Ищи табличку «Консультант».
Табличку нашёл быстро. За столом сидел молодой армянин и что-то читал. Как читатель уже понимает, это был Аршак Тер-Маркарьян.
Выслушал приветливо, но тоже без особого интереса, сказал только:
— Я поэт, консультаций по прозе не даю, но могу посоветовать обратиться к Игорю Николаевичу Кудрявцеву, руководителю Литературно-Творческого объединения «ДОН», которое собирается в помещении Ростовской областной писательской организации по определённым дням, вот там тебе помогут…
Игорь Николаевич принял меня так, будто я ходил в «ДОН» уже лет пять, и он меня хорошо знал. Просто, легко, по-товарищески, и я быстро почувствовал себя причастным к литературе.
Не знаю почему, но скоро он назначил меня старостой ЛТО, — видимо, что-то рассмотрел во мне. С тех пор наши отношения стали дружескими и ни на один день не прерывались.
До прозы я пробовал писать стихи. Я понимал, что стихи мои слабы, но решил услышать мнение компетентного человека, отобрал два десятка, принёс Игорю Николаевичу. Тот посмотрел, отобрал три или четыре стихотворения, сказал: это можно печатать, остальное спрячь в архив. На память. Я был согласен, потому все стихи свои, а их более 200, «сложил в архив «на память», о чём до сих пор не жалею. Я не сторонник распыления литературных способностей таланта, — закономерно то, что обычно бывает либо хорошая проза и плохие стихи, либо наоборот, — «лермонтовы» рождаются редко и в единичном исчислении. Но, к сожалению, среди писателей много таких, которые считают себя «лермонтовыми», а то и повыше.
Потом у меня был «Орфей», за ним — вступление в Союз писателей, выходили книги, — литературная жизнь продолжалась, на дружескую связь с Игорем Николаевичем Кудрявцевым я никогда не терял и в дальнейшем. Наверное, такое бывает не часто…
В жизни, наверное, каждого творческого человека важную роль играет удача. Ходит автор месяцами по журналам, издательствам, даже в газете был бы рад напечататься, но нет — не берут, обязательно что-то и где-то не так. И вдруг, хлоп! Сваливается на него удача. А скорее, Бог ведёт…
Такой моей литературной удачей стал известный московский поэт-фронтовик, большой знаток русской литературы Александр Кириллович Коренев.
Всё с ним удивительно, Трудно поверить, но моя мама, будучи в командировке, встретила на одной из улиц многомиллионной Москвы подругу своей молодости, с которой потеряла связь лет за тридцать до описываемых событий. Встретились, каким-то образом узнали друг друга, и подруга пригласила маму в гости.
Оказалось, что подруга давно и счастливо замужем за московским поэтом Александром Кирилловичем Кореневым, как оказалось, человеком талантливым, импульсивным и скорым на действия.
За чайным столом, естественно, заговорили о литературе. И мама призналась — у меня, мол, сын тоже пишет рассказы.
— Так пусть же привезёт, покажет, — вскричал Александр Кириллович, — я посмотрю…
Получить в то время такое предложение от одного из мэтров советской литературы — это было не кое-что, это было много, очень много, потому что удача, наконец, тебе «хвост показала».
Через две недели в середине мая я приехал в Москву с толстой папкой отпечатанных на машинке рассказов, которые составляли, целую книгу.
— Завтра у меня будь к двум часам дня. Постараюсь прочитать…
Я не поверил в такую скорость, тогда я ещё не знал, что читают только хорошее, с уровнем, слабое же откладывают на 4-5 странице, потому что и дальше будет слабо.
Не поверил, но ровно в 14 часов нажал на кнопку звонка его квартиры.
— Две минуты на сборы, — сказал Коренев. — и мы поедем…
Куда поедем, зачем поедем он не говорил. О рукописи молчал тоже. Естественно, и я помалкивал.
Он вышел с большим кожаным портфелем в руке, мы спустились на лифте во двор его дома, — там нас уже ждало такси.
Мы приехали в большую, старинную усадьбу на Поварской улице (тогда, если не ошибаюсь, она была улицей Герцена), которая так и называлась: «Усадьба Ростовых», на столбах металлических ворот висели таблички с надписями: «Союз писателей СССР». Александр Кириллович бодро шагнул в ворота, я за ним. Перед памятником Л.Н. Толстому мы повернули направо, и на дверях длинного полукруглого крыла здания я увидел другую табличку с надписью «Комиссия по работе с молодыми Союза писателей СССР».
