Представляем новую подборку стихов талантливого, по мнению редакции сайта, ростовского литератора, лауреата "Скрёбовских чтений-2018" Раисы Кореневской.

***

Давным-давно, во времена Адама,

горел костёр и люди у огня

в своих мечтах наивно и упрямо

себе выдумывали имена.

И камни становились топорами,

но своды закопчённые пещер,

наполненные гулкими ветрами,

им грезились жилищами потерь.     

У ног людей плескались океаны,

и кто-то был готов их покорить;

плыл человек сквозь млечные туманы,

забыв в пещерах двери притворить.

Потух костёр в том первобытном веке,

но он не сжёг нить Млечного Пути:

лежит она под звёздною застрехой,

ждёт самых  смелых, кто готов идти

и в двадцать первый век, и в тридцать первый

под парусом, зовущим в путь мечты;   

а мы – варяги, половцы и греки –

не будем жечь на их пути мосты.

***

Как хорошо в минутах быстротечных

услышать шёпот мне родных полей,

взять невесомой тяжестью на плечи

прохладу дня с жужжанием шмелей.

Под тополем раскидистым высоким

почувствовать и всей душой принять

ритм времени в бегущих ввысь потоках

и понимать: я – малая их часть.

Я -  зёрнышко, напитанное вволю

и светом неба и его теплом,

мне отзываться на любовь любовью,

как этот тополь в городе моём.

Как этот шмель, взлетающий не близко,

как этот август, льющий снова зной;

запомнивший, как поле колосится,

как наливает тяжестью зерно.

Не разорвав родную пуповину,

куда-то улетает жёлтый лист;

не малой частью и не вполовину

мне шмель жужжит и тополь шелестит

что я – зерно, напитанное вволю

и светом неба, и его теплом:

мне отзываться на любовь любовью,

как это лето в городе моём.

***

Витая в запахах весенних

с раздольем скошенного луга, 

стоят стога в оцепененье,

седые тени бросив кругом.

Хотела б я в сто крат умножить

мгновенья, где взметнётся клевер

и снова будет в стог уложен

клочок зелёного апреля.

И чтоб была коса в томленье

и нежили бока коровы…

Есть в сливках их немного лени,

но сладость лета больше втрое.  

В пришедшем солнечном июне

возьму плетёную корзинку;

сложу в неё, что не минует

за мной бегущая тропинка.

Луга там бросят ошалело

мне в руки ранние рассветы,

чтоб  сердце больше не  болело,

чтоб снова я пропахла летом.

***

Скворушка, будь и сегодня со мною!

Пой о весне и, любовь не тая,

это чудесное утро земное

не уноси далеко от меня!..

Снова река зашумит половодьем,

радость её мы с тобою поймём;

буйству стихий не натянешь поводья,

если земля отзовётся теплом.          

Пусть за тобой не могу  полететь я –

полем пшеничным любуйся и ты.

Если весна нам расставила сети –

будут они из её доброты.

Солнце на крыльях неси малым деткам:

не обожжёшь ты их этим огнём.

В песне твоей нет любви безответной, –

только ответная в сердце моём.

СОЛНЕЧНЫЕ ЦВЕТЫ

Какая прелесть в солнечных цветах!

Мне радостно их видеть у дороги,

и пусть они мелькают тут и там

и россыпью бросаются под ноги.

Не для того, чтоб смятыми в пыли

быть горсткой  лепестков над чёрным стеблем,

а чтоб рассеять семена свои,

как дар любви незыблемой Вселенной.

Придёт пора весенняя опять,

ручьи помчат серебряные струи,

дождь по земле опять начнёт стучать

и строить капли в линию косую.

Придёт такой же, как теперь, апрель,

погожий день, и снова одуванчик

откроет мир и приоткроет дверь,

где девочке цветок протянет мальчик.

И вспыхнет свет, и солнечный цветок

в венке Вселенной свет не растеряет; 

в душе ребёнка радостный поток

пусть не рассыплет то, что обретает.

