Птичку жалко…

Много лет назад родители моего двоюродного брата работали на Крайнем Севере. Кто там жил или хотя бы раз побывал, никогда не забудет суровой красоты местных пейзажей. Короткое, но яркое лето и долгая снежная зима. Совсем не такая, как в Ростове. Нет здешней сырости, промозглости. Сухой колючий мороз, даже за сорок градусов, ощущается там совсем по-другому. Сопки, поросшие скудной растительностью, напоминают плохо стриженые головы новобранцев. Реки, промерзающие зимой на всю глубину, настолько чистые, что дно видно, как через стекло. Летом в них много мелкой речной форели. Бросишь несколько рыбёшек на сковородку, зальёшь разведённым яичным порошком с сухим молоком – объеденье! А лисички! Идёшь по тайге в одну строну – ничего нет, возвращаешься через час – поляна вся оранжевая от повыскакивавших на припёк грибочков.

Дико кругом, за околицу выходить просто опасно – можно встретиться с молодым ещё не пуганным мишкой, пришедшим подкормиться к людям. Они частенько совершали набеги на склады, воруя банки со сгущёнкой, тушёнкой, сушёные фрукты и овощи, которые привозили жителям с «Большой земли». Забавно наблюдать, как медведи откупоривают консервы. Кто на что горазд – один орудует когтем, как открывалкой, другой пытается вскрыть жестяную банку зубами. А некоторые просто лапой прихлопывают банку, она взрывается, а мишка потом собирает все содержимое с земли. Иногда приходилось собирать вместе с медведями малину. Ягодники там огромные, могут быть на десятки метров. Ходишь так, собираешь, по сторонам не смотришь, боясь пропустить малинку и только слышишь, что с той стороны куста кто-то сопит:

– Эй, кто там? Петя? Маша? – нет ответа. Только сопение. И тут в раздвинувшихся ветках видишь чёрный нос и два маленьких глаза, которые тоже смотрят не по сторонам, а на ягоды, не замечая человека. Пригибаешься и ползком, пока миша увлечён ягодами, пускаешься на утёк. Но и мишка, если увидит в такой ситуации человека, старается убежать. И бегут так человек и медведь в разные стороны, кто быстрее и дальше…

Несмотря на суровый климат, на Севере много целебных минеральных источников, часто – горячих. И даже есть санатории. В одном из них, в посёлке Талая, произошла история, которая многим запомнилась надолго.

Дело было так. Родители брата – тётя Галя и дядя Миша – очень любили певчих птиц. Они даже устроили для них в квартире просторный вольер, отделив часть комнаты мелкой сеткой-рабицей. Поставили там засохшее дерево, повесили кормушки и домики. Приехав в Ростов в отпуск, накупили на птичьем рынке пернатых и повезли в Магаданскую область. Для местной детворы это было, конечно, в диковинку. Ведь многие родились и жили, не выезжая на «Большую землю» и никогда не видели канареек, волнистых попугайчиков, зеленушек. Ребятня из посёлка и санатория часто приходила к ним домой посмотреть на птиц.

И однажды тёте пришла в голову гениальная мысль – отнести парочку заленух в санаторий. Пусть живут там и радуют своим пеньем детей, которых оторвали от родителей на период учения и лечения. Заодно ребята будут учиться ухаживать за птичками, наблюдать за их повадками. Сказано – сделано.

Тётя Галя работала в санатории физиотерапевтом. Принеся и оставив клетку с новосёлами в игровой комнате, она поспешила на своё рабочее место.

В тот день в санатории было пополнение – из интерната другого посёлка привезли группу чукотских детей на оздоровительный курс. Ребят на время разместили в игровой комнате, а все нянечки и медсёстры занялись оформлением вновь прибывших.

Ребята, которые находились в санатории уже давно, позавтракали и отправились на занятия в санаторной школе. Надо заметить, что новеньким тоже был предложен завтрак. Но чукотские дети, категорически отказавшись от молочной каши, остались голодными.

Во время суматохи оформления документов, подсчёта детей, комплектов выданных постельных принадлежностей, постановки на питание в столовой, распределения по группам и классам, к сидевшим в игровой детям, вошла дежурная нянечка. Баба Элла, как все её звали, отличалась богатырским телосложением, громовым голосом и не сильно безупречными манерами.

Войдя в комнату в первый раз, баба Элла обратила внимание на птичек. Зеленушки деловито скакали по клетке, переговаривались,

катались на маленькой качельке и клевали зёрнышки. Вновь прибывшие дети сидели на стульчиках по-над стеночкой и во все глаза наблюдали за двумя бойкими птичками.

– Сидим? – спросила нянечка своим обычным голосом, который привёл в трепет новеньких как в клетке, так и на стульчиках. – Ну, сидите…Обед ещё не скоро.

Нянечке в ответ одна зеленушка тихо цвенькнула:

– Тьвии, – сидим, значит.

Окинув ребят пристальным взглядом, баба Элла пошла заправлять новеньким постели, раскладывать полотенца и умывальные принадлежности.

Через какое-то время она опять заглянула в игровую. За много лет работы в детском санатории у неё выработалось умение, входя в помещение с детьми, охватывать взором сразу всю комнату, примечая и беря на контроль все её уголки. Вот и на этот раз, глаза нянечки сработали сразу на 270 градусов. Дети продолжали степенно сидеть на стульчиках вдоль стены. Но вот клетка… Клетка была открыта и в ней сидела только одна птичка. На молчаливый вопрос бабы Эллы, зеленуха грустно сказала «фюить» и крепче ухватилась лапками за жёрдочку-качельку.

– Ну? – сказала нянечка. – Где? – она не знала, понимают ли её чукчата и как спросить у них, куда делась птичка. Баба Элла показывала пальцем на клетку, махала в воздухе огромными руками, пыталась попрыгать, имитируя зеленушку. Она даже попробовала чирикать как зеленушка своим воинственным басом, но дети почти никак не реагировали. Они даже не моргали ну или моргали, только это было несильно заметно. Все они как приехали в меховых кухлянках, капорах и унтах, так и сидели, не раздеваясь. Олений, лисий, собачий и медвежий меха, соединившись в одну живую кучу, из которой сверкали несколько пар то узких, то круглых угольно чёрных блестящих глаз, представляли интереснейшее зрелище.

Баба Элла, открыла рот, чтобы закричать погромче (может, они плохо слышат из-за обилия мехов), но осеклась. Рука её медленно поднялась, указывая на одного ребёнка. Было непонятно мальчик это или девочка, но не это главное. Рука нянечки указывала на отверстие в капюшоне, в котором было видно лицо. Смуглое, очень симпатичное, с круглыми, в отличие от других детей глазами, носиком-пуговкой и… ртом, из которого торчал хвост зеленушки!

Баба Элла, на дрожащих ногах медленно приблизилась к ребёнку, трясущейся рукой она показывала на рот и молча, одними глазами, боясь своим громким голосом спугнуть ребёнка, просила отпустить птичку. Дотянувшись, наконец, до перьев, торчащих изо рта, она осторожно потянула за них, надеясь, что милый маленький ротик откроется и выпустит зеленуху на свободу. Но бабе Элле достались лишь остатки хвостовых перьев…

Когда в игровую зашла медсестра, которая послала нянечку в кладовку за недостающими комплектами белья, и так и не дождалась её, она увидела бывалую, непробиваемую ничем бабу Эллу лежащей на полу без сознания, с зажатыми в кулаке перьями.

Чукотские дети всё так же чинно продолжали сидеть вдоль стены на стульчиках, а в пустой клетке мерно покачивалась окончательно осиротевшая качелька…