***

Сиреневая ночь,

сиренева точь-в-точь,

как слива,

ушла по лужам прочь,

чтоб воду потолочь

строптиво.

 

У рыжего куста –

дворового кота

рыжинка.

От каждого листа

струится красота,

свежинка.

 

Вот осень-любота

у дальнего моста

всплакнула…

Я – с ложкою у рта,

некстати, неспроста

взгрустнула…

 

***

Ещё остались страсти…

Уже подкралась мудрость –

и дорвалась до власти,

желаний не спрося.

Безжалостно нахмурясь,

глаза от счастья застя,

в года – как в саван –

кутаясь,

из правильностей вся, –

застыла величаво!

 

Спровадить бы, – неловко.

Придёт такая слава, –

собакой не прогнать!

Завяжется верёвкой,

затянется удавом,

засохнет, как шпатлёвка, –

не смыть и не содрать!

 

Ну, да, сгорели грёзы

прекрасным фейерверком.

Но страсти, как занозы,

засели… вот беда!

Они смахнули в Деркул

занудливую прозу

и набросали сверху

надгробье изо льда…

 

 

  ***

Сухое дерево

склонилось на забор.

Грустят о нём синицы

и Трезор…

В его тени  давно уже они

не прячутся от звонкой

ребятни.

Его листва осыпалась

давно.

Всем от него уныние

одно.

Когда-то в нём

пульсировала жизнь,

и паутели

вкруг него вились…

 

В бессильной злобе

ветер-суховей

алмазы звёзд сбивал

с его ветвей.

Теперь и он давно уж –

«ни ногой»:

 – Пусть не сейчас…

Пусть кто-нибудь

другой…

***

На счастье и горе богатыми

На вечную плёнку отсняты мы.

Смешны и понятны заранее

Все наши терзанья-дерзания!..

 

Под грозами душеразрывными,

Горя волдырями крапивными, –

Убогими комедиантами –

Бездумно транжирим таланты мы.

 

Бессмысленно льстим и злорадствуем.

Бессмысленно горю препятствуем.

Бессмысленны снов предсказания,

На гуще кофейной гадания…

 

Сентябрь – всех предвестий предвестие!

Он – рыжеволосая бестия!

 

 

 ***

То вороны каркают жутко,

то в грудь

больно жалит змея…

то, жизнь на кусочки кроя, –

цветут и цветут незабудки…

 

Привычку не смею унять я.

Былое

свой век отжило,

в забвенье покой обрело, –

но не ослабляет объятья.

 

Какая-то страшная спячка…

Ни снов,

и ни новых стихов.

Подобьем забытых духов –

вдыхаю былое, чудачка…

 

 

 

***

В предчувствии

зябком

и тошно, и гнусно.

Сдувается мир,

что был создан

искусно.

Ломаются судьбы,

страшней всё

потери.

Напасти и беды

толпятся у двери…

 

С утра и до ночи

без совести-чести –

бравада, хоть тресни, –

пронырливых бестий.

 

Неужто, фальшиво

всё-всё в этом мире…

И пусто всё-всё,

будто

дырочки в сыре…

 

 

 

 ***

Здесь дым

над крышами струится

и заставляет сердце

биться.

Зеркальный пруд

зеркальных карпов –

фонтанов лучше всех

и парков.

Здесь ночи – дочери

агата,

сыны малины –

все закаты.

Мне только здесь

так сладко спится.

Могло бы лучшее

случиться…

 

Но – здесь давным-давно

чужая –

я уезжаю. Уезжаю.

Простая серая ворона

летит за мной,

моим вагоном…

***

Загадай желанье,

дорогой,

чтоб не занесло

наш дом пургой,
чтоб не знать

досужих  бед-невзгод,

чтоб со мною

встретить

Новый год…

 

То же – загадаю

в унисон

и сама поверю

в этот сон.

Если что-то вместе

загадать, –

можно и надеяться,

и ждать.

 

 

 

 ***

Какой-то виноватый

ты и странный,

как грешник

неприкаянный, ершист –

судьбы моей бескрылой-

бесталанной

полынный и – увы –

последний – лист.

 

То мягок ты,

то просто груб со мною

в ненастном

неуютном сентябре.

Ты маешься

неведомой виною,

я – корчусь, как

былинка на костре.

