Начало здесь>>

 

***

Честно говоря, в глубине души Маша была уверена, что к Соловью она идет совершенно зря. Вряд ли он будет ее слушаться, пить горячее молоко и полоскать горло содой и солью.

И вообще, диагноз поставлен совершенно не точно! Может, у него не ларингит! Может, он просто голос сорвал!

Но, с другой стороны, это ведь ее обязанность – лечить людей! Пусть даже они, может, и не совсем люди, и вообще – Маша – педиатр… Это ведь все – совершенно не оправдание.

А если вернуться в свою комнату и сидеть, ничем не заниматься, ожидая, когда там к тебе решит заглянуть внезапно обретенный жених, можно, помереть попросту – от голода и от скуки.

А так, глядишь, Соловью поможешь, а он, как–никак, царский лесничий. Глядишь, что–нибудь умное подскажет… Например, как уговорить Кощея временно вернуть Машу домой, покормить кота и успокоить родителей. А потом можно будет и дальше с внезапно свалившейся на голову свадьбой разбираться.

Поваренок дорогу показал правильную: по крайней мере, Маша даже не особо заблудилась: спокойно вышла за ворота местного «Кремля» – ее даже никто не пытался остановить: двое стоявших на воротах мужчин, вооруженных длинными копьями проводили ленивыми взглядами, но даже не окликнули, – и направилась вниз по улице.

Босоножки, которые Маша не рискнула поменять на местную обувку, явно не подходили для ходьбы по выложенной бревнами мостовой: каблуки – шпильки безбожно скользили по круглякам, проваливались в щели между ними и намертво застревали, чудом не выламываясь вместе с супинатором. Приходилось останавливаться и спасать столь несовременную обувку. Хорошо хоть никто из мимо проходивших местных жителей не заинтересовался, что происходит и не поспешил помочь, а то б наверняка возникли какие–нибудь вопросы по поводу все тех же босоножек, явно не вписывающихся в эпоху.

Впрочем, и на самих местных жителей стоило разглядеть повнимательней. Обычных людей среди них была хорошо если треть. Все остальные могли смело играть в каком–нибудь фильме – фентези без грима и спецэффектов. За то время, пока Маша спасала свои босоножки, она успела разглядеть нескольких рептилоидов, парочку призраков, девицу с синими волосами, с которых ручьем текла вода, двух или трех существ без головы, но с глазами на груди… Короче, посмотреть было на что…

И весь этот калейдоскоп странных существ сновал по улицам самого что ни на есть сказочно–славянского городка, сошедшего с картинок Билибина…

Сама Маша, может, и смотрелась чуждо на «страницах» этой сказки, но к счастью, все прохожие были заняты своими делами, а потому никто не додумался остановиться и поинтересоваться: «А чего это вы, женщина, без головного убора и без косы?». А может, коловертыш и преувеличил значимость прически…

Как бы то ни было, следуя советам поваренка Маша наконец добралась до своей цели. Ну или до дома, который вполне мог оказаться тем, что ей нужен – а то кто его, знает, вдруг заблудилась, или адрес не тот сказали…

Впрочем, проверить, правильно ли ее послали, Маше не удалось: за мгновение до того, как женщина наконец решилась шагнуть к воротам нужного дома, они приоткрылись и навстречу гостье вылетела воронья стая.

Птицы закружились вокруг женщины, мешая сделать хоть шаг, задевая крыльями волосы, насмешливо каркая.

Кощеева невеста испуганно отпрянула, закрывая руками лицо:

–Ой!

Все это было настолько неожиданно, что даже ни одно ругательство на язык не прыгнуло.

А птицы кружились вокруг, били крыльями, то ли нападая, то ли издеваясь.

–Нашли баловство! – зло просипел знакомый голос. – А ну – кыш!

Вороны порскнули в разные стороны, пали на землю… И рядом с потрясенной Машей на месте птиц вдруг появились трое парней: чернявых, смуглых и чем–то неуловимым похожих друг на друга.

И одновременно – на стоявшего в воротах мрачного Соловья – разбойника… Точней, Одихмантьевича, поспешно поправилась про себя Маша. Не хватало только его не по отчеству обозвать.

