САДИК У ДОМА

 

                              I

Кипарисы, кустики граната,

Вездесущий розовый левкой,

Да по склонам вьющаяся мята –

Ласковый и солнечный покой.

А за краем моря, за горами,

За широкой пашней, впереди,

Над безлюдным садом, над буграми

Льют теперь холодные дожди.

В старом доме засветилась печка,

От плиты исходит теплый дух,

Мама, поднимаясь на крылечко,

По привычке  размышляет вслух:

– Ветер, глянь-кось к вечеру лютеет,

Как бы ни к заутрене мороз...

Да и лучше, а то печка тлеет,

Дым выходит, надоел, как пес...

Мама, мама...

Здесь в деревьях птицы

Распевают, словно снова май,

И  горят на солнце барбарисы,

Ну, а солнце! – шляпу не снимай!

Мама! Здесь совсем не топят печек,

А сады цветут три раза в год,

И струятся розы вдоль крылечек,

И лимон под окнами растет!..

Сбросит дождевик промокший мама,

В темных сенях снимет башмаки,

В комнату войдет – и к печке прямо:

Теплятся ль еще в ней угольки?

Печь раскочегарит понемногу,

Постоит, задумавшись слегка:

– Дочка, собирайся-ка в дорогу,

Рай хорош, поверь, издалека...

 

 

... Кипарисы, кустики граната,

Вездесущий розовый левкой,

Да по склонам вьющаяся мята –

Солнечный и ласковый покой.

А за краем моря, за горами,

За широкой пашней, впереди,

Над безлюдным садом, над буграми

Льют теперь холодные дожди...     

 

                    II

Домик с распахнутой дверью,

Дворик, взъерошенный кот,

Садик, сирень...

По поверью

Здесь мое счастье живет.

Сяду у зреющей груши

Прямо в густую траву –

Слушай, душа моя, слушай

Солнце, листву, синеву!

Солнцем веранда пятнится,

Листья шумят о былом,

Счастья веселая птица

Кружит над старым гнездом.

Синее небо над нею,

Садик под ней и сирень.

Что же войти я не смею

В эту   раскрытую дверь?

Пахнет нагретою грушей,

Пахнет травою густой...

Слушай, душа моя, слушай,

Стой, моя милая, стой...

              

 

БЛАГОВЕЩЕНИЕ

Тихий, ласкающе гибкий,

нежно туманящий даль,

ветер в сосновые зыбки

розовый сыплет миндаль.

Птицы в изглавье стрекочут,

бабочки вензели вьют...

Я узнаю этот почерк

благовещающих утр.

Я узнаю эти речи,

полные света и мглы,

вновь повторяемой встречи

пламенных уст и волны,

той, где сегодня, как в сказку,

хочется тенью скользнуть,

чтобы принять твою ласку,

Ангел, венчающий Путь…

 

 

  А ТАМ, В РОССИИ…

 

Среди коралловых дерев

в траве пахучей розмарина

опять волнующий напев

земли родной я уловила.

Природа здешняя щедра,

здесь, как в раю, на самом деле,

но я здесь все-таки одна

так радуюсь Святой неделе.

А там - нет зелени еще,

и не цветы горят, а свечи,

но как там сердцу горячо

и хорошо от каждой встречи!

Там ты богат, как некий крез,

друзьями, лучшими на свете,

и на твоё «Христос воскрес!»

любой с улыбкою ответит.

И там, лишь там, струясь с ветвей

цветущих верб, нежнеет слово,

и нет там праздника светлей,

чем Воскресение Христово…

 

 

 

 

ВНУЧКЕ АНЕ

 

Облака на юг, и я за ними,

за края степные, за моря,

в ту страну далекую, где ныне

отчий дом твой, девочка моя.

Вот пески прибрежные и горы,

кипарис высокий и луна,

что ведут ночные разговоры

о проблемах вечных у окна.

Пролистаю тридцать две ступени,

незаметно сяду в уголке

поглядеть на профиль твой весенний

с темно-русой прядкой на щеке.

Промолчать себя заставлю силой,

а ведь так и рвется из меня:

«Ах, какой же стала ты красивой,

золотая девочка моя!..»

Улечу всё так же незаметно,

понимая: с временем – подвох.

