Отзыв на книгу Антонины Поповой «Всё, что память бережёт…»        

            Не первый год в газете «Донской писатель» с увлечением читаю очерки Антонины Поповой о хорошо известных и почти неизвестных или незаслуженно забытых поэтах, прозаиках, стоявших у истоков нашей донской литературы. Подкупает более чем бережное отношение автора к истории, постоянная, искренняя заинтересованность в деле, которым она занимается, по крупицам собирая необходимый материал. Имею на руках книгу «Колыбелью нам была степь донская» («Ростовкнига», 2016), в которой собраны очерки истории донской поэзии. Эта книга заняла достойное место и в Волгодонском эколого-историческом музее. Конечно же, я с нетерпением ждала следующую книгу Антонины Анатольевны.

            И наконец – держу в руках новую книгу очерков «Всё, что память бережёт…», выпущенную ООО Издательством «Донской писатель» в 2021 году. Автор продолжает исследования, изыскивая всё новые и новые архивные материалы с одной лишь целью, чтобы читатели земляки знали больше о донских писателях, чтобы не исчезла бесследно история, написанная участниками и очевидцами событий. Антонина Попова не претендует на роль безапелляционного критика или литературоведа, не стремится «разобрать по косточкам» то или иное произведение, однако просто документальными очерки не назовёшь. В каждом – живые люди с их заботами и волнениями, с определённой, лишь им присущей жизненной позицией, с их далеко непростыми отношениями в период становления Советской власти на Дону, в период коллективизации, Гражданской и Великой Отечественной войн, послевоенный период, вплоть до современных дней.

            Открывает книгу очерк о русском советском писателе, родоначальнике социалистического реализма – Максиме Горьком. Почему именно о нём? Выбор не случаен.  Разумеется, он основатель Союза писателей СССР, но только ли это… Все мы знаем, что Горький вошёл в литературу, как основательный, вдумчивый прозаик. Но в далёкой юности Алёша Пешков – будущий великий писатель какое-то время работал грузчиком в ростовском порту, частенько наведывался в табор донских цыган, ездил с ними по соседним губерниям, живо интересуясь их обычаями, нравами, непременно записывая всё. Алёша научился управлять лошадьми, мог сам подковать их, освоил ремесло кузнеца. И всё это время он пишет стихи, которые позже, с некоторой долей иронии, назовёт «дубоватыми». Однако стихи написаны по всем правилам стихосложения, к тому же, искренние, душевные, даже несколько исповедальные:

Не браните вы музу мою,

Я другой и не знал, и не знаю,

Не минувшему песнь я слагаю,

Я грядущему гимны пою.

В незатейливой песне моей

Я пою о стремлении к свету,

Отнеситесь по-дружески к ней

И ко мне, самоучке-поэту.

Пусть порой моя песнь прозвучит

Тихой грустью, тоскою глубокой,

Может быть, вашу души смягчит

Стон и ропот души одинокой.

            Образы донских цыган, как и зажигательные танцы, а также цыганский фольклор крепко засели в юную душу. Кстати, в рассказе «Макар Чудра» песня, которую поёт Лойко Зобар, тоже творение юного автора: Гей-гей! Летим и встретим день, /Взвивайся в вышину! /Да только гривой не задень /Красавицу луну.  «В дальнейшем, благодаря этим заметкам, – пишет Антонина Анатольевна, – Горький создал ряд ярких, красочных образов. Например, герои пьесы «На дне» – постояльцы ночлежки старухи Левонтьевны, рассказа «Старуха Изергиль» – мудрый Макар Чудра, самоотверженный Данко, гордая старуха – донские цыгане…». В его стихах не раз упоминается тема разочарования в жизни, одиночества, поскольку он не мог мириться со злом, социальным неравенством, окружающей его действительностью:

Тому на свете тяжело,

Кто сердце чуткое имеет;

Кто всюду видит ложь и зло,

Но правды высказать не смеет;

Кто в омут бедствий погружён

И неразумною толпою

Невежд лукавых окружён, –          

Невежд с их совестью слепою;

Кто в мире одинок живёт

И видит: правду презирают

И крику правды не внимают,

Когда он песню запоёт.

