… И Слово всё ушло в слова…
О «последнем романе последнего символиста»
К 130-летию со дня рождения Алексея Дмитриевича Скалдина
Антонина Попова
«…Или вот замечательный писатель Скалдин… Скалдин принадлежал к кругу петербургских философов, частенько заходил в дом Аскольдова. И он, и Флоренский, кажется, отзывались о Скалдине с большим пиететом. Аскольдов однажды выразился про Скалдина: большая голова. Моё мнение: из романа, попавшегося мне, следует то же… По-моему, его следует переиздать… Уверен, что книга эта отмечена гениальностью...» (Борис Фальков)
Часто, знакомясь с начинающими литераторами (особенно поэтами) и их творчеством, им задают вопросы о литературных пристрастиях, любимых писателях. Как правило, ответ один: «Мне нравится поэзия “серебряного века”». Но назвать кроме А. Блока, М. Волошина и А. Ахматовой, к сожалению, никого не могут.
Ещё обиднее, когда речь заходит о писателях, живших и творивших в нашем городе, крае.
«Серебряный век» – понятие как хронологическое, так и качественное, территориально относящееся не только к Питеру и Москве. Например, Максимилиан Волошин жил в Крыму, Велимир Хлебников вообще был «человеком мира». Думаю, здесь же следует заметить, что «серебряный век» – это не только о поэзии. Жанры его столь разнообразны, сколько разнообразна география проживания авторов.
Именно поэтому, подыскивая персоналии для исследований, я шла сначала по «географическому принципу». В «Литературной энциклопедии» ключевыми словами для поиска в тексте были слова «Ростов-на-Дону», «Донской край», «Ростовская область», т.е. упоминания о пребывании писателей в нашем регионе.
Надо заметить, что таким образом нашлось много новой, интересной и до тех пор неизвестной мне информации.
Ещё раз я убедилась в истинности фразы Татьяны Комаровой «…все талантливые люди или родом из Ростова, или, по крайней мере, путь их шёл через Ростов…».
Это относится и к талантливому, самобытному писателю Алексею Дмитриевичу Скалдину (1889-1943). В его достаточно скудной биографии можно прочесть, что в 20-х годах прошлого века он жил и работал в Ростове-на-Дону.
Именно этот факт заинтересовал меня, прежде всего, а потом пошло-поехало: книг нигде нет, в интернете несколько строчек биографии, заканчивающиеся фразой: «Писатель исчез в лагерях, архивы пропали». Но, как говорят, запретный плод сладок. В конце концов, удалось найти и прочитать те крохи из литературного наследия Алексея Дмитриевича, которые сохранились. Прежде всего – это, конечно, сборник стихов 1912 года и роман «Странствия и приключения Никодима Старшего».
К сожалению, имя А.Д. Скалдина практически незнакомо современному читателю. Забыто, или, скорее, вычеркнуто из памяти народа, из литературной истории страны довольно давно, и совершенно несправедливо. Но изменить ситуацию в наших силах.
Алексей Скалдин родился в небогатой крестьянской семье, учился в церковно-приходской школе. В 1905 году из Новгородской губернии переехал в Петербург, работал в Страховом агентстве. Упорство в достижении намеченного, удивительная работоспособность и обучаемость были всегда главными качествами характера будущего талантливого писателя. Эти качества помогли ему не только подняться по служебной лестнице, но и получить образование.
Несмотря на большую загруженность на службе, постоянные командировки Скалдин умудрялся вольнослушателем посещать университет, выучил несколько иностранных языков.
Печататься начинающий автор стал в 21 год. Его стихи публиковались в журналах «Аполлон», «Сатирикон». Посещая различные кружки и литературные салоны, он познакомился с А. Блоком, М. Кузминым, Н. Клюевым, Д. Мережковским. Наиболее тесно молодой литератор сблизился с Вячеславом Ивановым, которого «назначил» своим Учителем, и которому посвятил сборник «Стихотворения» (1912).
В начале 1917 года Скалдин заканчивает писать первую часть задуманной им трилогии «Странствия и приключения Никодима Старшего». Книга выходит в октябре 17-го, когда в России начинаются события, поглотившие всё внимание и силы народа. Книги, особенно подобного – философского – содержания, читать некому и некогда. Все заняты борьбой. За Родину. За власть. За кусок хлеба. За жизнь. Копаться в себе, искать своё второе «Я» – недосуг.