Былины, это конечно, хорошо, но как–то неудобно начинать лечение человека с оскорблений…

–А мы чего, мы ничего… – в один голос загнусавили парни. – Мы так… это самое…

–Вижу, что ничего, – огрызнулся Соловей. С голосом у него с прошлого дня ничуть не полегчало. – К девке чего пристали?

–А у нее коса отрезана! – хохотнул один из парней.

–Небось и ворота дегтем в свое время обмазали! – поддержал его второй.

Третий просто скалился в белозубой улыбке, но было видно, что он в любой момент готов поддержать братьев.

Маша поняла, что пора что–то делать. Иначе ее просто сейчас в грязь втопчут, а потом еще и ноги вытрут.

Ну, или наоборот. Сперва вытрут, потом втопчут.

 

***

 

Кощей устало потер глаза:

–Что следующее?

Царский Советник отложил на стол уже ненужные бумаги, оставив в руках всего один свиток:

–Челобитная от сиринов и гамаюнов из Северных лесов. В гнездовья к ним зло неведомое повадилось. Мор у них пошел, птенцов губит. Плакались они посаднику царскому, а тот нос воротит, не желает откликнуться, говорит – сами разберетесь, целители у вас есть. Просят они о помощи, именем Рода заклинают…

Кощей задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику, поднял глаза на Змея:

–Северные леса – это ведь Юланский уезд?

–Он самый, мой царь, – Советник медленно прикрыл глаза, соглашаясь. – Граничит с Екимауцким и Рипнецким.

–И посадником в Юланском…

–Баламут – виритник, Горанов сын.

–Что там вообще, в Юланском уезде, творится? Спокойно или не очень?

Прежде чем выносить челобитные на рассмотрение царю, советник должен был сам узнать все и обо всем. И он не разочаровал правителя:

–Донесений о смутах никаких нет. Последний наказ еще лет триста назад в те земли направлялся… Баламута царь поставил шестьдесят три года назад.

–До него кто был?

–Умир из Блудячих огней. Но он всего пару лет там был, царю совсем его послужение не понравилось: по Северным лесам болота расползлись, гати погнили, клюква поисчезала…

–А до Умира?

–Хотен из межевичков. Только он, мой царь, плохо кончил.

Кощей удивленно заломил бровь, ожидая продолжения речи.

–Поссорился он с манилами, те, люди сказывают, его на охоте в глубь леса и завели, – меланхолично пояснил Змей. – Царь тогда еще дикую виру за пролитую кровь собрал…

На этот раз молодой царь долго молчал, подбирая верное решение. Со двора послышался бой часов… Уже седьмой час от рассвета идет. Пора заканчивать с челобитными.

Мужчина перевел взгляд на писаря. Мальчишка – шиликун сидел на полу, грызя кончик гусиного пера и не отводя восхищенного взгляда от правителя. Эх, знал бы он, насколько трудно вот так сразу решать чужие судьбы, зная, что твой нарок – будет последним и главным… Насколько все было проще, когда над тобой надзирал отец, который в любой миг мог все исправить, переменить решение, дать другой наказ…

–Пиши. «Собрать десяток лучших лекарей из Юланского уезда, да пару получше из Екимацукого и Рипнецкого кликнуть, и под охраной дружины направить, проверить что в Северных лесах творится. А Баламута, Горанова сына и Юланского тиуна – в столицу выкликать. Пусть поведают о своих трудах и хлопотах.»

Писарь споро зашуршал пером.

А царь резко встал с кресла, перевел взгляд на Змея:

–Прикажи седлать коней. Поедем, узнаем, что там у Хранителя.

 

***

Маша всегда старалась не участвовать ни в каких конфликтах. Если с чем–то не согласна – проще не спорить. Не нравится, что тебе говорят – лучше промолчать… Да за всю жизнь у нее был только один крупный спор с родителями: когда отца года четыре назад перевели на Сахалин, мама тут же начала собираться, а Маша–таки решилась впервые в жизни встать в позу и заявить, что она не хочет никуда переезжать.

