Одна ночь в поезде дальнего следования
Рассказ
Вагон не понравился с первой минуты. Немолодой проводник-кавказец в чёрной маске на пол-лица чересчур радушно приглашал проходить по вагону в своё купе, сыпал неуместными шуточками и обещал прийти «по первий зов».
Эмма тащила по проходу тяжёлый чемодан, рюкзак с гостинцами, что передала московская сестрица для многочисленной родни, и карманистую, как мамаша-кенгуру, распухшую от лекарств и косметики, болтающуюся на шее дамскую сумочку. Ковидный намордник от учащённого дыхания женщины прилипал к её губам.
…Женькина машина воткнулась в пробку, которая сожрала больше часа, потом еле нашли, где припарковаться, и к Казанскому вокзалу бежали по закоулкам и переходам, как суслики от пожара. Чуть не опоздали к отправлению поезда…
Купе оказалось в самом конце вагона. Молодая особа в позе креветки лежала на верхней полке с телефоном и наушниками и никак не отреагировала на Эммино «здрасте». Больше в купе никого не было, что скупо порадовало новую пассажирку. Она распихала вещи и уселась смотреть в окно, как медленно поплыл перрон и на нём подпрыгивающая сестра Женька посылает ей через марлевую маску прощальные воздушные поцелуи.
Весёлый проводник сразу пошёл по вагону предлагать «чай, кофе и другие колониальные товары».
– Покупайте лотерейные билеты в пользу детей с тяжёлыми заболеваниями! – кричал он в другой раз, идя по проходу.
За окном быстро темнело. Эмма закрыла дверь купе и стала стелить себе постель. Девушка на верхней полке ни словом, ни взглядом не давала о себе знать. «Сказано – нулевые… – неприязненно подумала Эмма. – Нуль и есть».
Она легла и открыла книжку, но вагон трясло и подбрасывало на стыках так, что буквы, казалось, выпрыгивали из страниц. Дверь открыл проводник, который уже выставил свой шнобель из-под маски, и сказал:
– Сладости покущать не жилаете? Купите пожялуста!
Девочка-креветка очнулась, достала кошелёк и взяла у него «Сникерс».
Эмма закрыла книгу, вытащила смартфон. СМС домой получилось, как шифровка: из-за непристойной скачки вагона пальцы не попадали на буквы.
Никогда не приходилось ей путешествовать на таком бешеном поезде.
«Или рельсы ребристые или колёса шестигранные», – пробурчала Эмма, не надеясь на ответ.
Тут снова открылась дверь, и на входе возникла внушительная фигура женщины в форме.
– Начальник поезда, – представилась она. – Меряем температуру. – Направленный на пассажирку пистолет-градусник слабо пискнул.
– Всё в порядке! Есть вопросы, пожелания?
– Хотелось бы узнать, почему вагон скачет, как дикий мустанг? – недовольно поинтересовалась Эмма, которой начало казаться, что эта поездка для неё хорошо не кончится.
– А, это вы первые за локомотивом идёте! – простодушно объяснила начальница. – Потому и трясёт!
«Странно… раньше было наоборот», – подумала Эмма, но спорить не стала: в этом году всё как-то не так, как раньше. Люди дёрганные, и вагоны дёрганные». Она вспомнила, как вчера они ни из-за чего «поцапались» с Женькой, надо же, перед самым её отъездом.
– Как ты можешь жить в такой дыре?! – сказала сестра, наблюдая как Эмма в предвкушении возвращения домой собирает в поездку чемодан.
– А что хорошего в Москве? – парировала старшая. – Настроили «частоколов», за ними неба нормального не видать.
– Так то в спальных районах! А в центре – какие проспекты, архитектура! А у вас запустение, грязь, разруха!
– Если б нам давали столько денег, сколько вкачивают в Москву, у нас бы тоже были бордюрчики и архитектура! – в запальчивости возразила Эмма.
– Что ты кипятишься? Признай, что заброшенный бесперспективный город! Молодёжь оттуда рвёт когти. Смотри, чего я достигла за восемь лет: квартира, машина, загранпоездки! А твоего Юрку что ждёт? Женился, детей наклепал и сидит в дерьме…
– Он работает. Просто зарплаты у нас в разы меньше, чем у москвичей!
– Да он разве стремится к чему-нибудь?! Пиво, телек и диван. Диплом его – коту под хвост! Сидят на твоей шее.Тут, знаешь, как пацаны пашут? Чтоб это всё было, – Женька выразительно обвела руками стильную обстановку квартиры, – знаешь, как я рвалась на британский флаг… Три специальности дополнительно освоила. На сон вообще времени нет.
– И чего хорошего? – обиженно бросила Эмма, с трудом стягивая молнию на чемодане. – У нас море, зелень, парки – всё в цветах! Акации в мае благоухают! А рынки – чего только нет! И цены не то, что у вас. Между прочим, это и твой родной город!
– И вспоминать не хочу! Если б наши предки не сидели на попе ровно, а переехали молодыми в столицу, то и мне бы так тяжело не было, и дочка моя, может, в Сорбонне бы училась.