С 1918 по 1930-е годы писатель со своей семьёй кочует по стране в поисках работы и пропитания. Некоторое время живёт в Ростове-на-Дону, работает библиотекарем, музейщиком, редактором. Конечно, пишет. Но печатается мало, в различных периодических изданиях. В этот период выходят несколько его рассказов, статей и детских стихов. Несколько раз Скалдина арестовывали по ложным доносам. Последний арест произошёл в 1941 году. Через два года писатель сгинет в Карагандинском лагере. Исчезнет он, а следом – и его неизданные восемь романов и множество стихов, рассказов, очерков.
Но вернёмся к «Никодиму…»
Литературоведы называют роман А. Скалдина «вершиной прозы Серебряного века». Так ли это? Попробуем разобраться.
Отрицание классических канонов стихосложения и художественной прозы в начале века, социальные и политические перемены в обществе, революционные настроения во всём, в том числе литературе, поиски новых образов, нового героя. Именно это было присуще литераторам «серебряного века». И тут возникает резонный вопрос: «Почему “серебряный”?» Мы привыкли поэтизировать и превозносить это понятие и людей, творивших в обозначенный период. Мы привыкли считать их если не гениями, то, во всяком случае, – талантами, прославившими русскую литературу. Однако…
Для критиков и исследователей тех лет понятие «серебряный век» обозначало спад в литературном творчестве, некую деградацию – «декаданс» и носило негативный оттенок. Он шёл следом за «золотым», в котором были Пушкин и Лермонтов, Гоголь и Тургенев, Достоевский и Тютчев. «Серебряный век» – спад «творческой волны», главные признаки которого – «самодовлеющая техника, понижение духовного взлета при кажущемся повышении технического уровня, блеска формы». (Р. В. Иванов-Разумник). Гораздо позже выражение приобрело позитивный оттенок и стало обозначать подъём в творчестве и поиски новых форм и образов.
А что же «Странствия и приключения Никодима Старшего» Алексея Скалдина? Подходит ли роман под определение «декаданс»? или всё же – «авангард», новое слово в русской литературе?
Роман, написанный по определению критиков, да и самим автором-символистом, как богоискательский, мистико-философский часто сравнивают с «Мелким бесом» Фёдора Сологуба, считают предтечей «Мастера и Маргариты» Михаила Булгакова. Однако с таким же успехом произведение Скалдина можно сравнить с мистическими произведениями Н. Гоголя, А. Погорельского, В. Одоевского.
Как и в классических произведения 19 века в романе присутствует главный герой, находящийся в поисках истины, самого себя. На пути к достижению цели ему мешают (или помогают?) потусторонние силы. В чём же отличия?
Сологубовский «Мелкий бес» начинается с церковной службы в небольшой местной церкви. Горожане все друг друга знают, улыбаются при встрече, ходят в гости. Однако это не мешает им доносить на своих «друзей», соседей, злословить за их спинами. Произведение повествует о педагоге, у которого попросту «поехала крыша». Он одержим идеей во чтобы то не стало занять должность школьного инспектора. Однако, пути достижения этой цели, по меньшей мере, странны. Он не делает каких-либо достижений в педагогике, не старается лучше преподавать, учиться дальше своей профессии. Он просто женится на «обещаниях». С первых страниц понятно, что Ардальон Передонов «не в себе», что он неадекватен. Он ненавидит всё вокруг: людей, животных, вещи. Если вдуматься, то и самого себя он ненавидит. Иначе зачем поступать так, чтобы окружающие смеялись над тобой и презирали. От этого всего у меня просто пропал интерес к персонажу, и самому произведению. Но, памятуя о «Бесах» и «Идиоте» Достоевского, дочитала до конца в надежде, что первоначальное впечатление от главного героя обманчиво и, что он, в конце концов, превратится в хорошего человека или хотя бы «станет на путь исправления». Не дождалась…
Совершенно по-другому читается роман Алексея Скалдина. Никодим предстаёт перед читателем на первых страницах абсолютно положительным героем, поставленным в нормальную окружающую обстановку. Степенный дом со своими устоями и привычками, добрые родные и знакомые. Смущают лишь отношения с матерью, но даже они не напрягают, поскольку отношения эти у Никодима и Евгении Александровны были хоть и натянутые, но уважительные. Да и у кого из нас не было разногласий с родителями? Особенно, в том возрасте, когда ощущаешь себя взрослым, состоявшимся человеком! Совершенно естественным видится и то, что завязка романа как раз с матери и начинается. С её таинственного исчезновения, и, как потом оказалось, с участия во всей истории пресловутых «тёмных сил», то бишь – бесов. В романе борются две Правды: Земли и Неба, Души и Плоти, Христа и Антихриста. Одна Правда – правда самоотречения, веры в Бога, другая – желание человека самоутвердиться, обожествить своё «Я». (Но ведь гордыня – главный из пороков!)