Сейчас, похоже, был один из подобных случаев – когда молчание могло только повредить…

Но как же было страшно говорить хоть что–то…

Женщина на миг прикрыла глаза, собираясь с духом… А затем резко повернулась к тому, кто про ворота говорил:

–Мозги у тебя обмазаны! – голос предательски дрогнул, а за грудиной притаился ледяной комок. – И не дегтем, а химусом[1]! А я – врач! Лекарь, по–вашему! Целитель, в конце концов!

–А косу куда дела, лекарка?! – насмешливо хохотнул самый молодой из парней – воронов: лет пятнадцать на вид, не больше, только, небось, из педиатрии во взрослую поликлинику перевелся.

Маша зло поджала губы. Умной мысли в голове не было ни одной.

А, где наша не пропадала!

–Богам в зарок отдала! Сколько прядей на алтарь положила, столько людей спасти смогу!

Бред, конечно, был полнейший.

–И какому ж богу волосы понадобились? Кто на сговор пошел? – заломил бровь самый старший.

Соловей, похоже, после того, как Маша решила отвечать – вмешиваться в разговор передумал.

А вот сама Орлова так и замерла, не зная, что сказать. Кроме Асклепия и рядом пробегавшего Гиппократа – который, если уж быть честными, никакой не бог – она и назвать–то никого не могла.

По крайней мере, сейчас.

Может, если сесть, спокойненько все обдумать – что–нибудь умное в голову бы и пришло, но сейчас, когда отвечать надо было как на духу, Маша даже не знала, что сказать…

Стоп.

Волосы?

–Велес!

Насколько этот самый Велес мог лечить – врачевать Маша понятия не имела.

–Он же скотий бог, – нахмурился средненький «ворон».

–А скот лечить не надо, что ли? – возмутилась Маша.

Правда, ветеринария была совсем не ее специализацией, но кто ж сейчас диплом проверять будет?

–И не уж–то Макошь согласилась, чтоб под его руку лекарка пошла? – прищурился младший.

Для Маши все эти имена были китайской грамотой. Макошь – не Макошь, согласилась – не согласилась… Женщина уже была готова ляпнуть: «Да кто ж ее спрашивал?», но в последний миг прикусила язык. Если все эти Кощеи с Соловьями реальны, то что мешает существовать богам славянского пантеона? И вот, они, значит, существуют, а Маша их грязью поливает… Нет уж, в таких случаях лучше или промолчать, или что–то более умное сказать…

Как бы только это самое «умное» придумать…

–Потому и косу отдала, что против была, – буркнула Орлова.

Ответ вышел весьма двусмысленный – кто там был против? кто что отдал? – но кощеева невеста решила, что лучше уж так, чем никак.

–И никак врачевать можешь? – наконец, подал голос и сам Соловей.

–А я вам о чем говорю! – Маша повернулась к потенциальному пациенту. – Я еще вчера вам это объяснить пыталась, а вы все «девка! Девка!», – в голосе, кажется, даже обида проклюнулась.

Царский ловчий дернул уголком рта:

–А что? Отрок? – голос настолько осип, что ему уже и говорить было трудно.

Маша поняла, что пора брать инициативу в свои руки:

–Горло покажите, – решительно скомандовала она и, не дожидаясь, пока с ней начнут спорить, шагнула к Соловью.

На этот раз остановить ее не успели: Маша привычно сжала с боков челюсть «пациента», заставляя того открыть рот.

Тот похоже, попросту онемел от такой наглости, а Орлова развернула его голову к свету, заглянула в рот, прикоснулась ладонью ко лбу:

–Горло красное. И температура, похоже… Холодное пили? Или, может, кричали громко, голос сорвали?

–Пил, – оторопело кивнул Соловей. – Воду ключевую…

–Понятно, ларингит. Быстро в постель! Теплое питье. Постельный режим. Исключить спиртное и пряное. Не курить… А, тут, наверное, еще табака нет… Тем более, не курить! А еще все–таки нужны лекарства…

«Вороны», похоже, были потрясены не меньше Соловья. Видно, они совсем не ожидали, что кто–то может так бесцеремонно обращаться с царским ловчим.

Маша задумчиво почесала голову и повернулась к самому старшему парню:

–Тебя как звать?

