Евгений Юшин родился в 1955 году в городе Озёры Московской области. Детские годы прошли на Оке и на Воже в рязанской деревне Лужки.
Школу и пединститут (историко-филологический факультет) закончил в Улан-Удэ. С 1978 года работал редактором в Центральном Доме культуры железнодорожников г. Москвы. Здесь же несколько лет руководил литературным объединением «Магистраль». В 1986 году перешел на работу в журнал «Молодая гвардия», которым руководил с 2000 по 2014 год.
Стихи Е. Юшина публиковались в центральных журналах, альманахах, транслировались по радио и телевидению, переведены на болгарский, немецкий, французский, сербский, азербайджанский языки.
Автор двенадцати поэтических книг. Лауреат ряда литературных премий, в том числе премии «Имперская культура», премии имени Александра Невского «России верные сыны», Большой литературной премии России.
НА ДОНУ
Пахнет степь простором Дона,
Той травой из-под подков,
Что взошла на пепле дома,
На густой крови веков.
Грозы пушки заряжают,
Пыль за конницей гудит.
Бабы мальчиков рожают,
А за ними смерть глядит.
Пахнет степь костром кипучим,
Конским потом, чабрецом.
Только тучи, только тучи
Пролетают над лицом.
Любо, братцы, право, любо
Слышать ветер за спиной!
Горячи казачки губы –
Жарче пули огневой!
А когда зимой поутру
Вьюгой скошены пути,
Я нырну в густые кудри –
Степью пахнут – не уйти.
Словно стрелы печенега,
Словно сабли Ермака,
Травы рвутся из-под снега –
Прорывают облака.
НА РУССКОЙ ДОРОГЕ
Здесь русский дух в веках произошёл…
Н. Рубцов
Меня здесь знает каждый муравей,
И каждый куст, и каждая сорока.
Задумалась о прожитом дорога
И солнце в лужах плещется по ней.
По ней – века – в туманах и крови,
И поступь уходящих поколений.
По ней струится столько сладкой лени,
Как в женщине, сомлевшей от любви!
В ней столько слёз прощальных – в дальний путь,
И в вечный путь – до ближнего погоста.
И потому она в крестах и звездах,
Встречая нас, стоит в цветах по грудь.
Гудят шмели, где каторжник прошёл,
Где проскакало пламя Чингисхана,
Где под гармошку радостно и пьяно
Мужик в избу смолистую вошёл.
Снуют, как стрелы, юркие стрижи,
Болота дышат холодом и прелью,
Боровики сутулятся под елью.
Попробуй этот мир – перескажи?!
Здесь все века и каждого из нас
Хранит, как память, русская дорога.
А это поле и река у стога –
Немеркнущий, живой иконостас.
* * *
Этот мир надо мной – белым облаком, птицей и Богом.
Этот мир подо мной – муравьишкой, пыльцою веков…
Я люблю, когда небо целует дождями дорогу,
Заполняя копытца недавно прошедших коров.
Я навек полюбил эти заводи, эту осоку,
Эти серые избы с певучим печным говорком.
Эти сосны шумят надо мной широко и высоко.
Говори со мной, лес, первобытным своим языком –
Торфяным, глухариным, брусничным, зелёным, озёрным,
Хороводным – в распеве сырых земляничных полян.
Ой, туманы мои! Ой, вы, жадные вороны в чёрном!
Скоморошьи дороги и ратная кровь по полям.
Я прикрою глаза и услышу кандальные звоны,
Безысходный, по-бабьи, горячечный плач у берёз.
Как скрипучи дороги! Как мертвенно бледны иконы!
Как селенья ужались, и как растянулся погост!
Тишина на Руси, словно лодка стоит на приколе,
А накатится вихрь, так покуда её и видал.
Мужики-мужики, вам тесны и корона, и воля.
Кто считает деньгу, кто рубаху последнюю снял.
Можжевеловый воздух поминками пахнет, как порох.
На серебряных перьях овса – предрассветная трель.