- Э-эх, Женька! Родителей хоть не трожь! Они всё, что могли, для нас сделали… Совесть ты просвистела тут!
Женька вспыхнула, выскочила на балкон, и Эмма видела, как она нервно чиркает зажигалкой, прикуривая сигарету…
Поезд мчался, выкладывался, как в последний раз. За окном мелькали неизвестные, невзрачные посёлки и городишки, плохо освещённые, с разбитыми дорогами, неприкаянные, с безликими прохожими.
«Одна Москва жирует!» – шевельнулась снова в душе едкая обида.
Попутчица по-прежнему пялилась в телефон, изредка тыкая в него ухоженными ноготочками.
Эмма поднялась, сходила в конец вагона за кипятком, поставила чашку на столик на тот случай, если ночью захочется пить. Полежала, думая о доме, о словах Женьки, в которых много и правды, о том, если бы у города были бы мудрые, хозяйственные управители, а не временщики, случайно прорвавшиеся во власть, и не хапуги, то их городок, с его богатой историей и уникальными постройками 19-го века, можно было бы превратить в конфетку.
Спала Эмма беспокойно, всё время ловила чашку с водой, которая ездила по столику, понуждаемая хаотичными движениями экзальтированного вагона. В полусне услышала возню вновь прибывшего пассажира. Плотный мужчина, стараясь не шуметь, улёгся на нижнюю полку напротив и почти сразу уснул.
Проснулась Эмма от жажды. В купе было душно и темно: кто-то задёрнул окно плотной шторой. Сонная, стала шарить по столу, отыскивая свою чашку, и чуть не вскрикнула, наткнувшись на чью-то руку с волосатыми пальцами. Присмотревшись, она различила спящего мужчину, который придерживал на столе её чашку, и его толстые пальцы покоились в воде, внутри посуды. Видно чашка своими танцами достала и его. Эмма вскочила, настойчиво освободила чашку и побежала в туалет, чтобы тщательно вымыть её в горячей воде от прикосновений неизвестного и странного гражданина, Бог весть с какими вирусами. Выходя из купе, она чуть не упала через тяжёлые бутсы, 45-ого, не меньше, размера.
– Ещё и сапоги бросил в проходе! – ругнулась она в адрес беспардонного попутчика.
Но вернувшись, Эмма увидела какого-то здоровенного парня, посапывающего на верхней полке над ней.
«Вот чьи сапоги! – догадалась она и подумала раздражённо: – Набежали ночью какие-то мужики! – проверила свои вещи; на часах телефона было половина пятого утра, и сон больше не пришёл.
Злая, она поднялась раньше всех в купе, судомилась, включила у себя над головой свет, пила кофе и от нечего делать смотрела в ещё тёмное окно. Все спали, хотя на их месте она бы люто ненавидела беспокойную тётку, которой неймётся.
В конце концов, она пошла умываться и чистить зубы, а когда вернулась, парня на верхней полке не было (был ли он вообще?), а странный пассажир, так взбесивший её ночью, сидел на своем месте и что-то читал в смартфоне.
Это был бритый толстяк лет шестидесяти, совершенно не понравившийся Эмме. Она села напротив и открыла свою книгу. Поезд, видно, устал от неуёмной скачки, шёл ровнее, и можно было читать. Ехали молча. Было понятно, что девушка и толстяк следуют до конечной остановки, как и Эмма.
За окном уже мелькали знакомые посёлки, снег средней полосы сменился южной распутицей. Грязные машины, серые дома, сонные лица.
– Безрадостная картина! – не выдержала Эмма.
– Почему? – встрепенулся мужчина. – Мне нравится. Летом зелено. Приглядываю себе в этом городе домик.
– Вас будут встречать?
– Да, товарищ.
– А вы из Москвы?
– Нет, из Норильска…
– О! – протянула удивлённо Эмма.
Состав начал тормозить на предпоследней остановке, у главного вокзала. Она живо заинтересовалась этим мужчиной, хотела ещё что-то расспросить, но он вдруг увидел кого-то в окне, засуетился:
– Борис! Он тут меня встречает! – спешно подхватил свой багаж, – успею ли? – поезд уже остановился.
– Стоянка три минуты, – растеряно сказала Эмма.
– До свидания! – он улыбнулся, махнул ей на прощанье и побежал к выходу.
– Счастливо! – с запозданием отозвалась Эмма.
«Из Норильска, – уважительно подумала она. – Может, надо было мне с ним быть поприветливее?..»
В каком-то оцепенении Эмма посидела несколько минут, как бы со стороны посмотрев на себя, представив своё однообразное, ничем не примечательное существование, вспомнила, как, окончив институт, она хотела податься на север, где, рассказывали, баснословные заработки и настоящая жизнь, но вышла замуж, успокоилась и удовлетворилась размеренной провинциальной судьбой обычной тётки.
Поезд приближался к конечной станции. Она собрала вещи и потащила чемодан к выходу. Её встречал сын Юрий, освобождая от тяжестей, и радостно налетела, обнимая, 8-летная внучка Машенька.