–Ворон…

–Гениально. Фантазия так и прет… – мрачно буркнула Орлова. Помолчала, сгоняя мысли в кучку и, собравшись с силами и в глубине души надеясь, что ее никто сейчас не пошлет куда–нибудь далеко и надолго, скомандовала:

–Значит так. Ведешь отца, – тут пришлось бить наугад, но, судя по тому, что спорить с ней не стали, Маша угадала, – в кровать. Следишь, чтоб поменьше вставал. Холодного не пить. Можно – теплое молоко с содой, оно помогает… Разговаривать как можно меньше… А мне, похоже, придется все–таки искать местного врача, выяснять, какие достижения медицины здесь известны… Пошли, – махнула она рукой самому младшему, – проводишь в царский дворец…

–А я? – осторожно уточнил средненький.

Без поручений точно нельзя было обойтись – иначе не приведи господь, начнут проверять действительно ли Маша что–то там Велесу обещала (и, с чем черт не шутит, выяснят еще…):

–Проследишь, чтоб с постели не вставал и поменьше разговаривал.

Это конечно, вплотную пересекалось с наказом старшему, но уж лучше так, чем никак… И опять же – сейчас Маше нужно было попасть в царский дворец, узнать, когда там местный врач из отпуска возвращается. По большому счету, можно, конечно и какого–нибудь другого лекаря найти – вряд ли здесь один медик на весь город, но ведь с другой стороны – к правителю абы кого не приставят, врач будет один из лучших, а остальные специалисты – неизвестно какие будут, мало ли шарлатанов вокруг?

Интересно, здесь уже додумались пенициллин из плесени получать?

…–Это Огнеястра?

Маша вздрогнула, возвращаясь от своих мыслей к делам повседневным.

Младшенький из Соловеичей шагал рядом и сейчас вопросительно глядел на Орлову.

–Что? – не поняла Маша.

–Лихоманка. Огнеястра? Или Трясея? Кому идти окна бить?

Маша даже поперхнулась:

–Зачем бить?!

Парнишка только плечами пожал:

–Болесть наслала. Так кто? Трясея? Грынуша? Огнея?

Маша только хмыкнула. Дикие люди!

–Послушай… Тебя как зовут?

–Соловей, – широко улыбнулся парнишка.

–Ага, в честь папеньки, значит… Попробую угадать. Средний – Жаворонок?

Новая безмятежная улыбка:

–Финист.

Маша даже притормозила:

–Это который Ясный Сокол?!

Все–таки немного она сказки знала.

Парнишка только отмахнулся:

–Да нет, их род нашему – седьмая вода на киселе. У них даже когти и клюв в птичьем облике не железные.

Похоже, Маше предстояло еще узнать много нового и интересного… Но пока следовало расставить все точки над I. Хорошо хоть время пока что на это было – пока до царского терема дойдешь.

–Так вот, послушай, Соловей. Никому окна бить не надо. У твоего отца – обыкновенный ларингит… Ну, воды он холодной напился… – попыталась она объяснить попонятнее.

–И с ней Трясавицу проглотил?! – «догадался» парнишка.

Маша сдавленно застонала.

 

***

 

Двое всадников на вороных конях мчались по улицам Навьгорода. Следом за царем и советником летела на каурых жеребцах шестерка рынд в белоснежных терликах с серебряным шитьем.

Черный плащ с кровавым подбоем развевался вороньим крылом, серебряные звездочки шпор блестели на солнце, железная корона без украшений и камней мерцала в черных волосах…

И надо ж было какой–то дурехе, заболтавшейся со своим спутником, безмятежно шагнуть на дорогу…

Конь взметнулся на дыбы – Кощей едва удержался в седле. Мальчишка, сопровождавший мечтательную баламошку, вцепился ей в руку, дернул в сторону, пытаясь убрать с дороги. Девка отлетела в сторону, упала набок, сдавленно охнула…

Один из рынд зло вскинул кнут, метя в божевольную дуреху, но в его запястье вцепилась крепкая рука:

–Остынь, – резко обронил советник. – С царем все в порядке.

Мужчина медленно опустил плеть.