Сколько вражьих чубов причесалось о вилы и обух –
Помнят травы ночные, кровавый брусничный кисель.
И возносит звонарь колокольни стозвонные соты.
Но сжигает Иуда воздвигнутый предками храм.
И на каждой сосне – золотистая капелька пота.
И на каждой берёзе – полоскою чёрною шрам.
Говори со мной, лес, ведь и мне твоя тайна знакома,
Словно аистам в небе, хранящим на пёрышках синь.
Высоко надо мной золотая сгорает солома
И трепещут стрекозами синие листья осин.
***
Сочного сена брожение тёплое…
Тихо качаюсь на пышном возу.
Мимо ограды к высокому тополю
Отбушевавшее лето везу.
А по зиме, когда небо под севером,
Я окунусь в этот пряный стожок,
Где обнялись тимофеевка с клевером
И обронила луна сапожок.
Вот и проснутся июльские всполохи,
Ляжет по небу мерцающий плёс,
Небо горячее высверкнет порохом,
Вздёрнет ночные рубахи берёз.
Млечного сена пуховые ворохи…
И до утра уже, и до утра,
Слушая звёздные тёплые шорохи,
С Таней уйдём обнимать клевера.
Клевером, клевером, веером, веером
Ветер распустит павлиньи хвосты.
Взглянешь – и звёзды посыплются с севера.
Свистнешь – и спрячутся росы в кусты.
Эко, зимой-то, – забыть леденящее
И просвистеть перепёлкой в туман.
Что же ты, сердце, такое пропащее,
Что упоительно веришь в обман?
Как собирал эти звёзды-горошины –
Млечный, небесный, томительный плёс.
Полно, давно уже травы покошены,
Всё улеглось уже, всё улеглось…
КОВЧЕГ
В обнимку с росами проснулось
Моё зелёное село,
Под мачтой липы покачнулось
И поплыло, и поплыло
По клеверам, за синий ельник,
Ещё не скошенным лужком,
Где молодой туман, как мельник,
С дырявым тащится мешком.
Вези меня, ковчег мой милый!
Здесь песни кровны и горьки,
И беды лютые на вилы
Не раз вздевали мужики.
Потянет дым сосновой смолкой,
И выйдет пахарь из ветров,
И заглядится далью долгой
В крови рябин и клеверов.
Здесь пахнет пашней и цветами,
Ржаной пыльцой из-под стрехи,
И бражный дождичек сетями
Русалок тащит в лопухи.
Здесь вечен дух грозы и глади,
Здесь вечен вздох дорог и дол.
Здесь Русь в берёзовом окладе
И души всех, кто тут прошёл.
Вези меня, село родное!
Забор – гармонью набекрень.
Над полем ржание ржаное
Рассыпал окрылённый день.
И вот ковчег мой понемногу
Плывёт, лучится… Скрип ворот…
Выходит стадо на дорогу
И млечной улицей бредёт.
ИЗ ДЕТСТВА
Сижу у реки и ловлю облака
И лодки, как длинные тени.
Корявые ножки гнилого мостка
Озябли в воде по колени.
Ловлю облака, но они по воде
Уходят, минуя коряги.
Сопит водяной и в его бороде
Зеленые плавают ляги.
Горит костерок на другом берегу
И тихие кони пасутся…
И осами росы сидят на лугу
И жалят, когда прикоснутся.
Приду с окуньками, кота накормлю,
А утром под щебеты птичьи
Проснусь и пойму, что бессмертно люблю
Весь мир этот в звонком величье.
Томятся грушовка и белый налив
На розовом блюде щербатом.
И яблочный воздух, волною наплыв,
Скользит по щеке ароматом.
И снова – в луга, по росе молодой,
К стрекозам, к речному затону…
И бабушка тихо качнет головой:
– Никак тебе нет угомону! –
И волны по солнцу бегут босиком.
Вот так же и время промчится…
Я это узнаю не скоро, потом,
Успею еще огорчиться.
МОЛЕНИЕ О КРЕСТЬЯНАХ
…Сохрани же, Господь, нашу светлую, щедрую землю
От пожаров, потопов и прочих негаданных бед.