В «Странствиях Никодима…» нам не найти критики социального строя, политической системы. Через весь роман проходит мысль о том, что судьба и цель жизни – это практически одно и то же. Никодим стремится к цели и добивается её лишь потому, что это – его судьба. Однако помогают ему по жизни отнюдь не божественные силы, а бесовские. Но понимает ли это сам Никодим? А если и стал понимать, то на каком этапе, сопротивлялся ли он их помощи и влиянию на его судьбу? Или принимал эту помощь, смирившись? Наверняка, Скалдин ответил бы на все эти вопросы, в следующих частях романа. Но, к сожалению, они до нас не дошли. И в этом тоже видится мистика или перст судьбы…
Неадекватных людей называли на Руси «бесноватыми», т.е. верили, что в человека вселялся бес. И именно поэтому человек переставал себя контролировать, как это случилось с Передоновым в «Мелком бесе». Этого нельзя сказать о Никодиме, хотя от многочисленных переживаний он заболевает, у него жар, потеря памяти. Но Никодим быстро восстанавливается и продолжает поиски. Но в самый последний момент желаемое не даётся ему в руки, ускользает. И опять приходится всё начинать сначала.
Даже когда он совершает паломничество по святым местам, его преследует нечистый. Он и его слуги везде, беспрекословно исполняя приказания своего повелителя, они расставляют Никодиму ловушки, из которых он или выходит победителем, или увязает, как муха в паутине. Но и здесь автор показывает, что в любой ситуации у человека есть выбор: быть пойманным, опутанным, или победить дьявола в себе и окружающем мире.
Приспешник сатаны Уокер наложил на себя руки, не смирившись с тем, что не удалось перетянуть Никодима на тёмную сторону.
«– Это что же, братцы? – спросил их Никодим, подходя. Он хотел спросить, зачем они здесь и что станут делать с телом Уокера, но у него вышло так, будто он не знал, что с Уокером случилось.
– А лобачевскому управляющему жить надоело, или попался в чём – припёрло! Бывает, – ответил первый понятой, весёлый и разбитной малый лет двадцати пяти.
– Бывает, – повторил сокрушенно второй понятой, – Присядьте с нами, барин, а то жутко что-то, – попросил он Никодима. Этот понятой был мужик уже в почтенных летах и, должно быть, богобоязненный.
Никодим присел на обрубок дерева, валявшийся тут же.
– И что это люди, – сказал опять второй понятой, – не пойму их никак. Живут, живут – и готово.
– Вот видишь ли, – заметил Никодим ровным голосом, – а я ещё за минуту до смерти с ним говорил. Гордился человек.
– Нечистый всегда гордого подтолкнёт…»
Что не удалось Уокеру-Арчибальду, удалось его коллегам. И хотя Никодим придерживается Христовых заповедей, не обижает никого без нужды, незаносчив, вежлив. Всё же для достижения своих целей, он пользуется услугами «дьявольского отродья». А доверив свою судьбу тёмным силам, Никодим сам становится бесом.
Если сравнивать «Приключения Никодима…» и «Мастера и Маргариту», то мы поймём, что сравнения не совсем уместны. У Булгакова очень быстро становится понятно, с кем имеют дело главные герои. С Никодимом всё по-другому. Читателю не скоро придёт в голову, что тут присутствует мистика и дьявольщина.
«Скалдин был мистик, и этого нельзя не иметь в виду, читая "Странствия и приключения Никодима Старшего". Десятые годы ознаменовались мощной волной мистицизма в России, и литература серебряного века оказалась, в известной степени, причастной к подъему этой волны, её размаху и энергии». (В. П. Крейд).
Красной линией через весь роман «Странствия и приключения Никодима Старшего» проходит история поисков. Ключей, людей, вещей, в итоге выясняется, что это поиск самого себя. Отсюда – раздвоение личности, преследование Никодима тенью, или наоборот – резкое её исчезновение – потеря собственного «Я». «Бойся желаний своих. Они имеют свойство сбываться». Так бы я охарактеризовала главную мысль романа. Тема романа — превращение человека в беса. Не раз на протяжении действия мы можем обвинить Никодима в погоне за бесами. Но тут же находим ему оправдание: ведь он маму ищет, ведь он любви добивается.
Мы следуем за Никодимом по страницам романа, словно в 3D кинотеатре – картина объёмная, чувствуешь себя, словно попал в зеркальную комнату, изображение раздваивается, преломляется на многие «Я», и ты уже себя не ощущаешь, а только свои отражения, начинаешь говорить с ними, а после, испугавшись, искать выход из этого хаоса. А вот нашёл ли его Никодим? Это – вопрос.
