ПРОЛОГ
 

Солнечный луч ударился о край люстры и осыпался на пол осколками радуги. При каждом колыхании люстры радужные блики весело плясали. Это вызывало улыбку. Он прикрыл глаза и устало потёр переносицу.

– Что делаешь? –  голос прозвучал близко.

Занятие было настолько очевидным, что он усмехнулся, поднимая глаза. Она стояла, опершись спиной о стену. Осколки радуги запутались в её волосах, создавая причудливый венок или корону. Он мог бы поклясться, что шёпот прозвучал над самым ухом, он почти почувствовал дыхание говорившей, но она стояла далеко.

– Это очевидно, –  усмехнулся он, поднимая руку.

– Ты уверен? –  она улыбнулась. Улыбка была искренней и доброй. Вопрос прозвучал честно и открыто. В нём не было сарказма или издёвки.

– Конечно! Что обычно делают с эт... –  он осёкся, уставившись на яблоко в своей руке.

– Плод был крупным и красивым. Цвет переходил от нежно-зелёного в жёлтый и смыкался в розовый круг с особенно яркой серединкой. Спелый бок поблёскивал в лучах солнца. Яблоко пахло жаркими летними днями, будто вобрало в себя всю сладость лета. И пирогами, которые бабушка пекла в начале осени. Ему показалось, он чувствует прикосновение её тёплой ладони, запах высокой летней травы, щекочущей ноги, когда идёшь сквозь колышущееся травяное море, слышишь стрекотстрекоз. Не фрукт, а целая история. Он пожал плечами и подкинул яблоко в воздух. Плод сделал несколько оборотов, поблёскивая в лучах солнца сочными бочками. Казалось, при каждом обороте аромат становится гуще и насыщеннее.

Вспомнился тягучий мёд, сползающий лентой с ложки, его янтарный цвет, пузырьки воздуха, медленно поднимающиеся вверх в банке. Жужжание пчёл в поилке около уличной колонки рядом с кустом цветов «Доброе утро». Запах воска и дыма от дедушки. Шёпот колосков, вечерней травы около речки. Рассыпанные по дну озера звёзды и лиловый утренний туман. Капельки росы, от которых промокали штаны, и первая самостоятельно пойманная рыбка. Он почувствовал, что проваливается в другой мир, стремительным движением поймал не долетевшее до ладони яблоко, сметая череду нахлынувших воспоминаний, и откусил кусочек. Сладкий сок потёк по языку, возрождая воспоминания с новой силой, но он тряхнул головой:

–  Я ем яблоко, –  сквозь хруст, с самодовольной улыбкой, сообщил он.

Она улыбнулась. Лишь на мгновенье в её глазах мелькнула искорка, возможно, это были только отблески её «короны», или он был прав, когда разглядел в них «А ты находчивый». Но миг прошёл, и в её глазах вновь царило лишь спокойствие и теплота:

–  Что у тебя в руках?

–  Яблоко.

– Ты уверен? –  её улыбка была обезоруживающе открытой.

Он посмотрел на свои руки. В них лежал тонкий лист бумаги, почти невесомый. Пожелтевший от времени, он был исписан и исчёркан. На нём были схемы, эскизы, пометки, формулы и поясняющие надписи. Как будто неизвестный изобретатель, размышляя над идеей, записывал всё самое важное, что приходило ему в голову. Дуновение ветра подхватило листок с его рук. Тонкий лист взмыл вверх, на мгновение задержался в воздухе и начал оседать маятниковыми движениями. С поверхности бумаги поднялся человечек со сложной крылатой конструкцией на плечах, он оттолкнулся от края и прыгнул вниз, пытаясь силой мышц привести крылья в движение. Но ветер заставил его кувыркаться, превратив в комочек, из которого вынырнул дельтаплан. Лёгкое крыло взмыло вверх, обогнуло помещение и по спирали начало снижаться. Человек подставил открытую ладонь, чтобы поймать его, но, только приземлившись, от его руки уже оттолкнулся биплан. У самолёта были двухлонжеронные крылья, обшитые небелёным муслином, два деревянных винта. Самолёт, покачиваясь, пролетел небольшое расстояние между его ладоней и приземлился на второй руке. И тут же с неё взлетел вертолёт, жужжа залетел за его спину и вылетел с другой стороны квадрокоптером, поднялся над человеком и, щёлкнув затвором висящей на нём камеры, превратился в лист, медленно осевший обратно враскрытые ладони. Белый лист, на котором был красивый аккуратный чертёж одноступенчатой ракеты.

