Представляем читателям сайта молодого талантливого поэта из Санкт-Петербурга, которая недавно выступала в Ростове-на-Дону.
Стефания Данилова — член Союза писателей России, выпускница СПБГУ, родилась в 1994 году. Автор 16 поэтических и прозаических книг, выходивших в “АСТ”, “РиполКлассик”, “Нюанс”. Лауреат премии “Северная звезда” журнала “Север” (2018), конкурсов: “Зримое слово” журнала “Москва” (2019), “Боспорские агоны” (2019), “Мгинские мосты” (2019) и др. Защитила магистерскую диссертацию о мотивных структурах в поэзии Сильвии Плат.
***
Всё, что было в Вегасе, остаётся в Вегасе.
Тоненькая девочка, смех и две слезы.
Он забыл, задумался, он устал, забегался.
Это одиночество учишь, как язык:
овладеть без практики — разве что в теории.
Взрыва ли большого, маленького ли?
Сердце у мальчишки — с пол-аудитории,
сердце у девчонки — с полторы Земли.
Всё, что было в Питере, остается в Питере,
всё, что было до, остаётся до.
Ре,
ми,
фа,
соль,
ля,
си-нень-ки-е-ли-те-ры
больше не расслышатся в песнях проводов,
в ритме двух сердец не стучат ударные,
безударной гласной девочка — сестра.
Всё, что было в Нарнии, остаётся в Нарнии,
львы и обещания,
время и простра...
Всё, что было — не было, нет, и не воротится.
Обоюдоострые взгляды не скрестив,
мы идём по улице: я — до Богородицы,
ты — иди-ка с Богом,
он тебя простит.
Всё, что умолчали мы — впишется в Историю,
всё равно, что мысом врежется в залив.
И поётся сердцу в пол-аудитории
так же, как и сердцу в полторы Земли.
2015
***
Как бы июнь, и пить, это, в общем, вредно,
но не вреднее, чем невзаимность, явно.
Юные девушки сердце сдают в аренду
с легкостью, как бунгало у океана.
Я не старела: старили понемногу.
То продадут без паспорта сигареты,
то вдруг уступят место, нажмут на кнопку,
будто бы я сама не сумею это,
то донесут продукты, помогут выжить,
сядут кругом, как дети, и будут слушать.
Я не могу сильнее, быстрее, выше,
верю в себя, но больше – в счастливый случай,
жалко, что их так мало, несчастных — больше,
стеклопакет в мозгах не пропустит ветер.
Ты меня любишь, золотце, бог с тобой же,
я постарела, что мне писать в ответе?
Еду к заливу, слушаю споры чаек,
море вдыхаю как наркоманы ганжу.
Дома споёт мне соло свистящий чайник
и книжный шелест что-нибудь мне расскажет.
Можно влюбиться так, чтобы с головою.
Но экстремальный дайвинг на мелководье
я, к сожалению, вряд ли уже усвою.
Я не влюбляюсь, и это меня заводит.
Слишком вокруг качели и карусели,
летние лагеря, турпоходы, слёты.
Я нахожу безудержное веселье
и попадаю в книжные переплёты.
Можно закинуться экстази в старой церкви,
можно молитвы рэпом петь в караоке.
Из всех путей к поставленной мною цели
я выбираю два длинных, один короткий.
Как бы не нужно, в общем-то, ничего мне.
Сытые, пьяные ходят, и я не с ними.
Люди от солнца делаются червонней.
А от любви и вовсе необъяснимей.
Я холодней воды, объяснимей текста
про идиотов, выдравших репку с корнем.
Старость, целующая глазами детство:
Что может быть понятнее и исконней.
Ветер сметает прошлое подчистую,
брызжет ароматизаторами жасмина.
Ты меня любишь молча, не существуя.
И, вероятно, поэтому я взаимна.
2016
***
Случилось слово, страшное, как сон,
по пробужденью ставшее страшнее,
Так, брызнув половинками, чернеет
лишённое носителя кольцо.
И ты не знаешь, как перенести
такое слово, как болезнь, как глыбу.
Молчанию научишься у рыбы,
словам — у тех, кто дрессирует стих.
Оно в начале было и в конце,
но между тем, чем было, и чем стало,
лежат нечеловечески устало
сомнительные тени на лице.
Случилось слово. Не перечеркнуть.
Не вымарать. Не ждать переизданий.
И окна ставших вдруг чужими зданий
гирляндами тебе не подмигнут.