Мы следуем лабиринтами повествования от главе к главе, заинтригованные их названиями, словно по ступенькам лестницы, ведущей… Куда? Безусловно, вниз. Только мы этого ещё не знаем, как всегда, надеясь на лучшее. Ведь мы привыкли, что у сказки всегда хороший конец.
Да, можно читать этот роман и без 3D-очков. Но тогда мы просто не увидим всего объёма произведения. Оно будет «плоским». Но роман не станет от этого менее интересным. Просто это будет или мистический сюжет, или философский, или богословский.
Роман полностью оправдывает направление творчества своего автора – символизм. Символы – главное связующее звено повествования. Мистические символы сплетаются со вполне реалистичными образами в единое полотно романа, создавая яркую, цельную картину художественного текста.
Наиболее удавшийся, на мой взгляд, образ (символ) – это Тень. Тени преследуют Никодима повсюду. Казалось бы, это – нормально. Мы знакомимся со своей тенью в раннем детстве. Играя, стараемся от неё убежать, разговариваем с ней. Но потом привыкаем и перестаём замечать. Однако в романе Скалдина тени как бы живут сами по себе, без хозяев: «Вглядываясь, он заметил, что тени эти доходили сначала только до той полосы, которая оставалась среди бугра нераспаханной, вернее, до тех борозд, что прорезал на ней плуг. Здесь тени надламывались у круглого камня, обросшего шиповником, верхняя часть их исчезала, будто уходя ввысь, и вся тень как бы пропадала в земле, тонула в ней. Через четверть минуты, однако, она возникала вновь, и откатываясь, уходила за склон. И новые возникали слева, в строгой последовательности: одна, другая, третья... одна, другая, третья... и снова – на зелени поля будто проходящие ряды волн.»
Позже окажется, что земля эта кем-то вспахана. Но людей не было видно. Это сделали тени! Думается, этот образ, как и образы «чудовищ», бредущих изо дня в день утром и вечером на фабрику и обратно, с отсутствующими лицами – это образ безысходности, бесполезности существования.
Но есть и другие тени. Это – «рубежные тени» – души умерших людей, которые не могут ни остаться в этом мире, ни уйти в иной. Это тени грешников, оставленные на земле, чтобы наводить ужас на живущих и напоминать им о недолговечности бытия. «Едва он сделал несколько шагов, как ему бросилась в глаза собственная тень. Тень была необыкновенно черная и густая, но легла она, вопреки порядку, не от света, а против света, вслед уходящему солнцу. Никодим тогда не поверил своим глазам и отступил на несколько шагов, наблюдая за тенью. Тень отступила вместе с ним. Он сделал несколько шагов вперед – она подалась тоже. Никодим сошел с борозды влево – тень отделилась от него, цепляясь за рубеж, но не переходя его; он пошёл вперед – тень вместе с ним, по борозде. "Полно! Моя ли это тень? – подумал он. – Может быть, это душа Арчибальда? Но где же тогда моя тень?" Никодим посмотрел вокруг: другой тени от него не ложилось, черная, легшая вправо, была единственной. Тут, очень смело и очень радостно размахивая руками, Никодим пошёл вверх по бугру. Идти было необыкновенно легко, грудь глубоко вдыхала свежий воздух, а сердце билось сильно и неизъяснимо сладко. Особенное чувство наполняло сердце – совсем телесное. Ему казалось, что сердце – этот маленький кусок мяса, напоённый кровью, ширится, ширится бесконечно, захватывает своими краями вот те деревья, растёт ещё дальше и вдруг одним своим краем подступает к горлу. Слёзы хлынули из глаз Никодима, и Никодим, тихо склонившись, лёг на землю, лицом прямо в борозду. Он плакал долго; вся мука последних дней выходила слезами, выкипала…»
Скалдин ведёт нас дорогам романа вместе со своим героем, давая волю нашей фантазии домыслить сюжеты, судьбы, обстоятельства. Лишь на последней странице читатель узнает, кто же руководил всё это время «марионеточным театриком». Но от этого знания легче не станет…
Никодим продал душу дьяволу. Зато вернулась домой мама, он обрёл свою любовь… Сравнимы ли эти ценности? Как бы поступил читатель, попав в подобную ситуацию?
В отличие от классиков русской литературы Скалдин не даёт в романе исторической оценки окружающего мира, не выписывает рецептов и не делает выводов. Читателю самому предстоит додумать конец истории Никодима Старшего, и может быть, спасти его Душу.