Он поднял глаза. Уголки её губ тронула еле уловимая улыбка.

–  Что у тебя в руках?

–  Лист, –  и чуть помолчав, добавил, –  странный.

–  Ты уверен?

Он опустил глаза. В его руках был деревянный корабль. Узкий и длинный корабль с низкой осадкой. На высоком носу судна была укреплена резная голова дракона. Прямоугольный парус надут, словно его подгонял ветер. Он поднёскорабль поближе к глазам, чтобы рассмотреть узорного дракона. Вёсла разом поднялись, и... в его руках уже был не узкий опасный драккар, а пузатый многомачтовый флейт. Прямые паруса в три ряда несли фок-мачта и грот-мачта. Латинский парус и прямой парус – бизань-мачта. Невольно он залюбовался тонкой работой неведомого мастера. Под пальцами чувствовалась фактура выделанного дерева. Одна часть корабля была тяжелее другой. Он мог бы поклясться, что чувствует вибрацию в корпусе судна. Присмотрелся. По палубе бежали люди. Чей-то властный и сильный голос отдавал команды на неизвестном ему языке. Корабль в его руках жил, функционировал и готовился к атаке. «Пыфффф!» –  «сказало» одно из орудий, и затем последовало ещё десять залпов. Вверх один за другим поднялись клубочки дыма. Он устремилна неё изумлённый взгляд.

– Корабль?

В её глазах царило безбрежное спокойствие. Ему показалось,она беззвучно успокаивает его: «Не переживай, мы во всём разберёмся.Мы потратим столько времени, сколько понадобится, чтобы ты понял».

–  Ты уверен?

–  Я уверен! –  воскликнул он и опустил глаза.

Он посмотрел на свои руки. Пальцы были оплетены красной нитью. Он раздвинул ладони и между ними образовалось сплетение нитей в виде лесенки. Он представил, куда бы могла вести такая лесенка. На чердак? На крышу? На... он снова сомкнул ладони и тут же раздвинул их. Между ладоней красная нить образовала мост. Арочный мост был широким и крепким и, он мог бы поклясться, каменным. Если бы он не был сделан из нити, этот мост точно был бы каменным. Смыкая ладони, он заметил на мосту пешеходов. Но ведь это не могло быть правдой. Он развёл ладони в стороны. Красная нить образовала башню. Он повертел башню, словно объёмную проекцию, в которой можно разглядеть что-то ещё. И так и оказалось. Он увидел ещё четыре башни замка, отделанные черепицей. «Черепицей?» –  задал он сам себе вопрос. Но он был уверен в этом, хотя в его руках всё также была только красная нить.

Он смыкал и размыкал ладони и каждый раз видел новую картинку. Он видел улицы парков с шуршащей опавшей листвой и возвращающихся с тёплым ветром птиц. Видел первую встречу влюблённых и расставание тех, кто потерял надежду. Видел разноцветные воздушные шары, взмывающие ввысь.

Сначала ему просто было интересно, что будет дальше, потом он понял, что может творить будущее, творить историю, творить судьбу. Каждый раз, смыкая ладони, он загадывал следующее видение, и разомкнутые ладони не подводили его.

–  Ты ещё долго будешь играть?

Я – Бог! –  расхохотался он.

Она щелкнула его по носу, и он взглянул на неё. Было не больно и не обидно. Она смотрела на него так, как смотрят на маленьких несмышлёных детей. Им уже всё прощено, хотя они ещё ничего не успели натворить. «Похоже ты что-то начинаешь понимать», –  говорили её глаза. Или это ему только показалось. Он хотел спросить, кто она.