Какая прелесть в солнечных цветах!

Мне радостно их видеть у дороги,

и пусть они мелькают тут и там

и россыпью бросаются под ноги.

***

Гроза застанет и меня врасплох,

влетит в окно вдруг отголосок грома, –  

душа моя, как комнатный цветок,

в порыве ветра встрепенётся томно.

Темно на небе. Всё ещё темно.

Раскатистое «Р», не отдаляясь,

всё падает и падает на дно

воздушное, где синева осталась.

И небо опускается ко мне

то светлою, то тёмною полоской;

вселенная в распахнутом окне

расцвечена весны многоголосьем.

С любовью научусь я различать

и в шорохе, и в грохоте, и в стуке

моей земли особенную стать –

стихий природных радостные звуки.

В их отблесках сердечный мой надлом

затянется, исчезнет без остатка,

как исчезает и апрельский гром,

уже бегущий к маю без оглядки.

***

Кто там дудит в камышовую дудку,

ноты едва разучив,

нежно баюкая выводок утки,

свистом наполнив мотив?

Кто в глубину камышового рая

льёт и прохладу и тишь?

Кто там озёрною рябью играет

словно пугливая мышь?                                                    

Красной букашечке, названной – божьей

к небу не время – взлетать;

пробует холод она осторожно

лапкой босою опять.

Прыгает солнце внезапно за тучку,

плещется светлою мглой;

прячутся мглистые малые кучки

за семицветной дугой.

Дождь затихает и тихая заводь 

снова не слышит его;

лис не стремителен будет в засаде, –

утки взлетят высоко.

***

Тугую ветку ива мне подаст

как руку и мы вместе помолчим;

а где-то близко, может быть, для нас

заводит птенчик тонкое: «тим-тим!»

И в этом «тим» себя он познаёт.

А я ему – большая птица-мать

и ива – мать.  И что придёт черёд –

птенца мы обе будем провожать

туда, где для него чужое всё,

жгут небеса нещадно землю там;

бесстрастно солнце крутит колесо

и от него бежит гиппопотам.

Лететь и птахам в нестерпимый зной,

искать глоток воды в сухих песках;

а в памяти зов синевы родной

и лето в ласковых её руках. 

Тугую ветку ива мне подаст

как руку и мы вместе помолчим;

а где-то близко, может быть, для нас

заводит птенчик тонкое: «тим-тим!»

***

Холод – как примета ноября,

и уже хрустит ледок на лужах,

и у неба тёмные края

наклонились к прилетевшей стуже.

Лист замёрзший ввысь не улетит, 

в наледи блестит зелёным светом;

он теперь – хрустальный малахит, 

плод весны, не сбережённый летом. 

И распутицы застыла грязь,

осень топчется по ней в испуге...

Скоро и зима, не хоронясь,

стужу назовёт своей подругой. 

Но, пока дождливой чередой

тянутся неделя за неделей,

будет вновь окатывать водой

изумрудом вспыхнувшие ели.

Не взмахнёт ветвями березняк,

если солнце светит не лучисто,

и не в сумрачных коротких днях

о весне споёт певунья-птица.

Как придёт морозная пора,

будут вьюги петь напропалую

и метели, словно повара,

сварят кашу снежно-крупяную.

***

Чтоб ветра не царапали кожу,

надеваю простую рубашку;  

и душе в ней не будет тревожно,

и плечам с этой ношей не тяжко. 

Убедиться бы мне многократно,

что однажды проснусь на рассвете,

как дитя, буду сжата в объятьях

дня, в котором нет чёрного цвета.

Но сейчас, под осенним пожаром,

там, где ночи длинней, дни короче,    

я не знаю, зачем провожаю  

то, что август ушедший пророчил…

Пусть в шкафах у меня будет пусто –

жизнь люблю, как любить невозможно

в эту пору прощаний и грусти,

где хочу на себя быть похожей.