Осень… Кофе…
И строчки о прошлом…
***
Всё же, стоило жить,
несмотря ни на что,
памятуя про Крест
на Голгофе, –
ради осени этой моей
золотой,
ради этой вот чашечки
кофе…
Всё же, стоило, глядя в сердца, –
говорить
о цветах, о бессмертье,
о смерти;
их любовью дышать и от стужи
их стыть
в этой странной, как сон,
круговерти.
И улыбки дарить, и грешить,
может быть,
в мире выстраданном-
заполошном…
Несмотря ни на что, всё же
стоило жить.
Осень… Кофе… И строчки
о прошлом…
***
Бродят тени,
вьются тени,
чьи-то тени за окном,
чьих-то снов
переплетенье
в мире призрачном
ночном.
Или ветер, просто ветер –
тихий звон и тёплый свет, –
что за всё-всё-всё
в ответе,
даже если ветра нет…
Или, может,
звёзды-блюдца, –
силуэты чьих-то душ –
на осколки бьются,
бьются…
Зябко им в долине стуж.
По ночам рыданья глушат,
грузом сломлены вины,
всё блуждают
чьи-то души,
неприкаянно-грешны…
***
Грачи. Бурьян. Паслён.
Калитка…
Кузнечики стрекочут в лопухах…
До горизонта – кто-то выткал
ковёр чудесный, –
весь в шелках и мхах…
Окраина села, что снится
который год
все ночи напролёт.
Который год в слезах ресницы
от счастья по утрам, –
который год…
***
Синева. Такая синева,
будто всё вокруг –
цветущий лён;
бренный мир и чист,
и просветлён;
каждый, кто страдал, – уже
спасён;
нет ни лжи, ни бед,
ни плутовства…
Но в саду средь трав
и синевы
коченеет палая листва,
притаились мысли и слова,
от которых – кругом голова,
скорых зим предчувствие,
увы…
Журавли вечернею порой
унесут на крыльях синеву.
К вечеру все яблоки сорву,
чтоб они не падали в траву
и в листве не стыли бы
сырой…
***
Вороне пинок,
подзатыльник – коту…
Гуляющих гнал
по домам он с прогулки.
Обшарил все-все до утра
закоулки…
Он – ветер – до мая
прогнал суету.
Бледна белена.
Тишь предчувствий
полна.
И сбросила с плеч осень
за ночь накидку.
Причудливым зыбким
серебряным слитком
запуталась в ветках
красотка-луна…
***
Подруге
А мы с тобой немало соли
съели.
Чтоб не сказать похуже, –
повзрослели….
Надеюсь, что, взрослея, мы –
мудрели.
Но соль осела пнём в душе
и теле…
Всех разочарований
отголоски
свои пустили корни
и отростки.
Контрастны в волосах – увы –
полоски.
И мы с тобой – не те уже
«берёзки»…
Но многое ещё умеем-
можем
и лучшее своё напишем-
сложим,
поскольку впереди наш день
погожий,
а фальшь и кривду – сердцем
чуем,
кожей…
***
Цветы повесили носы.
Умчалось лето,
сбросив туфли,
и травы сочные
пожухли,
отринув капельки росы.
Пронизан сыростью насквозь, –
укутан сад
багряной шалью.
И человеческой
печалью
обожжена калины гроздь.
Трещит сорока на ветру,
зовёт надрывно
сорочонка,
чтоб, лету звонкому
вдогонку, –
взлететь с зарёю поутру…
***
А Земля всё пластинкою
вертится.
По утрам гололёд-гололедица.
Октябри-ноябри-декабри…
Небо в реку упало
и светится.
Скоро осень со стужею
встретится.
В ожиданье снегов – снегири…
Туча, снегом тяжёлая,
тужится.
Скоро захолодает-завьюжится…
И уже поседела трава.
Паутинками-льдинками
лужицы.
В танце ветер с метелицей
кружатся
и фиалковая синева…
***
Бинтуешь ты раны
словами-тряпицами,
а я не решаюсь
и руку отнять.
Бинтуешь ты раны, –
всё снится и снится мне…
А боль пустословьем, увы,
не унять…
А боль наяву.
Не приснилась, не кажется.
Её не осилить,
не преодолеть.
Мне б только в глаза твои
глянуть отважиться.
Чтоб после ни разу
и не посмотреть.
***
Держу удар... Ещё удар…
Кошмар скандалов, склок и свар…
Вся жизнь свернулась
серпантином, –
я в мире собственном
пустынном.