Лишь под утро в поцелуе ветра

ты услышишь, может быть, мой вздох.

И решишь – тебе всё это снится.

Так оно и есть, душа моя,

а иначе как мне научиться

проникать за горы и моря…

 

*  *  *

Вино дорог однажды пригублю

и в даль уйду, терзаемая новью.

Кто ведал, что Восток я полюблю

припоминанья смутною любовью.                 

Как будто я не кровное дитя

своей земли, пространственно-равнинной,

гляжу в края незримые, грустя,

листаю их, картина за картиной.

Хребты Кавказа, Сирии пласты,

ливанских скал белеющие спины –

и раскаленным воздухом густым

меня объемлет ветер Палестины!..

Кольцо пути...

Десятки их, колец,

десятки сотен лет... А воздух так же зноен,

как в час, когда послал гонца Отец

разведать путь, что именован "Ноем".

Не с тех ли пор несет нам кровь завет:

мы все родня, не убивай брат брата!

О, мой отец! Я твой узрела свет,

но спутал мир его с сияньем злата...                  

                                      

                                                                    

 

ИЗРАИЛЬСКАЯ ОСЕНЬ

 

В России пора листопада.

Октябрь. Полыхают костры.

А здесь у подножия сада

Цветут, как весною, кусты.

Цветут вдоль дороги левкои,

Цветет бугенвилея – ах!

Однажды увидев такое,

Забудешь о прочих цветах.

Но тут же на улицах розы

Затеят с красавицей спор!..

И все-таки  вызовут слезы

Не розы – обычный костер.

Нехитрый такой костерочек

В шашлычном мангале, но глаз

Увидит в нем клена листочек

И леса багряный окрас.

И долго, в долинные сини,

Как в зеркало сердца, глядясь,

Я буду блуждать по России,

Утратив с реальностью связь.

 

 

 

ГАЛИЛЕЯ

 

Скамейка влажна от тумана,

И зелень от влаги темна...

Я вышла к заутрене рано,

И здесь на горе я одна.

Белеют селенья по склонам,

И далью сменяется даль,

И ствол в облаченьи зеленом

Похож на входящего в рай.

И песнь его, как аллилуйя,

И тропка под ним так бела,

И кажется, будто ему я

Когда-то подругой была.

Как будто мы тропкою длинной

Шли в сказке с веселым концом,

И солнце, спускаясь к долинам,

Венчало нас жарким венцом.

И воздух был палев и розов,

И так же пестрели поля...

Там, правда, простор был березам

И густо росли тополя...

 

 

          *  *  *

 

Летели журавли над Ар-Йоною,

Тревожный свой протягивая клик,

И что-то непонятное со мною

Творилось в предзакатный этот миг.

Не грустно было мне, и не печально,

И нет, не одиноко,

Но душа,

Как будто в мир,

Открывшийся случайно,

Рвалася, что-то важное верша.

И вдруг она – ни возраста, ни боли,

Ни времени, ни тягостной вины –

Взлетела над смеркающимся полем,

Над морем  обнаженной тишины.

И, как бы свет вечерний ни был скверен,

О чем бы ни кричали журавли,

Она взяла отважно курс на север...

А тело, заблудившийся «олим»*,

Усталое, недвижное меж сосен,

Без всяких сожалений и потуг

Глядело на несущуюся осень

За стаей журавлиною на юг...

* олим – репатриант

 

              ***   

Майский день и тёпл, и светел,

на лотках цветов разлив...

Мне сегодня южный ветер

запах моря подарил.

Напророчили дорогу

трубным криком поезда,

гор манящую тревогу

тайный голос передал:

будто там, под небом синим,

в кипарисовой стране

ходит статный и красивый

друг, обещанный во сне...

 

 

 

 

ОТЧЕГО

 

Не могу, не скажу, отчего

мне так хочется петь о прекрасном,

когда в доме и в мире темно,

когда выйти из дому опасно.

Когда самый стремительный бег

не привел никуда, сколь не тщился,

когда даже себя человек

понимать и любить разучился…

Отчего – предрассветный скворец –

голос мой заполняет все веси

и впотьмах пробудившийся лес

заселяется стаями песен?

И, как сонный петух на поветь,

солнце на горизонт громоздится,

и никак не могу я не петь

и любить этот мир разучиться!..