–  Судьба, –  ответил он на её первый вопрос.

Она улыбнулась:

–  Ты уверен?

Он опустил глаза. На его раскрытой ладони лежал зелёный лист дерева. Листокначал темнеть и сохнуть, сворачиваться, стал коричневым, затем тёмно-коричневым, чёрным, а после осыпался пеплом на ладонь. Ветер тут же сорвал его, унося с собой. Он повернулся вслед за ветром. На сколько хватало взгляда, он видел выжженные земли. Чёрные, смертельно раненые. Он чувствовал запах гари и озноб. По телу пробежали мурашки, добрались до пальцев рук, пробежали по шее. Он почувствовал, что дрожит от страха. Рядом с ним, словно призраки, возникали люди на лошадях, в латах, кольчугах и кожаных доспехах. Они растворялись, как пепел листа с его руки, и на их месте появлялись новые. Будто история войн, болезней, потерь и боли раскручивала воронку, в центре которой находился он. И каждая следующая волна накрывала его с большей силой, снова и снова. Будто вся боль проходила сквозь него. Будто он сражался в каждой из этих войн. Будто он хоронил близких в каждой из эпидемий. Будто он пытался спасти кого-то в каждой из катастроф. Он закричал от ужаса, страха и беспомощности. Крик сорвался, превратившись в плач, и лишь почувствовав тёплую руку на своём плече, он решился вновь открыть глаза:

–  Я не знаю, что это. Страх, боль, бессилие, смерть, –  почти одними губами произнёс он, поднимая глаза.

–  Ты уверен? –  её взгляд был спокойным и открытым. Она смотрела на него без жалости и без издёвки. Вопрос звучал снова и снова, будто морская волна накатывает на гальку и, шурша ею, отбегает обратно к горизонту.

Он почувствовал обжигающую злость. Ему хотелось кричать и рушить всё вокруг и вытрясти из неё всё, что он хотел бы знать. Но безбрежное спокойствие и доброта её глаз остудили его гнев.

–  Что у тебя в руках?

Он опустил глаза. На его ладони лежало крохотное семечко. Он перевернул ладонь, и семечко упало вниз. Через мгновенье в месте падения появился росток, а потом толстое взмывающее ввысь дерево скинуло его со стула. Ствол у дерева был красно-коричневого цвета. Крона зашумела где-то там, наверху. Казалось, дерево может упираться верхушкой в небо. С ветвей посыпались округлые шишки, а из них мелкие семечки, и вот со всех сторон начали расти деревья. Лес рос здесь. Стоило лишь моргнуть, и вот уже он. Огромные столетние секвойи шумели над его головой. Шептались о важном, о главном, о чём никогда не узнать крохотному человеку. Лес жил и дышал – каждой клеточкой, каждой веткой, каждой травинкой. Под ногой что– то хрустнуло, и он услышал, как зашуршали, закопошились маленькие жители леса. Он чувствовал, что сменятся ещё сотни лет и зим, тысячи рассветов и закатов, по тропинкам леса пройдут сотни тысяч ног, и лес нашепчет свои сказки каждому пришедшему, но не каждый их услышит, ещё меньше людей поймёт, и уж точно единицы запомнят.

Среди деревьев мелькнул солнечный зайчик. Яркое пятнышко света замерло, перескочило со ствола дерева на ветку, а затем в траву. Увеличилось в размерах. Стало объёмным, будто обретало форму и звук. Тихий шёпот деревьев в жаркий летний полдень. Солнце, разбивающееся на мириады маленьких солнц в прыгающих каплях струй водопада. День, обдающий жаром кожу, когда всем телом ощущаешь, что шагнул в прохладу тени, даже если делаешь это с закрытыми глазами.