            Антонина Попова свои очерки критическими не считает, однако элементы качественной и вдумчивой рецензии в этом и во всех последующих – имеют место быть. К примеру, связывая в единое целое три глубоко идейных произведения Горького: поэму «Девушка и Смерть» и его стихотворения в прозе «Песня о Соколе» и «Песня о Буревестнике», указывает на их принадлежность к гимну или манифесту, поскольку каждое из них наполнено призывом к борьбе за новое, светлое будущее. По сути, отмечает автор, они перекликаются со свободолюбивой лирикой Пушкина («Арион») и Языкова («Пловец»), пропитанной ненавистью к палачам лирикой Лермонтова («Парус»), с некрасовским призывом идти «в огонь за честь отчизны, за убежденья, за любовь!» («Поэт и гражданин»). Все эти произведения объединяет «неистребимый революционный оптимизм». И что особенно интересно – автор умеет увлечь читателя! Достаёшь книги классиков и перечитываешь что-то из того, что уже несколько подзабылось, невольно анализируя тексты вместе с ней, а иногда – смею заметить – открываешь для себя что-то новое в старом...

            Конечно, я не буду на каждом материале останавливаться столь подробно, иначе получится книга о книге. Главное – все писатели, творчество которых отражено в книге «Всё, что память бережёт…», имеют или имели какое-то отношение к Ростову-на-Дону или к Ростовской области. Алексей Скалдин, Сусанна Мар, София Парнок, Николай Щуклин, Пётр Шумский, Вера Панова, Игорь Бондаренко, Виктор Стрелков, Виталий Сёмин, Полиен Яковлев, Елена Ширман, Пётр Хромов, Александр Фарбер, Наталия Образцова, Игорь Михайлов, Николай Костырев, Павел Шестаков, Борис Примеров, Валентин Скорятин, Борис Изюмский, Анатолий Калинин – вот далеко не полный перечень персоналий, включённых в книгу. Тепло описывается знакомство, личные встречи и общение автора со Светланой Гершановой и Анной Ковалёвой. В конце книги, в хронологическом порядке, лаконично и ёмко подан материал о шестнадцати руководителях, начиная с Владимира Киршона, Александра Фадеева, Владимира Ставского (Ростовская ассоциация пролетарских писателей) и заканчивая нашими современниками: Владимиром Фроловым, Василием Вороновым, Алексеем Береговым (Ростовское региональное отделение Союза писателей России). Читать о каждом из них очень интересно.

            Напишу немного о некоторых из них в надежде, что, перечислив выше множество фамилий, кто-то захочет узнать о них больше. Некоторые очерки Антонины Поповой ещё до выхода книги мы могли прочесть на сайте Ростовского регионального отделения СПР, некоторые были опубликованы в газете «Донской писатель». Но этим дело не ограничивается. Ею ведётся огромная работа по пропаганде творчества донских писателей широкой читательской аудитории: музеи, библиотеки, учебные заведения. Впервые приняв участие в V-м Международном литературном конкурсе «Серебряный голубь России 2019» с художественно-публицистическим очерком об Алексее Скалдине «И Слово всё ушло в слова…», Антонина Анатольевна вышла в финал. Конкурс проводился в Санкт-Петербурге. А в VI-м конкурсе в 2020 г. она уже – Лауреат I-й степени в номинации «Проза» за статью «Памяти Сусанны Мар». Это ли не результат?! Её работы о наших донских писателях охотно печатают в историко-литературном журнале «На русских просторах» (Санкт-Петербург, СПб ООК «Аврора»).

