Всё немного странно
Идея Наты
Всё вокруг немного странно...
Боль не будет постоянна,
Если только в этот вечер
Ты узнаешь – ветер вечен;
Если только ты по звёздам
Прочитаешь, кем был создан,
И никто не усомнится
В том, что это всё не снится.
Так реальна сила жеста
Вместо слёз, и жалоб вместо,
Что на миг остановиться
Может мир. Лети, как птица!
И, взмывая над домами,
Ты забудешь, что под нами
Шар игрушечно-стеклянный...
Это всё немного странно.
El Mar
Больное осеннее море,
Солёные брызги волны;
В нём тонет абстрактное горе,
Чужие надежды и сны,
В нём тонут любовь и молчанье,
Веселье уходит ко дну...
Верни мне тепло и дыханье –
Ты видишь, я тоже тону.
Не плачь, это вовсе не больно,
И даже не страшно, поверь;
Мне станет легко и спокойно,
Когда я войду в эту дверь.
Рубцы саднивеют от соли,
От ветра слова не слышны...
Холодное синее море –
Чужие печальные сны.
Глупое пламя
Погаси это глупое пламя –
Я не знаю, к чему мне оно,
Если злая тоска вслед за нами
Побежит по пятам всё равно.
Погаси это пламя однажды,
Если вдруг не погаснет само –
Пусть обугленным сердцем бумажным
Долетит к адресату письмо.
Погаси это пламя смелее,
Я не буду его разжигать,
И скажи, что не стало теплее –
Для чего же огонь сберегать?
Погаси это пламя внезапно,
Чтоб не смог я рукой заслонить
Всё, что дорого было, а завтра
Никого я не стану винить.
Погаси это пламя, не бойся,
Ведь оно не посмеет обжечь,
И короткой печалью укройся
От назойливой памяти встреч.
Обещай вспоминать временами
Всё, что сбыться уже не должно,
Погаси это глупое пламя –
Я не знаю, к чему мне оно.
Поиск
Ища тебя в берлинских варьете,
Преследуя тебя по гулким штрассе,
Встречал других, но были всё не те,
Бесцветные, из общей серой массы.
Я стать хотел одной из тех собак,
Которых ты трепала по загривку,
И в каждую из опийных клоак
Я шёл, чтоб заглотить твою наживку.
Ища тебя в веймарских кабаре,
Я сам считал свой поиск божьей карой –
Вновь, начинаясь с шумного антре,
Всё завершалось безобразной сварой.
А ты сверкала, как в грязи топаз,
Среди гниющих душ, людского смрада,
Горела, слишком яркая для глаз,
В геенне опереточного ада.
Ища тебя в портовых кабаках,
Не находя в дешёвых балаганах,
Мечтал я об одном – в твоих руках
Уснуть, забыв о незаживших ранах.
Во всех прохожих видел я тебя,
Лишь тень твою ловил в знакомых платьях,
И, никого на свете не любя,
Как в лихорадке, вяз в чужих объятьях.
Город Ноль
«Я не люблю мужчин.
Я не люблю женщин.
Я не люблю детей.
Этой планете я бы поставила ноль».
Р. Литвинова, «Три истории».
Город отходит ко сну –
Мосты, переулки, дома
В дымном, свинцовом плену,
Пока наступает зима;
Эти шаги так легки,
Так слишком тихи и нежны...
Город включает звонки –
Они никому не нужны.
Их не услышит никто,
Никто не ответит «алло»;
Видишь – погасло окно,
Теперь непрозрачно стекло.
В списках чужих номеров,
В квартирах других этажей
Столько незримых миров –
Холодных цветных витражей.
Если бесшумно дышать,
То можно невидимым быть,
И никому не мешать,
Не верить, не ждать, не любить.
Жадно ловя тишину,
Чужие шептать имена -
Город отходит ко сну,
«Титаник» касается дна.
Рассвет у окна
Навеяно строчкой
из «Других берегов»
Всё так, как должно быть –
Ничто не изменится,
Никто никогда не умрёт;
А море то бьётся,
То ласково пенится,
И вечно стремится вперёд.
Всё так, как возможно
Лишь в детстве безоблачном –
Рассеянный солнечный свет
Всё в мире окутал
Расплавленным золотом,
И боли как будто бы нет.
Всё так, как бывает
В момент пробуждения
От сладкого летнего сна –
На грани меж явью
И воображением
Ты встретишь рассвет у окна.
Миллион лет спустя
(Яблочный Спас)
Миллион лет спустя,
Сдавшись в плед, сгинуть в кресле-качалке,
Электрический свет
Поглощая, как раньше – у.в.*
Верить в каждый пустяк,
С паркинсоном играть в догонялки,
Знать полсотни примет,
Слушать море в своей голове.
Миллион лет спустя,
Попивая вино на террасе,
Вспоминать, будто сон,
Что творилось в двадцатом году.
Всем давно всё простя,
Думать только о Яблочном Спасе,
Свой найти камертон –
Стук падения яблок в саду.
Ну, родная, не плачь!
Пусть без меры мы сентиментальны –
Этой осени суть
В том, чтоб свет не гасить, уходя.
Время – худший палач,
Все попытки судить нас провальны;
Слово тёплое "будь"
Прозвучит миллион лет спустя.
*ультрафиолет