Самородок земли рязанской

            Сразу оговорюсь, что речь пойдёт не о Сергее Есенине и его «стране берёзового ситца», чьё творчество очень люблю с юных лет. Совершенно неожиданно «открыла» для себя имя Ивана Петровича Пожалостина (1837 – 1909) – большого художника, замечательного и, вероятно, последнего специалиста в искусстве репродукционной гравюры, которой он посвятил всю свою жизнь. 2 июня 2023 г. мне, в числе других финалистов, довелось приехать в Рязань на подведение итогов XVIII-го международного литературного конкурса-фестиваля «Под небом рязанским», а также посетить Дом-музей И.П. Пожалостина в Солотче.

            Долго не могла оторваться от картины «Богоприимец Симеон», написанной Иваном. И это в 15 лет! Кстати, первая его картина, написанная маслом. Поразило глубокое погружение крестьянского паренька в суть христианского праздника «Срéтение Господне», означающего встречу Человечества в лице старца Симеона с Богом. Тут же в душе стали рождаться строки:

Видя Её, осенённую светом,
Пренепорочную – сразу узнал –
Богомладенца, лучами согретым,
С благоговением нá руки взял.
Деве поведал о муках Христовых
И о Голгофе, людской клевете.
К скорби, печали должна быть готова,
Видеть распятым Его на кресте…
Снова и снова смотрю на картину:
Мальчик крестьянский (пятнадцати лет!)
Грани истории смело раздвинув,
Смог воссоздать говорящий портрет.

            Далее, проходя по залам, слушала экскурсовода, боясь пропустить хоть одно, сказанное им слово. После экскурсии приобрела Каталог выставки Рязанского государственного областного художественного музея им. И.П. Пожалостина, выпущенного к 180-летию со дня рождения рязанского самородка. По возвращении в Волгодонск тема не отпускала и, как результат, родилось стихотворение «Сретение Господне», отрывок из которого приведён выше, а спустя некоторое время, решила-таки поделиться тем, что прочла и увидела.          

            Итак, Иван родился в селе Еголдаево Ряжского уезда Рязанской губернии в семье крепостного крестьянина Петра Храпова. Рано лишился родителей, до 12 лет рос у деда. Дед был глубоко верующим и очень вежливым, за что и прозван в народе «Пожалоста», подобное прозвище закрепилось и за внуком. Когда не стало и деда, сирота был определён в Рязанское Троицко-Зотиковское сиротопитательное училище (1850 -1854), которое находилось под ведением управляющего Рязанской палатой государственных имуществ Андрея Осиповича Андреева, сыгравшего большую роль в судьбе способного подростка. Для начала он нанял воспитаннику учителя рисования, а затем переговорил с директором Рязанской гимназии о разрешении занятий с художником, преподавателем гимназии – Николаем Степановичем Ивановым.

            В основном Пожалостин копировал с эстампов (произведение графического искусства, представляющее собой гравюрный либо иной оттиск на бумаге с печатной формы (матрицы). Его мечта была поступить в Академию художеств. Однако получил назначение помощником волостного писаря в Солотчу под Рязань. В 1856 г. Иван Петрович взял в жёны Ефросинью Короткову – дочь солотчинского иконописца. В семье появился первенец. Спустя год, министр государственных имуществ Рязанской губернии М.Н. Муравьёв обратился с запросом о том, что нет ли среди подведомственных ему крестьян «склонных к учению или к художествам». И тут молодой человек проявил недюжинную смекалку и смог добиться включения своего имени в представление министру, несмотря на то, что женатых в Академию не брали.

            Наконец, получено разрешение на академическую учёбу! Пожалостина вместе с товарищем, тоже солотчинским писарем Николаем Ефимовым, «поместили в качестве пенсионеров на квартире у профессора Академии Фёдора Ивановича Иордана». Иордан во всём был приверженцем классического стиля, чего требовал и от учеников. К тому моменту он уже был автором знаменитой гравюры «Преображение» с картины Рафаэля, на которую ушло 15 лет жизни. Отношения складывались не всегда гладко, но для Ивана Петровича похвала или замечание учителя были чрезвычайно важны. Академия полностью сформировала его как в отношении профессионализма, так и в отношении выработки жизненных принципов.

            В первой половине XIX-го века *резцовая репродукционная гравюра – в Академии учили только ей – перед тем, как окончательно исчезнуть, переживала тяжёлые времена. С воспроизведением графики средствами тиражной печатной графики быстрее, проще и дешевле справлялись другие техники. Вначале резец потеснился *литографией, затем – *торцовой ксилографией, а с редины века всё больших успехов начали достигать фотомеханические способы репродуцирования. Пожалостин оказался заложником тупиковой ситуации, попав в гравёрный класс и обнаружив талант к заранее обречённой специальности, но выхода у него не было.