            Очень тронула за душу статья «Как зов на подвиг мне звучит София…», написанная к 135-летию Софии Парнок. Таганрог… Город, взрастивший на своей земле и продолжающий растить всё новые и новые таланты. Улица Фрунзе, 26 (бывшая Николаевская 28). Уютный дом, обеспеченная семья, будущее обещает быть светлым. Но… умирает мать, отец остаётся с тремя малолетними детьми. Долго так продолжаться не может, и он женится на гувернантке младших детей. Пятнадцатилетняя София воспринимает это как предательство. Житейский в общем-то поступок отца вызывает у неё резкое отторжение ко всем мужчинам на свете. Психологическая травма даёт о себе знать: развивается на её фоне базедова болезнь, в юном организме происходит гормональный сбой. Девушка обучается в гимназии-пансионе со строгими правилами женского монастыря. Какая уж тут романтика?.. Но молодость и влюблённость никто не отменял. Вот и случалась дружба- влюблённость между девушками: записочки, нежные взгляды, интрижки, ревность. Кстати, Марина Цветаева когда-то именно Софии посвятила стихи:

Под лаской плюшевого пледа

Вчерашний вызываю сон.

Что это было? – Чья победа? –

Кто побеждён?

Кто побеждён?

Всё передумываю снова,

Всем перемучиваюсь вновь,

Была ль любовь?..

Кто был охотник? — Кто — добыча?

Всё дьявольски-наоборот!

Что понял, длительно мурлыча,

Сибирский кот?

В том поединке своеволий

Кто, в чьей руке был только мяч?

Чьё сердце — Ваше ли, мое ли

Летело вскачь?..

            Недолюбленная с детства, талантливая, крайне ранимая… София Парнок окончила с золотой медалью гимназию. В 1903 г. поступает на филологический факультет университета в Женеве. Проучившись год, бросает, возвращается в Россию, далее – консерватория в Петербурге, опять бросает. Петербург, Москва, заграница: бесконечные скитания, переезды, мытарства в поиске самой себя, если можно так выразиться. В 1910 – 1916 «в поиске хлеба насущного» много печатается как критик и литературовед под псевдонимом Андрей Полянин. Антонина Попова приводит нам горькие строки из переписки Парнок: «Когда я оглядываюсь на свою жизнь, я испытываю неловкость, как при чтении бульварного романа. Всё, что мне бесконечно отвратительно в художественном произведении, чего никогда не может быть в моих стихах, очевидно есть во мне и ищет воплощения. И вот я смотрю на мою жизнь с брезгливой гримасой, как человек с хорошим вкусом смотрит на чужую безвкусицу». В конце концов она отчётливо сознаёт, что она такая, какая есть, и другой никогда не будет. Точка. София продолжает совершенствовать свои стихи, немаловажную роль играет её музыкальное образование:

Господи! Какое счастье

Душу загубить свою,

Променять вино причастья

На Кастильскую струю!

            Не напрасно упоминается Кастильский источник на горе Парнас, дарующий вдохновение поэтам и музыкантам. «В разгар НЭПа – пишет Антонина Анатольевна, – вышло четыре книги Софии Парнок: «Розы Пиерии» (1922), «Лоза» (1923), «Музыка» (1926), «Вполголоса» (1928). Безусловно, от книги к книге растёт поэтическое мастерство.

Вчитайтесь, вслушайтесь в замечательные строки, которые рождает её душа, противоречивая, измученная нравственными страданиями:

Сегодня с неба дождь поспешней           

Свой охладелый луч унёс,

Гостеприимные скворешни

Пустеют в проседи берёз.

В кустах акаций хруст – сказать бы:

Сухие щёлкают стручки.

Но слишком странны тишь усадьбы

И сердца громкие толчки.

Да, эта осень – осень дважды!

И то же, что листве, шурша,

Листок нашёптывает каждый,

Твердит усталая душа.