Александр Кириллович сам по себе всегда производил много шума, здесь тоже, едва перешагнув порог помещения, особо зашумел:
— Вот, привел вам молодого, способного подонка, у него готовая книга!
Вот так представил! Мне было неприятно и уже не хотелось никаких консультаций.
— Не обижайся, — вдруг сказал Александр Кириллович. — Подонками мы называем всех писателей, живущих по Дону.
Он засмеялся, и у меня слетела тяжесть с души.
В комиссии у меня забрали папку с рассказами и сказали:
— Ждите ответа.
Вопреки моим ожиданиям ответ пришёл довольно быстро и через Ростовское книжное издательство. Я получил открытку с просьбой директора Ростовского книжного издательства за подписью самого Фёдора Фёдоровича Баева зайти в издательство заключить договор на издание книги по рукописи, которую переслала им комиссия по работе с молодыми со своими рецензиями и рекомендациями.
И как же мне было приятно, когда при встрече Баев сказал мне¸ что сам прочитал всю рукопись, и она ему очень понравилась. Что ощутил я тогда, передать трудно.
Но это было ещё не всё, удача продолжала действовать. Потому что дальше, все пошло-поехало само собой без моего участия.
В издательство прибежала заведующая отделом прозы журнала «ДОН» Людмила Павловна Логашева и отобрала для публикации в журнале четыре рассказа. Когда она согласовывала их публикацию со мной, я спросил её, наверное, довольно, ехидно:
— Чего это вы так засуетились?
— Молодых авторов должен открывать журнал... — ответила она почти простодушно.
— Так чего же вы так долго не открывали? — спросил я напрямую. — И Николай Косенко (тогда редактор отдела прозы) читал и Игорь Михайлович Бондаренко (ответственный секретарь) читал тоже. Все хвалили, вызывали на собеседования, обещали и не печатали. Почему?
— Подрастёшь, поймёшь! — словно щёлкнула она меня по носу и убежала…
Кстати с Людмилой Павловной и Игорем Михайловичем впоследствии у меня на долгие годы установились хорошие отношения.
Я понял её слова много позже, когда уже публиковался в десятке журналов.
Как-то мы сидели в ресторане Центрального Дома Литераторов, и Александр Кириллович Коренев, кивнув головой на соседний столик, за которым сидели двое мужчин среднего возраста, неожиданно спросил меня:
— Знаешь, кто это?
— Нет…
— Зато я знаю. Это сидят два редактора. Один журнала «Москва», другой — журнала «Звезда». О чём они говорят?
— Понятия не имею…
— Они договариваются о том, как будут печатать друг друга в своих журналах. Раньше писатели шли в редакторы, сейчас наоборот — редакторы в писатели пошли… У них больше возможностей и связей…
И тогда я понял. Там всегда была определённая очередь, и вначале в этой очереди были «свои» или именитые люди, а последними — всякий молодняк, вроде меня, да и длина этой очереди была весьма ограничена. А за один рассказ в 5-6 страниц тогда платили до 800 рублей. Для сравнения, я, работая в то время прорабом, получал 180 рублей в месяц.
Не знаю, так ли было в журнале «ДОН», но вряд ли он был исключением из правил.
Игорь Александрович Минутко, московский прозаик, человек, от которого тоже очень зависела моя писательская судьба. Он был одним из трёх рецензентов, которым комиссия по работе с молодыми направила на рассмотрение мою книгу. Положительные или отрицательные рецензии и решали судьбы новых книг молодых писателей.
Нас познакомил Александр Кириллович Коренев уже после выхода моей первой книги «Свои и чужие», в которой была указана фамилия рецензента Минутко И.А. и которую я им обоим с удовольствием и признательностью подарил. Дружили мы долго и хорошо. Он был моложе Александра Кирилловича и потому, наверное, возил меня по всяким московским вечеринкам, тусовкам и выставкам, знакомил меня с множеством писателей и художников, в том числе — и с Евгением Евтушенко, с которым они дружили.
Писательский раскол тогда только намечался…
Алексей Береговой, член Союза писателей России
(Продолжение следует)