Посвящается Петербургу

 

 

Город

 

Не всякому был голос свысока,

не всякий стан так мудро величав,

лишь этот город – шпили в облаках –

мне нежно колет сердце по ночам.

 

А над Невой – тумана лёгкий шарф,

Исаакия святые образки –

и ловит музыку великую душа

сетями переулков городских.

 

Мне, изгнанной из пошлости квартир

и увлечённой вихрем партитур,

чтоб опровергнуть холодность скульптур,

лишь в Летний сад так хочется войти.

 

И помнить об одном наверняка,

срывая горечь северных рябин:

не всякий город многими любим,

не всякому был голос свысока…

 

Санкт-Петербургу

 

Я Вас люблю издалека,

я – Ваша гостья редкая.

И память – шёлк в три узелка –

и ластится, и жмёт.

За каплей капля на губах –

губительных проспектов яд,

за каплей капля – сотни «ах» –

иных проспектов мёд.

 

Что, Ваша Северная Страсть,

Вам мало три свидания?

Мостов заманчивую снасть

раскинула Нева.

И ночи летние светлы –

мои подруги давние,

и льнут казанские стволы

к влюблённым головам.

 

***

 

Не провожай меня. Близок час:

взметнув тишину окраин,

по кольцевой к небосклону мчась,

развеют хандру трамваи. 

 

Сползёт с домов полуночный грим.

К рассвету припав устало,

уснут и звёзды, и фонари –

их тени тебе оставлю.

               

На мостовых заблестит слюда,

вокзал удивит вокалом.

Знаю, другие есть города.

Знаю, тебя в них мало.

 

Скрипач

 

...По Невскому шагом небыстрым, несуетным

пойдёшь сквозь ноябрьскую серую морось,

под тяжестью струнного ветра ссутуленный,

с любовью своей и надеждою порознь...

Вдруг лихо взовьётся над городом северным

с охапками листьев багрянцево-мглистых,

подброшена мётлами утра осеннего,

живая рапсодия Ференца Листа.

Весёлая, лёгкая, только лови её,

тебя уведёт у разлуки недавней.

Всё - завтра.

Сегодня - лишь сердце дождливое,

лишь грустная скрипка.

И ожидание... 

 

***

 

В свинце Невы размыт фонарный след,

как лунный след таинственной сонаты.

Здесь Летний сад баюкает рассвет

и водит ангела меж статуй.

Здесь вязь дворцов - как связь минувших лет -

и новый мир, идущий по канату.

 

Избранник мой, пришпорь гремящий пыл,

зевнув разводами мостов чугунных,

лишись опор и множества стропил,

сойди в Неву виденьем тонкорунным,

испей к утру всё то, что не испил,

и вытянись в торжественные струны.

 

Декабрь

 

Злы и замкнуты дни в декабре,

молчаливы река и дорога,

стынет лес, одиноким острогом

у подножья зимы замерев.

 

Бьют позёмки – их плети люты,

серым крепом затянуто небо,

и земля просит белого снега,

малоснежной стыдясь наготы.

 

Выстрел

(Александру Пушкину)

 

Карета, чёрная крылатка,

И ветра вой,

И солнца тусклая лампадка

Над головой.

 

И зол январь, и взор прицелен,

И пульс так част –

Спешит, куражится, дуэли

Торопит час.

 

Дорогу путает позёмка.

Не изменить 

Судьбу – и глохнет выстрел звонкий,

И рвётся нить.

 

Слагают ангелы осанну

Тому пути.

Всевышней скорби прикасанья

Не отвести.

 

И голос Чёрной речки скован.

И тих причал,

Земного пушкинского слова

Тиха печаль…

 

***

(Анне Ахматовой)

 

Нева не коснулась

               её колен,

вниз не шагнули

                кони,

теснились в беспечной

             своей кабале

лип вековые

             корни.

 

Дождь с губ не молившихся

               слизывал соль,

к ногам приговор

            бросая.

Брела по граниту

             женская боль,

растрёпанная,

              босая.

 

Сентябрь примерял

              золотой парик,

падал туман,

             подрезан,

чайки седой

          материнский крик

вёл её

        до подъезда.

 

Васильевский Остров

(Иосифу Бродскому)

 

...Без неба жил ли?

Дожди кружили,

к реке небесной

вели отвесно,

текли по жилам       

водою невской –

стихами стали.

За дальней далью –

сном путеводным –

в тисках свободы

чужой Италии –

всё ту же воду

ты звал, Иосиф...

На тот же остров

осенним клином

неодолимо

летит с погоста

твой слог дождливый.

 

***

(Александру Блоку)

 

Старый мой Петербург, иссечённый

сплошь каналами–невками–венами,

«пять изгибов... твоих ...сокровенных»*,

в плен июньских ночей заточённых,

в преломленье живого света,

приглушённого, незакатного,

о тоске позабудут смертной,

что тобою когда-то загадана.

И в «колодцах» с высоким цоколем

зарифмованным отголоском

встрепенётся душа высокая,

и опять каблучки зацокают

по проулкам василеостровским...

 

* (А.Блок «Пять изгибов сокровенных...» –

посвящение  Л.Менделеевой)

 

Твой город

(А.П.)

 

Зимы далёкой три долгих дня –

и не было неба ближе...

Твой город в прошлое звал меня,

в щемящее, недолюбившее,

где снег декабрьский на мостовых

кольчужным лежал покровом

и ждал неспешных шагов моих

по Троицкой, по Дворцовой.

Где оттепелью дышал январь,

дождём шумел небывалым,

оттаявшая текла Нева

и душу мне согревала.

 

Глоток

 

Бездонное, ещё глоток иллюзий

оставь мне, небо: не покой – волненье

о городе, живущем в отдаленье,

где нараспашку и дома, и люди,

вдоль шумных улиц тихая вода,

где Летний сад давно следами выстлан

упавших звёзд и неостывших истин,

где так легко остаться навсегда...