Хандра

Каждое утро пробуждение давалось тяжело. Может оттого, что ночи стали беспокойные, скользили непонятные вязкие сны, суть которых потом невозможно было припомнить. Нина Анатольевна открывала глаза и тут же закрывала снова, новый день не радовал.  Она молча лежала, прислушиваясь к себе, к своему состоянию. Ничего не болело. Но давила мутная тоска, беспредельная усталость — такая, что лень пошевелиться. Ничего не хотелось.

Требовалась десять, пятнадцать, двадцать минут, чтобы женщина заставила себя подняться и через «не хочу» взяться за привычные ежедневные дела. От машинальных монотонных движений постепенно приходили какие-никакие силы, в мозгу выстраивались планы на день. Нина Анатольевна не могла понять, что это с ней? «Дело не в одиночестве, — думала она. — Заходит с работы доченька Лина, забегают проведать внучки… Каждое утро от добрых знакомых приходят смс-ки с преувеличенным восторгом упоения жизнью, с пожеланиями счастья и удачного дня, будто заговаривают этот морок упадка и отрешённости.

В Святом писании сказано, что уныние — это грех. Надо, как мантру, повторять, что жизнь прекрасна, что каждый день — Дар Божий. Всё сводилось к тому, что надо нести свой крест и не роптать. Нина Анатольевна и не роптала.  Собирала остатки сил и выходила на улицу, на вольный дух.

Так и сегодня, она заставила себя потеплее одеться (март выдался солнечным, но ещё не набрал тепла) и вышла из подъезда. Во дворе никого не было. Молодёжь на работе, старики ещё не выползли в такую рань. Сверху донеслось рокотание моторов, низко, почти над голыми тополями стройно и быстро пролетело звено зелёных вертолётов: они устремились туда, где шли бои. Нина Анатольевна, запрокинув голову, проводила их долгим взглядом, шёпотом пожелала вернуться живыми. Вспомнился муж, как он тоже замирал, глядя в небо, восхищаясь этими мощными «птичками».

«Не дожил, слава тебе Господи!.. Посёлок племянницы Леночки каждый день бомбят», — вздохнула, побрела к трамвайной остановке.

В городе пустили новые трамваи — красавцы! Ходят регулярно, мягко, комфортабельные внутри. Только кто их проектировал, под кого? Почти все кресла высоко поставлены на специальных платформах, пожилому человеку или инвалиду — попробуй залезь! Кассовые аппараты тоже не сразу освоишь, мудрёные больно. Поэтому к ним прилагается кондуктор для консультации. Ну, что ж! Новое время! Помните, как привыкали к банкоматам? Для Нины Анатольевны получить зарплату был настоящий стресс. Ну, ничего, кассовый аппарат тоже освоила, смело подошла к нему. Слышит, кондуктор кричит вошедшим:

— Касса мелочь не принимает. Только купюры!

Вот уже и сбой. Достала полсотки, сдачу рубликами сгребла, билет получила, взгромоздилась на сидение. Смотрит, через переднюю дверь старушка вошла, маленькая, тщедушная, вид растерянный. Мелочь в руках переминает, на дородную кондукторшу жалобно смотрит. Та — громко:

— Мелочь автомат не берёт!

Старушка спрашивает:

— А где я? Я до Нового вокзала доеду?

Трамвай тронулся, ей говорят, что не в ту сторону она едет, ей бы лучше на автобус сесть.

Бабушка в смятении:

— Совсем не пойму, где я. Заблудилась. Первый раз заблудилась в своём городе…

Кондуктор ей:

— Садитесь, а то упадёте. Не надо денег, раз заблудились. И снова, как в рупор: «Касса мелочь не берёт, только бумажные».

Старушка присела, долго рылась в сумке, достала сотню:

— Надо ж заплатить.

Кондуктор снова:

— Доедите до Старого вокзала, а там пересядете на другую линию, я вам скажу, где выйти.

— Что это за район, где я? — озирается старая женщина. — Никогда со мной такого не было.

Нина Анатольевна спрашивает:

— А вы адрес свой помните?

— Да. Заводская,2.

— Так это возле Металлургии!

— Да-да, — кивает бабушка. – Возле Металлургии.

— А куда ж вы ехали?

— Просто ушла из дома, чтоб не видеть… Сын пьёт, как собака, дебоширит…

Некоторое время ехали молча. Вот ситуация. Не дай Бог из родного дома бежать от издевательств своего сына!.. Нина Анатольевна вспомнила, как её сотрудники, пожилая почтенная пара, снялись с места и уехали куда глаза глядят от своего чада: пил, унижал, мать стал бить. Бросили всё нажитое и адрес никому не сказали.

— Ваша остановка! — сообщила кондуктор заблудившейся пассажирке. — Трамвай обойдёте, и во-он туда, на двойку, там спросите.

Нина Анатольевна встала:

— Пойдёмте, я вас провожу.

— Да, помогите ей, пожалуйста! — попросила хозяйка салона.

Поддерживая старушку под локоть, Нина Анатольевна перевела её через трамвайные пути, двинулись по длинному переходу к другой трамвайной остановке.

— Мой сын, — плача, заговорила женщина — такой умница был, школу с золотой медалью окончил. Он военный лётчик, испытатель. В училище на «отлично» отучился. Летал, на Украине жил. А как началось…Ему сказали: или принимай украинское гражданство, или уезжай. Он выбрал вернуться в родной город, ко мне значит… Никогда не думала, что он таким станет.

— А семья у него есть?

— Дочка, моя внучка. Хорошая девочка. Тоже институт на пятёрки закончила. Навещает меня раз в неделю. Да они приедут, если что со мной… Мне уже восемьдесят, девятый десяток пошёл…У меня двухкомнатная квартира.

Они подошли к светофору.

Бабушка снова стала оглядываться по сторонам:

— Где это мы? Ничего не узнаю…

— Это Старый вокзал. Видите — памятник паровозу. Сейчас загорится зелёный, и мы пойдём. Нам через дорогу. Если давно в этом районе не были, так разве узнаешь! Всё быстро меняется. Вон какие здания вокруг выросли!

— Да. Спасибо вам, что …

— Да не за что! Сейчас такое время, никто не знает, что нас ждёт впереди!.. Вон и ваш трамвай приближается. Вы свою остановку узнАете?

— Узнаю-узнаю! Я обычно в сторону Нового вокзала еду, если невмоготу. Оттуда легко найти. Ну, теперь я поняла, справлюсь.

Нина Анатольевна протянула ей картонку:

— Тут мой телефон, адрес. Тоже на всякий случай ношу. Меня Ниной зовут. Звоните, если трудно будет. Я помогу.

Нина Анатольевна проводила плавно тронувшийся трамвай с новой знакомой, постояла, размышляя, как сложна жизнь.

«Странно, будто Всевышний нарочно вытащил меня из дому, чтобы помочь этой несчастной женщине». 

  Смута в душе улеглась. Она медленно пошла вдоль улицы, чувствуя удовлетворение от совершённого доброго дела, ей захотелось выйти на набережную, ощутить напор весеннего ветерка, посмотреть на крикливых чаек, подумать неспешно, как хрупок мир, как нуждаются люди в добре, и давать его совсем не сложно.  Нина Анатольевна словно устыдилась того, что позволила одолеть себя хандре, а ведь всё у неё есть: и силы, и память, и жильё, и хорошая семья.