Я и сам возмущенье твое человеком приемлю,
Потому, что страшнее, наверное, хищника нет.
Не наказывай всех. Эти люди в деревне у леса
Виноваты ли в том, что доверились власти чинов –
Не смогли отстоять свои вольные чистые веси
И погрязли в морщинах полей и мозолях дорог.
Не губи их, Господь. Без того им по жизни досталось
Колотить и рубить, отправлять сыновей на войну.
Кроме этой избы с огородом у них не осталось
Ничего.
Ничего не вменяй им, Всевышний, в вину.
Сохрани им любовь к этим пажитям, синим болотам,
Буеракам и песням в исчерченных плугом полях.
Здесь полынь на меже пахнет кровью и дедовским потом,
И ладонями бабушки теплится мята в лугах.
ДВЕ СОБАКИ
Разбросало солнце маки
На озёрном серебре.
Жили-были две собаки
У соседа во дворе.
Резвецы и забияки –
У крыльца гоняли кур.
Словом, жили, как собаки,
Не дурнее прочих дур.
А сосед – больной и старый:
Гамаши да костыли.
Сели дети: тары-бары,
Да и в город увезли.
Ходят грустные собаки,
Ищут деда – нет его.
Хоть бока у них обмякли,
Вид пока что – ничего.
Но страшит их
двор уныньем,
Дверь, забитая доской.
Зарастает сад полынью,
Как собачий взгляд тоской.
* * *
Кто верит в Бога – жизнь не потеряет.
Оглянешься, а день суров и сир.
Религия людей объединяет -
Религии разъединяют мир.
Мы – русские, булгары и хакасы -
Землёй едины. Землю кто ж предаст?
Пусть разные у нас иконостасы,
Зато любовь единая у нас.
Европа смотрит холодом, чужбиной,
Враждой и злобой дышит неспроста:
Россию нашу с песней журавлиной
Она распять готова, как Христа.
Лети, Земля! Америка над златом
Кощеем чахнет и хранит иглу –
Способный разорвать планету атом
И заточить грядущее во мглу.
Но что так греет сон моей любимой?
Пшеничной песней полные поля?
Метели шаль, а может, свет озимый,
Молитва одинокого шмеля?
Откуда, ты, любовь, откуда родом?
Зачем ты в сердце, если ты не Бог?
Прядёт заря туманы над болотом,
И гати стелет, чтоб идти я мог.
* * *
Я возьму с собою в зиму
Дымку глаз твоих озимых,
Перстенёк росы на ветке,
Взгляд сосны из-под ресниц,
Гимны грома и дубравы,
Плач волны у переправы,
Мотылёк огня лампады,
Охи-ахи половиц,
Лай собачий – дальний-дальний,
Огонёк во тьме печальный
И шмеля в боярской шубе,-
Пусть покажет свой басок.
Будут мне светить всю зиму
Дымка глаз твоих озимых,
Огонёк во тьме печальный
И на ветке – перстенёк.
***
На исходе осень – входим в зиму.
Поклонюсь божнице, прошепчу,
Чтобы все родные были живы,
Ничего иного не хочу.
Разве б только донеслись до слуха
Волны ржи и песня в полутьме,
Разве б только, чтобы внук Илюха
Помогал скворечник ладить мне.
Чтоб травинку гусочка щипала
Неторопко около ворот,
Чтобы внучка куклу одевала,
Пела так, как мама ей поёт.
Просто всё, когда без потрясений.
С Богом в сердце так идти, идти
По весенней тропке, по осенней,
По снегами сбитому пути.
Отзывы:
От знакомых не укроешься
"Меня здесь знает каждый муравей,/И каждый куст, и каждая сорока./Задумалась о прожитом дорога/И солнце в лужах плещется по ней"Я в куст зашёл. Вдруг слышу из ветвей:
«Кошмар! Он лужу вздумал на дорогу!»
«Не слушай эту сплетницу сороку!» –
Куснул мне ухо друг мой, муравей.