Редакция сайта продолжает знакомить читателей с интересными авторами из различных регионов России. Сегодняшним нашим гостем стал Александр ТИХОНОВ из Омска.
Тихонов Александр Александрович родился 19 мая 1990 года в п. Большеречье Омской области. Живёт в г. Омске. Заведующий экскурсионным отделом Исторического парка «Россия  – моя история» (г. Омск).

Произведения публиковались в журналах «Наш современник», «Роман-газета», «Молодая гвардия», «Сибирские огни» и др. Автор книг стихов «Облачный парус» (Омск, 2014) и «На вечном наречье» (Омск, 2020), романов «Охота на зверя» (М: АСТ, 2016) и «Синдром героя» (М: АСТ, 2017), соавтор научно-популярной книги «Сила Сибири. История Омского края» (Омск, 2016) и пьесы для детей «Волшебный планшет Джинна» (2017).

Лауреат литературных премий: им. М.Ю. Лермонтова (Тарханы, 2015), им. Ф.М. Достоевского (Омск, 2015), «В поисках правды и справедливости» (М., 2016), «Русские рифмы» (СПб, 2018).

 

* * *
Жизнь уходит в драму то и дело.
Дядя Ваня на язык остёр.
Говорит, мол, чайка пролетела
Над вишнёвым садом трёх сестёр.

Промелькнула искоркой надежды,
Сполохами виденных зарниц,
И остыла словом где-то между
Сжатых губ и сомкнутых страниц.

Никакой заумной подоплёки,
Лишь вопрос, тягучий, как смола:
Отчего наводит грусть далёкий,
Лёгкий росчерк птичьего крыла?..

 

* * *

Ему уготовано бремя. И крест на Голгофе.

С него начинается время: с пульсации крови,

С сияющей точки на небе, с волхвов на пороге,

С пронзительной песни о хлебе, о долгой дороге.

 

Он станет пророком. Мессией великим и нищим.

Он собственным телом копьё роковое отыщет.

И год тридцать третий в его безнадёжном пути

Застынет навеки, как веки, как сердце в груди...

Но мир, обретая надежду на чудо спасенья,

Восславит его возвращенье, его воскресенье.

 

Ты слышишь, дитя?.. Снова грустную песню запели.

Чему улыбаешься, лёжа в своей колыбели?

Всем тем, кто потом осенит себя справа налево?

А может волам и пьянящему запаху хлева?

Усталой Марии? Незримому Богу-Отцу?

Он вдруг замирает, и слёзы текут по лицу.

 

* * *

Их молодость, завещанная нам...

И снова, ветру тёплому внимая,

Я прохожу по закоулкам мая.

Как жаль, что помню лишь по именам

Своих дедов. Деталей не узнать,

Не выцарапать, не отнять у смерти.

Они прошли по раскалённой тверди,

Чтоб нам теперь скорбеть и вспоминать,

Чтоб радостно смотреть во все глаза

На эту жизнь, на этот цвет сирени,

Фальшивящей строкой стихотворенья

Стремясь их жизнь себе пересказать.

Мы многим мельче, чем когда-то те

Невольные безусые герои.

Такие мысли горькие, не скрою,

Приходят в повседневной суете.

И, вроде бы, за что себя корить?

Но мчится мимо, харкая мотором,

Авто с табличкой «Можем повторить!».

И плачет май, боящийся повтора...

 

* * *

Зажигалку в тонких пальцах крутит

Вовка из соседнего двора.

 – Эй, ушлёпок, закурить не будет?  –

Вслед за Вовкой цедит детвора.

 

Вслед за Вовкой шапку на затылке

Носит вся сопливая шпана.

Вслед за Вовкой тянутся к бутылке,

Кличками затёрли имена.

 

Вовка кроет матом, глушит брагу.

 – Хочешь быть крутым? Так докажи.

Вслед за Вовкой, бросившим «шарагу»,

Пацаны спешат за гаражи.

 

Сельский Мефистофель стелет гладко,

А в глазах мерцают угольки:

 – Пацаны, несите шоколадку.

Вам не стать крутыми без фольги.

 

* * *

Я сойду на безымянной пристани.

Заскрипит рассохшийся причал.

Ни рыбак, ни теплоход с туристами

Прежде пристань здесь не замечал.

 

Не сойти на безымянной пристани

За другого – виден на просвет.

Будет небо всматриваться пристально,

Сквозь меня ли брезжит мягкий свет.

 

Становясь смелее и расхристанней,

Я войду в село, стучась в дома,

Ведь сойду на безымянной пристани,

Как здесь часто водится, с ума.

 

* * *
Разъятая на органы страна:
На лес, на нефть, на золотые жилы.
В глубинке, где пригрелась тишина,
Ждут городских поэтов старожилы.

Неужто, я так беспросветно глуп,
Раз вижу немощь в этой древней силе?
Шесть лавок, восемь стульев – сельский клуб,
Куда нас со стихами пригласили.

Здесь пели ветры испокон веков.
Теперь тайга всё реже и плешивей.
И страшно в этом царстве стариков
Сфальшивить.

 

* * *

Дичают, «волчают» домашние псы на цепи.

Мы в собственной жизни не часто встречаем иное…

В сердцах чертыхнётся спасатель, багром подцепив

Измятого смертью, безвестного сельского Ноя.

 

Соседи руками всплеснут, дескать, жаль алкаша.

Чуть вскрылась река, стал чинить самодельную лодку.

Хоть пил беспробудно, а всё же – живая душа,

И знатный рыбак был на зависть всему околотку.

 

Его пронесут через сени в неприбранный дом,

До бывшей жены в сотый раз дозвониться не смогут.

Примчится дворняга, начнёт барабанить хвостом.

Она опоздала, но всё же пришла на подмогу.

 

*  * *

 

«В каждом доме, друг,

Есть окно такое»

М. Цветаева

 

Бессонницей отмечено окно.

На девять этажей оно одно.

В полночный час там нет теням покоя,

И кто-то бродит от стены к стене.

Из сотен окон лишь оно – такое,

И оттого столь непонятно мне.

 

Да что там дом! Спит городской квартал,

И лишь окно - таинственный портал

В мир грёз, который не постичь иначе,

Как только разузнав, что свет в окне

Не просто так, и что-то явно значит

Он для кого-то не внутри, а вне…

Быть может, он ниспослан, явлен мне,

Как чудо, что порой зовём удачей.

 

О ком грустят там, думают о ком?

Кому горит печальным маяком

В районе спальном, тёмных окон между,

Как суть всего, без шелухи причин,

Когда не важно, кто же свет включил,

Вольфрамовая ниточка надежды?

 

* * *

Термос хрущёвки теплом человечьим полон.

Слышно сквозь стены дыханье его жильцов.

Юркие мыши снуют под скрипучим полом.

Старые книги глядят с запылённых полок.

В рамках на стенах повсюду твоё лицо.

 

Щурится кошка, разлёгшись у батареи.

Чайник свистит. Подтекает сливной бачок.

В этой заштатной хрущёвке нас что-то греет.

Так, что от счастья становится горячо.

 

* *  *

На влажных рельсах – брызги тишины
И отсветы от фонарей окрестных.
Здесь свет земной вбирает свет небесный
И делает земное неземным.

Сквозь сумрак утекают поезда.
Стучат-стучат… и исчезают в дымке.
Висит над миром блёклой невидимкой
Пронзительно-последняя звезда.

Её едва возможно разглядеть
В космическом пространстве надо мною.
А ей ещё лететь-лететь-лететь…
Из горних высей. Становясь земною.