            Пожалостин «тянул штрихи» резцом на медной доске, тренируя руку. Потом делал копии с западноевропейских эстампов на бумаге (пером) и на меди. В 1862 г. две его гравюры – «Плутарх» с Х. Гольциуса и «Портрет кардинала Ларошфуко» с Эделинка – удостоились второй и первой серебряных медалей. Тональные пятна достигались сочетанием линий различной толщины и точек. Малейшая неточность сводила всю работу на «нет», а потому нужно было иметь колоссальное терпение, быть предельно внимательным и, конечно же, первоклассным рисовальщиком. За время учёбы Иван Петрович освоил занятия в классах: гипсовых фигур, гипсовых голов и в 1860 г. перешёл в натурный класс, где работали с живой модели.

            В натурных постановках всегда доминировало содержание. Перечислю лишь несколько из них: «Милосердие» (1862», «Назидание» и «Гнев» (1863»), «Победа» (1865), «Дружба» (1866). Сам художник очень дорожил успехами в натурном классе, на них базировалась его профессиональная уверенность в себе. А главное то, что «Выходцы из податного сословия, к тому же, добившись определённого числа медалей, повышали общественный статус. В 1865 г. Пожалостин был исключён их оклада как имеющий звание классного художника III-й степени с чином 14 класса, чем «приобрёл право пользоваться с детьми и потомками вечною и совершенною свободою и вольностью и вступить в службу, в какую пожелает».

            Одновременно с учебными работами гравёр создаёт ряд малоформатных рисунков, в том числе свой автопортрет, а также портреты жены и дочери Екатерины. Образы их, стилистически близкие к камерному акварельному или рисовальному портрету, чем-то напоминают «бедных людей» Достоевского. Кроме того, в эти же годы Иван Петрович очень увлёкся написанием уменьшенных карандашных копий с эрмитажных полотен Рембрандта.

            Золотой медалью (второй!)  отмечена гравюра портрета Г.Р. Державина 1866 г., выполненная мастером с портрета В.Л. Боровиковского. Впрочем, как объяснял Пожалостин, «не денежная выгода утешала меня, но единственно сознание своих сил, чувств художника и пламенной любви к прекрасному искусству! Занятие гравировкой этого портрета я мог назвать высокой поэзией…» От гравёров Академии прежних лет, в первую очередь от Иордана, Пожалостин перенял веру в творческую значимость репродуцирования, пусть в глазах большинства оно и было чем-то вторичным, вспомогательным.

            В 1868 г. Пожалостин покинул Академию со званием художника I-й степени за портрет митрополита Филарета (1868). Первую золотую медаль получить не пришлось. По программе ещё в 1866 г. ему было задание выполнить гравюру с картины неизвестного болонского мастера XVII-го века «Несение креста» (ранее приписывалось Л. Карраччи), но окончание работы из-за нужды постоянно отодвигалось вплоть до 1871 г., поскольку в семье уже росло четверо детей. Но задержка того стоила. Гравюра вышла замечательная – глаз не отвести! Приведу отрывок из своего стихотворения «За грехи нас, Господи, прости!»:

Агнец Божий, жертву приносящий,
Беззаветно весь народ любя,
Ради человеческого счастья,
Приносимый Самого Себя.
Жертвенность, безропотность, принятье
Всех перепетий Своей судьбы –
Был готов к невинному распятью
За людей, что верою слабы.
На Голгофу, к символам Завета,
Наш Спаситель Иисус Христос
Опечаленный, но Ликом светлый,
Крест тяжёлый терпеливо нёс…
 

            Меценатскую помощь оказал Н.А. Киреев, будущий герой сербско-турецкой войны. Сестра Киреева – О.А. Новикова, проживала в те годы в Лондоне и содержала салон, куда захаживали политики и дипломаты. Эту женщину Иван Петрович называл ангелом добра. «Допустимо предположить, что покупка двух оттисков «Несения креста» Британским музеем в 1872 г. произошла при её содействии».

            Академия, разумеется, гордилась своим выпускником: безупречное классическое исполнение исторического материала (единым резцом!), но резцовая репродукционная гравюра, повторюсь, чрезвычайно трудоёмкая и затратная, уже не выдерживала конкуренции с более современными и быстрыми средствами печатной тиражной графики. И потому, присудив за «Несение креста» Пожалостину звание академика, было решено отправить его в Париж – осваивать новые методы, совершенствоваться. К примеру, в гравюре с портрета Карла Брюллова, он уже применил смешанную манеру, где резец соединялся с офортом (вид печатной графики и гравюры с использованием кислоты) и применялись специальные ручные машинки. 

            Но парижская командировка имела и неприятную сторону. Академический совет задал ему программу на звание профессора – сделать гравюру с картины Г.И. Угрюмова «Испытание силы Яна Усмаря». Выбор принадлежал Иордану и шёл в разрез с пожеланием ученика. Предложенные как альтернатива «Явление Христа Марии Магдалине А.А. Иванова или «Святое семейство Рафаэля» начисто отвергались. Отказаться не было возможности, поскольку это грозило потерей пенсионерского содержания, а главное – лишением надежды на получение казённого места в гравёрном классе. А в Петербурге в крайней нужде находилась жена и уже пятеро детей.