Останется учиться с этим жить,
учить его язык, его повадки,
не думая, как под ногами шатки
ступени на вторые этажи.
Не будет так, как было, никогда.
А будет так, как будет. Не иначе.
Случилось слово, над которым плачут.
Случилось слово. Вспыхнула звезда.
Никто не умер. Новый год снесёт
лавины с гор, товары с пыльных полок.
С тобой случился путь. Он был недолог.
С тобой случилось слово. Вот и всё.
2017
***
Это гонка, где не указан километраж.
Нет ни зрителей, ни соперников. Только раж.
И никакой медали ты мне не дашь.
Я сама для себя придумала, что карт-бланш
будет в случае выигрыша. Выбить бы эту блажь.
Говорят, что пора заканчивать этот стих,
что не мне до тебя, а тебе до меня расти,
различая оттенки, обозначая стиль.
Не теряя себя, тебя не приобрести.
Не теряя тебя, себя не приобрести.
Все, что было нельзя, стало возможным вмиг.
И кривая дорога срезана напрямик,
электрический ток, мать его, нервный тик.
Почему мне не перестать бежать по пути,
если даже подобия финиша не найти?
Скажешь ли хоть кому с восхищением обо мне?
Как я сделала все, чтоб слышали все в стране
о моей бестолковой игре на одной струне.
Как я сделала всех. Со мной на одной волне.
Я соломинка утопающему в вине,
чтоб за нее хватался ты, а не пил.
У тебя вместо крови чёрный фенотропил,
и будь я котенком, ты б меня утопил
в темноте, ибо свет не бел тебе и не мил.
От гляделок, данеток, пряток и пантомим,
от ничего не ждущего впереди,
от всего, что я построила позади,
для того, чтобы ты заметил — да, ты один.
Игры в классики по осколкам чернильных льдин.
Это скользкий путь.
И с дистанции не сойти.
2017
***
С тех пор, как я влюбилась в синий цвет,
я от людей свою любовь таю.
Я по-армянски говорю: "цавет
танэм", что означает — “боль твою
я заберу себе”. И не проси
оставить хоть бы капельку на дне.
Пожалуйста, возьми мое мерси
взамен всего, подаренного мне.
Ты можешь засидеться допоздна
в моем дому, открытом для гостей,
вне правила, что честь пора бы знать.
Из телевизионных новостей
я познаю не мир, но лишь войну,
и оттого любить мне недосуг.
Еще немного, друг, и я рвану
со скоростью, опередившей звук
туда, где синий цвет спасает дух
не только в чарках кюрасао блю,
который мне нальёт и после двух
официант, с которым я люблю
на пару наблюдать за синевой
не выпивших туристов-наглецов
из города над серою Невой —
все на одно опухшее лицо;
нет, мы на пару наблюдаем за
одним, и размышляем об одном —
как синими становятся глаза —
аксессуаром к морю за окном.
Казалось бы, вот-вот прорвет плакат
волна и станет каплей на руке...
И сердце у меня засохло, как
кораблик португальский на песке.
Мой друг, мы не поедем на моря
вдвоем с тобой, не станем там близки;
я примеряю свадебный наряд
из моря, ибо земли мне узки.
Не помышляй встречать со мной рассвет
в сплетеньи загорелых рук и ног.
С тех пор, как я влюбилась в синий цвет,
он тоже полюбил меня как мог.
2014
***
Пропускайте вперёд,
уступайте места
тем, чьи помыслы, руки и совесть чиста.
Тем, кто жил на разрыв. На надрыв. На обрыв.
Тем, к кому так нечасто бывали добры,
но не переманили на сторону зла.
Тем, кого смерть у жизни почти унесла.
Тем, кто знает такое, что лучше б не знать,
кто творит по ночам, презирая кровать,
кто семёрку грехов испытал на себе
с поцелуем удара на нижней губе.
Тем, кто верит в любого, кому веры нет.
Продолжающим видеть в закате рассвет.
Тем, кто был в темноте на свету, на виду,
пересохшее имя сжимая во рту.
Тем, за кем шли войска, и горели мосты.
Это, может быть, я. Это можешь быть ты.
Тем, кто выжил не раз, но сегодня умрет.
Тем, кого ни одна наркота не берет —
Уступайте места.
Пропускайте вперёд.
В так им нужные
Поезд.
Корабль.
Самолёт.
2018
***
На твоих часах постоянно горит дедлайн. На моих часах постоянно горит снег.
У меня на тебя один бесконечный план. У тебя на меня совсем ничего нет.