            Кому-то в жизни важнее всего достаток, кто-то озабочен продвижением по службе, кто-то поездкой на море, да мало ли в жизни желаний… «Для меня такой удачей становятся встречи с редкой книгой, забытым автором. И чем чаще происходят подобные события, тем интереснее жить», – признаётся Антонина Попова в очерке «Нам это страшно – потерять былое...» о Николае Щуклине. Туристам, путешествующим по южному склону горы Машук в Пятигорске, бросается в глаза портрет Ленина впечатляющих размеров 15 на 20 метров, выполненный молодым ростовским инженером Щуклиным в красно-белых тонах к первому съезду горянок и терских казачек. Конечно, как это часто случается в наше время, над ним «поработали» вандалы, однако его удалось сохранить пусть в несколько изменённом виде. Но Николай Кузьмич не только художник, он стоял у истоков ростовской писательской организации. В октябре 1920 г., будучи членом оргбюро Всероссийского союза пролетарских писателей и руководителем писательской организации во Владикавказе, он был вызван в Ростов-на-Дону для организации литературных кружков Пролеткульта. В маленькой квартире Щуклиных старинного купеческого дома №47 по улице Казанской (ныне Серафимовича) собиралась творческая рабоче-крестьянская молодёжь, читали и обсуждали свои произведения. В войну от этого дома ничего не осталось:

Смотрю туда, где были окна наши,

Безликая там копошится тьма,

И о соседе, без вести пропавшем,

Сказать не могут ничего дома.

Как это страшно – потерять былое…

Стою на улице один и нем.

Испепелённый страшною судьбою

Здесь дом стоял мой. Номер сорок семь.

            Так позже напишет о доме уцелевший в годы войны Николай Щуклин. А мы вместе с Антониной Поповой продолжаем дальше экскурс в историю. 3 октября 1923 г. в газете «Советский юг» было опубликовано объявление: «В помощь пролетарскому студенчеству: Ассоциация пролетарских писателей (Ростовское отделение) устраивает в четверг, 4 октября 1923 года, в помещении физического корпуса Донгосуниверситета открытый вечер…». Именно этот день считается днём рождения Ростовской писательской организации. Руководителем был избран Владимир Киршон, а Щуклин продолжил работу в качестве активного члена организации. А потому небольшой поэтический сборничек с необычным названием «Авиастихи», обнаруженный Поповой в канун 95-летия автора, явился для неё «птицей счастья». Всего 56 страниц. 16 стихотворений и поэма «Киностихи Воздухофлоту»:

В прибое великих событий

Растите

Трепещущий флот,

Летайте, с

Следите,

Смотрите

Грядущей Эпохи полёт.

            Автор при написании использует стилистическую эпифору, то есть слово или фраза, которой оканчивается одна глава, оказываются первой строкой последующей главы. Должна заметить, что в стихах он умело пользуется разновидностью звукописи: ассонанс (частый повтор гласного звука «у») и аллитерация (повтор согласного звука «р»).   Конечно, стихи плакатные, лозунговые, которые сейчас не принято считать поэзией, но того требовало время. «Но в этом потоке техностихов, – со слов Антонины Анатольевны, – можно найти и интересные, захватывающие строчки, настоящие шедевры «конструктивизма»:

… Слышите! Далями где-то

Мотор самолёта стучит,

И целому свету

Приветы

Бросает, как мальчик мячи…

            В 1926 году Щуклин принимает активное участие в работе комитета по увековечиванию памяти Сергея Есенина. Комитет собрал множество документов, связанных с пребыванием Есенина на Дону и издал сборник «Литературный Ростов – памяти Сергея Есенина». В нём опубликованы стихи восьми ростовских авторов, в том числе и Щуклина. Процитирую строки, которыми заканчивается его грустное и в тоже время по-есенински светлое стихотворение «Называешь ты его Серёжей:

Если песни его отзвучали,

Э, братишка, довольно грустить.

Нам есенинской звонкой печалью

Надо песни свои опалить.

И суметь надо нам по-иному

Рассказать о весёлой весне

И стихов золотую солому

Собирать в сельсоветской стране.           

            Не буду далее ничего писать о жизни и творчестве Владимира Киршона и пятнадцати, вплоть до сегодняшнего, руководителях Ростовской организации, но не потому что не хочу, а потому что могу долго не остановиться. Думаю, читателю будет очень интересно в известном находить неизвестное, поскольку Антонина Анатольевна не скупится на факты, умеет их изыскивать и увлечь ими читателя.

