«ВОТ НАПАСТЬ – КОРОНАВИРУС…»

 

 

***   

Жизнь – дорога

сквозь скалы и крошево,

через вихри

пространств и эпох.

Хоть всегда

маловато хорошего, –

этот мир, всё же,

очень неплох.

Всё же, есть в нём,

поросшем бурьянами

и сбивающем

косточки в кровь, –

аромат, красота

окаянная,

поцелуи, надежда,

любовь…

 

 ***

Полощет ветер

зарево в Дону

и водоросли гонит

в глубину…

Качнув камыш,

спустилось НЛО…

Как пахнет солнцем

чьих-то рук тепло…

Я молча,

с удовольствием – тону

в глазах нездешних…

Я иду ко дну…

 

Стих ветер.

Гладь донская, –

как стекло…

Как здорово мне

темя напекло…

 

***

Лето катится под горку

суетливо, сиротливо.

Под окном

засохла слива, –

доедает плодожорка.

 

Напевает кто-то песню

тихо-тихо,

грустно-грустно.

Я пеку пирог

капустный.

Захотелось –

ну, хоть тресни!

 

Развожу от скуки

сырость.

И стихи пишу

от скуки.

Я от скуки – на все

руки.

Вот напасть –

коронавирус…

 

Две молитвы

 

Она просила Господа

помочь,

губами шевелила

тихо-тихо.

А за стеной

её молилась дочь,

похожа на неё

почти точь-в-точь.

И огонёк свечи

церковной пыхал…

 

Она молила:

 – Боже, забери!

Сыта уже.

Устала я, устала…

А дочь просила:

 – Чудо сотвори,

пусть мамины

не гаснут декабри,

пусть радуют,

как ветки

краснотала…

 

 

***

Давным-давно

за дверью льются

осенне-синие дожди…

Вернулись все,

кому – вернуться,

кто не смущал моей груди.

 

Встречать

мечтательно-устало

на полустанках поезда,

едва над миром

солнце встало

и ночь никчёмная когда;

обозревать чужие лица

из-за бегоний и гардин,

желать, как в сушь

воды напиться,

услышать голос лишь один, –

чтоб заслонить глаза

ладонью

от  боли режущей в висках,

чтоб, синь дождей

не расплескав –

назвать бессонницу

любовью…

 

 

***

Бродят тени,

вьются тени,

чьи-то тени за окном,

чьих-то снов

переплетенье

в мире призрачном

ночном.

Или ветер, просто ветер –

тихий звон и тёплый свет, –

что за всё-всё-всё

в ответе,

даже если ветра нет…

 

Или, может,

звёзды-блюдца, –

силуэты чьих-то душ –

на осколки бьются,

бьются…

Зябко им в долине стуж.

По ночам рыданья глушат,

грузом сломлены вины.

Всё блуждают

чьи-то души,

неприкаянно-грешны…

 

 

***

Станут удушьем

объятья.

И – за прошествием лет –

счастье, которого нет,

вдруг, обернётся

проклятьем.

Сгладятся, –

верьте, не верьте, –

раны от ржавых гвоздей.

Синие слёзы дождей

станут залогом

бессмертья.

Только горчиночки

нотка

тенью падёт у виска.

Только о счастье

тоска

сгубит, как пьяницу

водка.

 

 

***

Зрачки стеклянные

чужих озябших окон…

Дома застыли

у межи

в тиши глубокой.

Здесь не скучают 

ни о ком

так неизменно…

 

Но – табаком

и молоком

пропахли стены…

Но рыж

рябинушки янтарь

на фоне неба

и так же сладок,

как и встарь, –

тот – запах хлеба…

 

Нет ни вериг,

и ни оков.

Здесь воздух, видимо,

таков –

что привкус счастья

горло сжал,

и ток под кожу

побежал…

 

***

Снова кто-то капнул

охрой

на ростовские сады.

День застыл

картинкой мокрой.

На скамейке – я и ты.

Ты не ту затронул тему,

я – не так отозвалась.

Вновь рождённую

проблему

не решить, от всех таясь.

Перебранка-перестрелка!

Всё обиднее, больней…

Слов шрапнель –

спугнули белку!

Я не сдамся, хоть убей!..

Хлынул дождь, и я –

охрипла.

Я не сдамся,

насмерть бой…

Кто-то третий рядом

всхлипнул:

 – Хватит вам, пошли

домой…

 

***

Ромашковый вечер.

Зажжённые свечи.

Холодный хрусталь

в серебре.

Он – пьян и беспечен,

я – кутаю плечи,

дрожу

в ресторанной жаре.

В дыму сигаретном,

в бреду несусветном

он громок

и жалок, и глуп…

Не вышло пролога.

Изжога ожога –

похуже,

чем ноющий зуб.

 

 

***

Раздарю облака и дожди,

крики чаек и вздохи

ночей,

всё, что вечно таилось

в груди

и светило мне сотней

свечей.

 

Набросаю последний

сюжет,

на весенней траве

посижу

и любимых фиалок

букет –

где примялась трава,

положу.

 

Чуть закружат черёмух

снега,

чуть ветра из ковыльных

степей

возведут белоцветий

стога, –

я уйду по весенней

тропе,

где без края луга…

 

 

 ***

Едва-едва снега растают,

сквозь льды пробьёт

дорогу зелень –

цветов рассыплются метели

и белостиший циклы-стаи.

 

Едва-едва настанет лето,

чуть брызнет сок

черешен-вишен, –

и полетят ночами с крыши

сонеты цвета фиолета.

 

Едва сойдут дожди-туманы,

земля покроется румянцем –

сольются в ритме,

рыжем танце, –

заворожат стихи-обманы…

 

А уж зима, в шелках ли,

в ситце –

на чай с малиною заглянет, –

сама Поэзия нагрянет

и белой птицей закружится!..

 

***

У водоёма-копани

сидеть все дни

с тетрадкою,

ждать крыльев птичьих

хлопанья,

брать мёда горечь

сладкую…

Украсть, придумать,

выманить

у августа мелодию.

Судьбу благую

вымолить

щеглу, сверчку,

соплодию…

Просторами огромными

шагать упрямой

поступью.

За грозами, за громами

найти алмазов

россыпи… –

 

Чтоб – вдруг –

лишиться этого

как будто б, из-за вируса…

Умри, законспирируйся –

ему-то фиолетово!

Умри я – он останется

пугающим видением.

Не лучше ль приосаниться,

отметить

день рождения…