Он услышал стрекочущее пение цикад, сменившееся более громким шумом волны, разбивающейся о скалы. И почувствовал солёный ветер, треплющий его волосы и одежду. Мир перевернулся, и вот он стоит посередине оранжевого. Казалось, даже небо отдаёт оранжевым цветом. Через мгновение он понял, что просто осень сменила лето. Солнце больше не обжигало, а ласкало тёплыми мягкими ладонями всё, к чему прикасалось. Он обернулся на шорох за спиной, и сверкающий снег ослепил его. Всё вокруг хрустело и звенело. С еловых лап в лучах солнца осыпалась светящаяся пыльца, когда проворная белка ловко перепрыгивала с ветки на ветку. Он следил за белкой, когда вдруг оглушающий треск почти разорвал барабанные перепонки. Под обрывом ломался, словно взрываясь, лёд на реке. Грохот стоял такой, что он не слышал собственных мыслей. Казалось, сердце отбивает бешеный ритм, подстраиваясь под этот треск. Он обернулся. Тишина наступила так внезапно, что ему показалось, он сходит с ума. Мир словно надел прозрачную зелёную вуаль. На молодых листьях висели солнечные капли, мир был наполнился ароматом цветущей сливы.

Пошёл дождь. Он подставил каплям лицо, почувствовал, как вода исцеляет его. Под ногами хлюпнула лужа, когда он переступил с ноги на ногу, и в тоже мгновенье он провалился под воду. Мимо него проплыл огромный кит, а за ним стая блестящих рыб, переливающихся при каждом движении. Улыбающийся скат играл с ним, стремительно проплывая мимо снова и снова, а потом подставил свою спину протянутой руке. Он чувствовал каждой клеточкой, что находится внутри огромного организма, жизнь в котором непостижима. Всем своим существом он ощущал водный мир из рек, озёр, морей, ручейков и океанов. Их связь. Он был крохотным в мире лесов и превратился в песчинку в мире океанов. Он испыталбезмерное спокойствие, наполненное невероятной силой, способной сметать города. Соединившись с течением, которое путешествует больше любого из людей, он чувствовал глубину, которую никогда не сможет осознать.

Он увидел коралловые рифы, стаи разноцветных рыб, непроглядную бездну, в которой не разглядеть ни одного жителя, и погладил животы черепахам и дельфинам. Невозмутимая косатка сделала вид, что не видит его, а, может быть, так и было. Он поплыл за огромными медузами.

Вода становилась всё теплее и светлее, медузы мельче, и неожиданно для самого себя он понял, что достиг поверхности. Но тут же почувствовал, что его засасывает в водоворот. Вода кружила и бурлила, он провалился в пропасть и оказался в полной темноте.

Здесь ничего не было. Или здесь было ничто. Он не мог сказать, стоит он, сидит или плывёт. Его окружала темнота, или это его глаза были закрыты. Не было ощущения времени или жизни. Сначала он попытался ощутить себя. Потом он придумал свет и решил, что может двигаться. Шаг и ещё один. Кто он? Он может идти. Шаг, ещё один. Что он может? Что ждёт его впереди? Шаг и ещё один. Что он увидит? Почувствует? Узнает? Чему он научится? Или научит других? Шаг, ещё один.

Он ощутил кожей, что вокруг столько света, что глаза открывать нельзя, иначе он тут же ослепнет. Почувствовал мир в его многообразии в тихом спокойствии леса, бурлящей жизни океана, во вздохе цивилизаций. В плохом и хорошем, разницы между которыми для него больше не существовало. Мир без ограничений и рамок, но с невероятным количеством знаний, которые он может получить, стоит лишь протянуть руку.

–  Жизнь, –  сказал он, не открывая глаз.

– Ты уверен? –  Он почувствовал, как прядь её волос упала на его плечо, когда она наклонилась к его уху, чтобы прошептать вопрос.

Он протянул руку и схватил её за запястье. Было неважно, кто она, зачем задаёт один и тот же вопрос, что делает здесь. Он знал ответ. Мир взорвался сотней солнечных лучей. Вихрь выплеснувшейся энергии подхватил его, закружил, понёс сквозь любой из возможных миров. Любой из придуманных или ещё не придуманных, созданных и только готовящихся к созданию и тех, о которых никто ещё даже не думал.

– Что у тебя в руках? –  услышал он её угасающий голос и открыл глаза.

–  Книга.