            В 1874 г. художник вынужден был досрочно вернуться домой. Вместо профессорского звания ему дано лишь звание почётного вольного общника. «Значит, мундир II-го класса и более ничего. В награду же за известность выдали очень красивый диплом, а двери Академии припёрли покрепче» – сокрушался он в письме С.О. Бородаевскому. Преподавательской должности в Академии он дождался только в 1880 г., выполнив-таки задание Иордана. Неблагоприятные обстоятельства, когда ради выживания семьи приходилось лихорадочно искать заказы, сыграли роль некоего катализатора – появилось множество непревзойдённых работ.

            И первый такой заказ оказался на картину Василия Перова «Птицелов». Работать над ним было просто удовольствие! Результат не заставил себя ждать. Министерство просвещения даже рекомендовало приобретать эту гравюру для кабинетов рисования. Сам Перов благодарил Пожалостина за работу. Центральное место в творчестве 1870 – 1880 годов заняли портреты известных людей земли русской: Г.А. Потёмкина-Таврического, П.А. Зубова, А.Н. Оленина и многих других. «Отечественные записки» заказали ему портрет Н.А. Некрасова, но Иван Петрович отверг предложенные картины, взяв за оригинал живописное изображение И.Н. Крамскова. Гравюру напечатали пятнадцатитысячным тиражом. Из крупных книгоиздателей к Пожалостину обращались Глазуновы – с портретами его работы выходили сочинения В.А. Жуковского, И.А. Гончарова, И.С. Тургенева. С книгой связан и замечательный портрет цесаревны Марии Фёдоровны.

            К.Г. Паустовский, близко друживший с художником и долгое время живший в солотчинском доме гравёра у его дочерей, на страницах автобиографической повести «Мещёрская сторона» (1930 г.) писал об удивительном сходстве и силе производимого впечатления лучших листов Пожалостина с оригиналами: «Когда я чинил удочки или писал, толпа женщин и мужчин в наглухо застёгнутых сюртуках, смотрела на меня со стен с глубоким вниманием. Я поднимал голову, встречался с глазами Тургенева или генерала Ермолова, и почему-то мне становилось неловко». К слову сказать, на втором этаже Дома-музея Пожалостина сейчас находится и комната Паустовского.

            В последние десять лет жизни все силы Ивана Петровича уходили на большую гравюру с картины А.А. Иванова «Явление Христа народу». Совет Академии, наконец-то сделавший мастера адъютант-профессором гравёрного класса, поручил ему эту работу. Возможно, он даже мечтал видеть свою гравюру рядом с «Преображением» Иордана, но судьба распорядилась иначе. Доска пропала! Известно только, «что гравёр успел перевести рисунок, сделал офортную подготовку контура, проложил несколько фигур и часть пейзажа». Реформа Академии художеств в 1893 г. оставила мастера без работы. После смерти Иордана отношения к гравёрному классу резко ухудшились, начались притеснения. Несмотря на то, что ученики у него были, «Классическая гравюра на меди представлялась безнадёжным анахронизмом».

            Отставка стала ударом. Семья вынуждена была вернуться из Петербурга в Рязань. Дух мастера деморализован. Выручала переписка с московским коллекционером Виноградовым, в лице которого он приобрёл и друга, и весьма компетентного специалиста, которому удалось убедить гравёра дописать мемуары и опубликовать в номерах «Русской старины». До самой смерти Иван Петрович упорно работал. «Много разного гравировального инструмента у него было – и резцов, и молоточков, и игл всяких, чтобы на медных досках рисунок и узоры делать», – пишет В. Касаткин в литературно-краеведческом очерке «Дом с мезонином» (Рязань, 1998 г., с.17).

             «Усадьба гравёра, где сегодня открыта мемориальная экспозиция, по-прежнему определяет культурную ауру Солотчи, дух места» – такими словами автор Н. Павлова заканчивает вступительную статью к Каталогу. Мне же, посчастливилось побывать в музее Пожалостина, прикоснуться к творчеству удивительного рязанского самородка, окунуться в дух той эпохи, набраться незабываемых впечатлений.

29.06.2023. Волгодонск
 

________________________________________________________

            *Резцовая техника, благородная, с богатой историей, но чрезвычайно трудоёмкая и медленная (каждому штриху на оттиске тут соответствует углубление, сделанное штихелем непосредственно в металле, печатной формы), не выдерживает конкуренции. К тому же, достойными резца признавались лишь вечные темы исторической живописи.

            *Литография, как и гравюра, представляет собой разновидность эстампа

(оттиска на бумаге с печатной матрицы), но между ними есть принципиальное технологическое отличие. Художественные гравюры создают с использованием рельефных матриц (досок), а литографические шедевры — с помощью плоских печатных форм.

            *При торцовой ксилографии употребляют плотное дерево поперечного распила (бук, самшит) и режут специальным резцом — штихелем, след которого в оттиске дает белую линию. Торцовая ксилография позволяет работать более тонким штрихом, разная степень насыщенности которого позволяет варьировать тон. Ксилография даёт 1500 — 2000 хороших оттисков.    

И. Пожалостин. Богоприимец Симеон

И. Пожалостин. Автопртрет


И. Пожалостин "Несение креста"