            О революционных событиях и Гражданской войне на Дону писали многие авторы: М. Шолохов, И. Бабель, Ф. Крюков, А. Скрипов, П. Шумский и многие-многие другие. Область Войска Донского в 1917 году территориально была значительно шире: включала в свой состав земли Краснодарского края, Волгоградской и Ростовской областей. Наверное, нет ничего страшнее, когда сын идёт на отца, а брат – на брата. Казаки, всегда охранявшие рубежи нашей Родины, вернувшись с Первой Мировой, где все били «немца», вдруг оказались перед выбором: с кем воевать? Кого и от кого защищать? Полная неразбериха! Остановлюсь, пожалуй, подробнее на книге Льва Фридланда «10 месяцев». «Это обычные дневниковые записи обычного военврача в необычных условиях Гражданской войны», – пишет Антонина Попова. В 1915 году с V-го курса медицинской академии в Киеве он был отправлен в 150-й полковой госпиталь, служил на Юго-Западном фронте, затем – на Кавказском. После революции – откомандирован в Донской университет для сдачи госэкзаменов. Получив звание врача, был мобилизован в Ростове-на-Дону в Донскую армию. Служил при военном госпитале в станице Нижне-Чирской.

            В книге отражены реальные события с указанием дат, раскрываются образы военоначальников той поры: Врангеля, Краснова, Каледина, Троцкого, Подтёлкова, Кривошлыкова, Орджоникидзе… Просто дневниковые записи, но написаны живым, образным русским языком, при этом чувствуется его неподдельная любовь к Ростову и его жителям: «… Стоял день. Деловой, шумный. Но к обычной хлопотливости и суете примешивалась тревога, как примешивается неуловимая горечь брожения к терпкой сладости вина… Город был как муравейник… От вокзала до вокзала, как от камня, упавшего в воду, разливалось движение по всему городу…». Каледина встречали торжественно, как освободителя. Росла спекуляция. Дома свиданий, рестораны, гостиницы были донельзя переполнены мундирами и яркими женщинами. Город богатый, но вокруг города шла война тяжёлая, кровопролитная. Он не раз переходил из рук в руки. Белые, отступая, бросили восемь тяжелораненых офицеров. Лев Фридланд остался с ними, прекрасно понимая, чем всё это может кончиться для него. И дело здесь не только в клятве Гиппократа – её все врачи давали.  

            Отношение врача к очередной власти зависит от отношения самой власти к своим подопечным. Когда Фридланд впервые попал в Нижне-Чирскую, там находились пленные красноармейцы: кто ранен, кто болен тифом. Их всех загнали в полуразобранное помещение и почти забыли про них. Когда поползли слухи о приближении красных, станичники поняли, что им несдобровать, если пленные обнаружатся, и, естественно, сообщили о них врачу, который тут же, рискуя жизнью, перетащил их в тёплый барак, добыл пропитание. «Параллельно он спасает офицеров Добровольческой армии, переведя их из привилегированных палат в тифозный барак под попечение врача-большевика». Но вот парадокс! Позже, те же станичники «закладывают дохтура» белым властям, и его приговаривают к смертной казни. Помощь пришла, откуда – не ждал. Спасённые им белые офицеры пишут коллективное прошение на имя окружного военного суда, и смертную казнь заменяют на четыре года тюрьмы.

            Книга Льва Фридланда – библиографическая редкость, поскольку была изъята из библиотек, несмотря на цензорские правки. Видимо, сказалось то, что писатель не выразил чёткую принадлежность к делу революции. А он просто честно выполнял свой долг, не разделяя раненых на «красных и белых», возвращая Человеку самое главное – жизнь.