 

 

 

 ***

Вышивает золотом

по зелени

осени волшебная рука.

Заметает рыжими

метелями

встречу, не забытую пока.

И желанья новые

загаданы, –

осенью я знаю, что жива.

 

Слышу:  – «Ваши пальцы

пахнут ладаном»…

Говорю нездешние

слова…

Город, тишиною

заколдованный,

листьями сгоревшими

горчит.

Глаз моих заплаканных-

зарёванных

не заметит.

Или промолчит.

 

 

 

***

Ты ушёл, чтоб всё-таки

остаться, –

шёпотом в кромешной

тишине,

жалобой со мной

наедине,

нежностью, способностью

смущаться,

тенью на прокуренной

стене…

Новою листвой

покрылись лозы,

выросли дома

и дерева.

И дожди забыты,

и слова.

Высохли наскучившие

слёзы.

Только память, глупая, 

жива…

 

 

 

***

                    «Сел я в белый автобус»

                           Н.Рубцов

Сяду в белый автобус,

на край света поеду.

Там за долгой беседой

чай предложат и сдобу.

 

Я – «цыплёнка в полёте»

поделю на кусочки,

сала шмат на брусочки,

чтоб уж точно – в расчёте.

 

Сто житейских историй

за нехитрым обедом…

Синеокий цикорий –

за автобусом следом…

 

И стряхну недомолвки

с плеч своих, как одежду.

И горячим – как прежде –

сердцем – станут осколки…

 

 

 ***

          «Здесь хорошо. Здесь мир.

 Здесь нет войны».

 («Письмо

из Ростова-на-Дону»

донецкой поэтессы

Тамары Якубовской.)

Да, в Ростове тепло.

Хризантемы цветут

и багрянцем полышет

листва.

Мирный день

мирной ночью

сменяется тут,..

только знает

теплом избалованный

люд, –

где-то рубят сады

на дрова.

 

Грудь земли

там прошита

огнём и свинцом,

горизонт и суров,

и бордов.

Посреди пепелищ

на земле праотцов

измождённые люди

из чаш-казанцов

пьют пропахший

дымком

кипяток с чабрецом

и – бесстрашные –

ждут холодов…

 

 

 

***

Две синицы

тень-да-тень –

прямо за окошком.

Оказалось, добрый день

угостил их крошкой.

Запах хлебушка

и так

солнечно-фруктово…

Будто новенький

пятак,

светит лик

Ростова.

 

Синь без края

и покой.

Виноград на блюде.

Может, осени такой

больше и не будет…

 

 

 

***

Начать бы

с белого листа, –

в шелках ли, в ситце…

Пережитое,

дымкой став,

пусть испарится!

Ни разу зорьку

не проспать

и звёздопада.

И на травинки –

не ступать,

даря пощаду.

Шуршанье крыльев

стрекозы –

застыв, – услышать!

Сиянье мирной

бирюзы

увидеть с крыши!

 

Дожить – хотя бы –

лет до ста,

опять – влюбиться!..

Начать бы

с белого листа, –

в шелках ли, в ситце…

 

 

 ***

Мы у рябины

придорожной

молились

на литую гроздь.

Молились

как бы невсерьёз,

с улыбкой

праведно-безбожной,

но на тропиночке

исхоженной

друг друга встретить –

довелось…

 

И жизнь была…

И бури – были…

И ливни головы

секли!

Как много бед мы

навлекли…

Как часто

по теченью плыли…

Но спины наши

берегли

родители, что нас

любили.

 

Сегодня чаянья

иные.

Вся жизнь становится

иной.

Грохочут грохоты

земные,

дожди заходят

обложные,

то душные, то ледяные –

под гром нездешний,

неземной.

 

И ветры, будто псы

цепные,

всё громче лают

за спиной…

 

***

Грядут другие времена.

Ну, а пока – пылает осень.

И каждый дождик судьбоносен,

Росинка каждая важна.

 

Как нерв, душа оголена,

Весь мир ужасен и несносен,

Но пожинаем мы и косим,

И сыплем в почву семена…

 

И всё ж, понять не каждый смог:

Сильнее смерти – только Бог,

Чей перст в окно твоё стучится.

 

Как гулко эхо голосов.

Как громко тиканье часов.

Быстрей, быстрей земля кружится!..