Ничего, кроме тысяч букв, мириад цифр, многозначных пробелов, смеха ли за дверьми.
В сыновья ли годишься мне ты или в отцы, всё никак не решу. На часах — время быть людьми,
не иконками в обезличенных соцсетях, не отсутствием отражения в зеркалах.
Прочитав о тебе, как водится, в новостях, я спрошу у прохожего, как у него дела,
брошу в реку ключи от дома, что мне не дом, убегу от всех глаз, что не твои глаза,
панорам нафотографирую на альбом, психиатру, пожалуй, будет, что мне сказать,
мы живем друг у друга голосом в голове, только если твой — разговорчив, мой — молчалив.
Каждый раз я смотрю на близящийся рассвет, будто он — со счетов стираемые нули,
серебро в материнских пепельных волосах, отбывающий рейс без права вернуть билет.
Одинакова атмосфера на полюсах, как исчезнуть меж ними целой большой Земле?
На двоих было сорок четыре еще вчера, сорок восемь грозит исполниться через год.
А на улице дождь и северные ветра, говорить о погоде — лучший из всех подход,
если я уже столько лет набираюсь слов, что покрыли и земли, и воды, и небеса,
но откладываю на следующее число, и, что хуже всего, ты их произнёс бы сам.
Электричка, маршрутка, пригород сер, убог, прошлогодний снег, позапрошлогодний дым,
ты настолько устал, что начатый диалог умирает, как те, что в плеере — молодым,
к сожалению, так и будет ещё не раз,
добрым сном бы пробраться в комнату, где уснёшь.
И, пока ты впадаешь в экзистенциальный транс, из бетонных объятий я выхожу под дождь.
Мир играет с войной. В мавзолеях лежат вожди. Утопающего соломинка не спасёт.
Этот дождь — он почти такой же, как все дожди, только я, только я запомню его, и всё.
2017
***
Город огромен, как ты и я.
Если на юг, будет маяк.
Запад, восток — всё обниму.
Север забыли приклеить ему.
В городе ты
Пишешь стихи
Вместо пера у тебя мастихин
Острый как скальпель язык или шприц
Как меж дверями зажат меж страниц
В городе я
Смысл бытия
В том чтобы каждому кривда своя
Больно за этих
Страшно за тех
Радостно
только
за всех
Город огромен
Как я и ты
В нем много вкусной домашней еды
Светлой печали и белых мостов
Нас приводящих
За ручку
В восторг
В городе хватит жилплощади всем
В городе маме всегда двадцать семь
В городе нет ни сумы ни тюрьмы
Город огромен
Как мы
2017
***
Новый год? Да не смешите, мы видали поновей.
Каждый петербургский житель в сердце носит суховей
Или что ещё похлеще: ураган или тайфун.
Море чёрное расплещет старенький магнитофон,
Там, где я метр с кепкой ростом и ем кашу по утрам.
Там, где было очень просто хулиганить по дворам.
Жать звонки седым соседкам, до инфарктов доводя.
Палисадниковы ветки, самокат по площадям,
кипарисы Партенита, козы бегают в Керчи.
В окна тянет как магнитом гроздья спелой алычи.
Комары кусают, жарко, мама-мама, где зима?
Новогодние подарки, а за стенкой чей-то мат.
Переходят стрелки с шага на несмелую трусцу.
На снегу лежала шапка, снегом било по лицу.
Это было, это сплыло, расскажи мне, кем стал ты?
Мозг не вымыть детским мылом от налипшей пустоты.
Я звезда под капюшоном в разномастных соцсетях,
Но никто из восхищенных не бывал в моих гостях:
Пусть не видно, но здесь лето, и летят качели ввысь.
Я построил из таблеток смерть, похожую на жизнь.
Нейролептик свяжет мысли сразу в оптоволокно.
Я включаю телевизор под названием окно.
С Новым годом, с новым счастьем, ну-ка, елочка, гори,
Сына — Петей, дочку — Настей, ну и что, что ты — чайлдфри,
С Новым годом, водка — сила!
— Сдохни, тварь!
— Сама помри!
Помню, шубу ты просила: над селедкой посмотри.
На втором глотке глинтвейна я зашить вполне готов
Перерезанные вены телеграфных проводов.
Были б нитки да иголки — пригодится школьный труд.
Я поставил вместо ёлки свой красивый свежий труп.
Чем щетина вам не хвоя? Книжка чем не пьедестал?
А во лбу горит и ноет Окаянная Звезда.
2017