Какие белые снега…
Какая жуткая пурга…
Навстречу – крошка ледяная,
сплошная линия двойная!
Неужто жизнь приснилась мне…
И исключительно во сне
тепло так солнышко
светило,
и так от счастья сладко было…
***
Ну вот,
опять то снег, то слякоть.
То душу ломит, то плечо.
Неплохо было б чуть поплакать, –
да слёзы все наперечёт.
Душа
с рассудком снова в контрах.
И совесть с сердцем – не в ладу.
Туман. Не видно горизонта…
Ещё денёк – с ума сойду!..
Ноябрь.
Бесстрастие тумана
свернуло кровь, сковало грудь.
«Вам плохо, Клавдия Иванна?..» –
спроси`те, люди,
кто-нибудь…
***
Собралась – волосок
к волоску.
Приколола ромашку
к виску.
Изготовясь пантерой
к броску, –
Угодила – хвала
скозняку, –
в мир болотистый,
призрачно-топкий!
Изловчилась, припала
к куску,
покорилась болоту,
песку…
Разлила по бутылям
тоску…
Чуть побродит, – и вылетят
пробки!
***
Пустынной улицей шагают
фонари.
Им безразличны январи все,
феврали…
Не сплю и слышу безразличия
шаги
и шёпот ветра, и стенания
пурги…
Не сплю, бессонницу стараюсь
одолеть.
Две трети минуло, одна
осталась треть…
Ну, вот и утро, и кофейный
аромат.
И виноватый, и погасший –
мамин взгляд…
Я сердцем вижу
безысходности глаза,
хоть цвет любимый – не свинец,
а бирюза.
Я предпочла бы чуть и света,
и тепла…
И чтоб пурга все наши беды
замела…
***
Ну, не сетуй, прошу,
не сердись на погоду.
Лучше – знаешь – налей
мне вина.
Не была я, пожалуй,
румяною сроду –
только что-то уж больно
бледна…
Бьются молнии, корчатся
в чёрной падучей
необузданных алых
шелков…
Ну, не мучай, прошу,
умоляю – не мучай, –
я устала от этих оков!
Нет грустнее тоски
одиночества вместе,
вдвое горше – в такую
грозу…
Были взгляды у нас –
молний двух перекрестье,
а теперь –
ни искринки в глазу.
Вот, случилась – увы –
эта ночь откровений.
То ли час подступил,
то ли хмель…
То ли, может, смещенье
магнитных мигреней…
То ли просто – так хочет
апрель…
***
Прощай…
Теперь я знаю точно:
нам здесь, сейчас – не по пути.
Прочти меж делом – междустрочно –
где и когда меня
найти.
Быть может,
минет век иль вечность.
По воле звёзд растают льды.
Туманно-белых вишен млечность
опять окутает сады…
И над землёй
две чайки-птицы
закружат вдруг в урочный час…
И – может всякое случиться –
они в полёте вспомнят
нас…
***
«Практичные безбожно,
земные люди, лгут,
что будто бы из-за
рыбёшки
так жадно к морю
чайки льнут…»
Майя Румянцева
У края жизни
слыша гомоны синиц,
рассохшихся за годы
половиц
и песен, что о счастье
заполошном,
блуждая между будущим
и прошлым, –
рассветами-закатами
дышу,
далёкое былое
ворошу…
В краю, где синеглаз, как Бог,
цикорий,
я – чайка, что не может жить
без моря…
***
Ну вот и настало...
Увы, отлюбила…
Мне холодно стало,
и песня – остыла…
Река обмелела,
тропиночка сбилась.
А солнышко село, –
омела приснилась.
Озябшее сердце
всё глуше, всё тише…
Ему бы согреться,
но – дождик по крыше!..
Всё ниже, всё ближе
лохматые тучи…
В окно глянул рыжий
доверчивый лучик.
Он так улыбался, –
всю жизнь буду помнить.
Откуда он взялся,
за окнами – полночь…
То самое время –
нет-нет, – не настало.
Лишь тягостно бремя.
Лишь сердце устало.
Отзывы:
Прочитала сразу,запоем. И, кажется, они все - обо мне.Клава, как ты узнала про мою жизнь?Жизнь,которая..."неужто...приснилась мне,
И исключительно во сне
Тепло так солнышко светило,
И так от счастья сладко было..."
Спасибо за грусть и радость, отчаяние и надежду, за все. И за этот отчаянный крик:..."Спросите,люди, кто-нибудь..." Люди, ау!
Подруга