            Собиралась на этих строках закончить своё эссе по книге Антонины Поповой. Пролистала её ещё раз. Взгляд задержался на стихотворении Елены Ширман «Лесная поляна, написанное 22 июня 1941 года. А сегодня – как раз 22 июня 2021 года. День памяти и скорби по погибшим в Великой Отечественной войне двадцати семи миллионам советских граждан. Прошло 80 лет… Решила, что необходимо включить это стихотворение и поговорить с читателем о творчестве ростовской поэтессы, погибшей в июле 1942 от рук фашистов:

В узорах солнечных, не хожена, не мята,

Звенит кузнечиком и пахнет пряно

Ромашкой, донником и мятой –

Лесная мирная поляна.

Вдруг сверху тень какой-то хищной птицы,

Всё ближе гул губительный и тяжкий,

И, разом разрывая медуницы

И солнечные заросли ромашки,

Восстали в небо, яростью налиты,

Стальные жерла сомкнутых зениток.

И хлынул из грохочущего зева

Поток народного святого гнева.

            Елена окончила литературный институт имени А.М. Горького, её стихи публиковались в газете «Ленинские внучата», а позже – в Москве в «Пионерской правде, в журналах «Октябрь» и «Смена». С первых дней войны она рвалась на фронт, но безрезультатно. Вместе со всеми ростовчанами рыла окопы, изучала оружие и санитарное дело, стала донором. В один из ноябрьских дней 1941 года её пригласили в Ростовское издательство, работавшее по заданию политотдела 56-й армии. Агитгазета «Прямой наводкой» стала главным делом всей её жизни. Однажды, выполняя задание редакции, Елена была схвачена гитлеровцами в станице Будёновской. При обыске у неё обнаружили чемоданчик с антифашистскими листовками и газетами. Расправились с ней очень жестоко. На её глазах расстреляли отца и мать, а саму заставили рыть для них могилу. На следующий день поэтессу казнили. Ни стона, ни крика не услышали палачи из её уст. А как хотелось жить!.. Так, в 34 года оборвалась жизнь Елены Ширман. Не могу не привести строки её, двадцатилетней, из поэмы «Невозможно»:

Разве можно, взъерошенной мне истлеть,

Неуёмное тело бревном уложить?

Если все мои двадцать корявых лет,

Как густые деревья гудят – жить!..

            Оказалось – всё возможно. Далее жить довелось не ей и не тем двадцати семи миллионам погибших в годы Великой Отечественной... Разумеется, здесь написано далеко не всё и не обо всех донских писателях, с жизнью и творчеством которых нас знакомит Антонина Попова. Больше узнает тот, кто прочтёт книгу, написанную сердцем, от начала до конца.

По дорогам опалённым

Наступали в дни войны.

Снился город мне над Доном,

Сад вишнёвый, плеск волны,

Снились степи, наши дали,

Всё, что память бережёт…

             «Всё, что память бережёт…» – слова краеведа, члена Союза писателей СССР Михаила Андриасова из его «Песни о Ростове», вынесенные автором в заглавие книги. Он написал более двадцати книг очерков, воспоминаний, а также рассказов, фельетонов, критических статей, опубликованных в журналах «Огонёк», «Октябрь», «Москва», «Дон» и других. Антонина Анатольевна признаётся, что и в школьные годы, и во время работы в библиотеке ей «частенько приходилось обращаться к книгам Михаила Андреевича, как к единственно доступным источникам информации по всевозможным темам донского краеведения». К примеру, его повесть «Шесть дней», которая рассказывает о битве за Ростов в феврале 1943 года, о героическом батальоне Гукаса Мадояна, содержит свидетельства очевидцев, подкреплённые множеством редких документов, что придаёт ей особую достоверность. А книги, посвящённые М. Шолохову: «Сын тихого Дона», «Вёшенские были», «На шолоховской земле» – воистину бесценный материал. Можно с уверенностью сказать, что Антонина Попова, быть может непроизвольно, но идёт по его стопам, обогащая наши знания всё новой и новой информацией. Мы просто обязаны сохранить «Всё, что память бережёт».

20 – 22. 06.2021. Татьяна Мажорина, г. Волгодонск.