Царь с трудом успокоил коня, бросил короткий взгляд на девку, кинувшуюся под копыта – не растоптал ли? – и замер, встретившись взглядом с царевной из Яви…

–Как ты здесь оказалась?! – потрясенно выдохнул Кощей.

Маша ошарашенно помотала головой, собираясь с мыслями и задумчиво сообщила:

–Меня уронили, – подумала еще и печально добавила: – И, кажется, еще и по голове настучали…

Та хоть и не болела – но ответ заставлял сомневаться в собственной адекватности.

И, кстати, к слову о боли. Ноги не сильно ободрала? Коленки не разбила?

Маша приподняла подол сарафана, разглядывая собственные ноги. Ран нет, ссадин – практически нет. На бедре немного свезена кожа, желательно, конечно, чем–нибудь обработать, но здесь же наверно даже перекиси водорода не найдешь… А вот подорожник будет. Осталось только его найти, промыть листья…

Да уж. Больше только заниматься нечем.

Над головой раздался странный звук – будто кто–то кашлянул или поперхнулся. Орлова подняла голову. «Жених» усиленно косился в сторону и делал вид, что он на Машу не смотрит, и вообще просто мимо проходил.

А вот находившийся неподалеку незнакомый блондин на вороном коне бесстыдно пялился на Машины коленки. На губах мужчины плясала ухмылка.

Орлова сердито одернула подол: вчерашняя мини–юбка, надо сказать была намного выше, чем она сейчас свои ноги разглядывала. Так что ничего неприличного никто и не увидел! Вот! А этот блондин смотрит так, будто ему кино для лиц старше восемнадцати показывают!

До Кощея, похоже, дошло, что на стенах близлежащих домов ничего интересного не нарисовано. По крайней мере, царь ожил, сердито дернул головой и, бросив короткий взгляд на одного из рынд коротко скомандовал:

–Отведи ее…

Змей мгновенно оказался рядом:

–Мой царь, позволь слово молвить! – и, не дожидаясь разрешения, продолжил: – Ты ведь хочешь получить правильный ответ?! Возьми царевну с собой…

Кощей бросил удивленный взгляд на советника и прочел в насмешливых глазах: «И, увидев Хранителя, она наверняка передумает замуж идти!»

Маша эту часть разговора как–то пропустила мимо ушей. Встала с помощью молодого Соловья и принялась отряхивать сарафан от пыли, стараясь не смотреть ни на Кощея, ни на его спутника.

Как Орлова оказалась в седле, она и сама толком не поняла. Только что стояла на земле – и вдруг раз! – и вот она уже сидит боком на конской спине, а за талию ее поддерживают чьи–то руки.

Маша сдавленно пискнула и обеими руками вцепилась в гриву лошади.

Как уже достала эта сказка!

Женщина осторожно повернула голову и встретилась взглядом с черными как смоль глазами Кощея… А царь кивнул все еще стоявшему неподвижно Соловью:

–Как отец?

–Да Лихоманка какая–то в гости заглянула, а так ничего, царь – батюшка, не жалуемся, – откликнулся мальчишка.

Маша как раз пыталась не сверзиться с конской спины на землю, так что ей сейчас было не до того, чтоб объяснять разницу между мифическими лихоманками и вполне реальными респираторными вирусами, а местные жители этой разницы и подавно не видели.

–Передай, я завтра наведаюсь, – кивнул Кощей и послал коня шагом.

Маша еще сильней вцепилась в конскую гриву:

–Я же сейчас упаду! – сдавленно охнула пленница.

–Значит, держись крепче, – зло отрезал мужчина.

А дыхание у него пахло ночной фиалкой…

…Дорога показалась Маше сплошным кошмаром. Женщине даже по сторонам некогда было смотреть, пейзажи разглядывать. Все, что ей запомнилось, это вихрем мчащиеся по улицам города кони, собственные пальцы до белизны вцепившиеся в гриву, и одна – единственная мысль, бьющаяся в голове – «Только бы не упасть! Только бы не упасть!». Изредка к ней правда, примешивалось трезвое: «ЧМТ тогда точно будет. Перелом пары–тройки ребер – однозначно. Внутреннее кровотечение – без сомнения. Ну, и сломанный позвоночник – для полного счастья».

Когда же всадники выехали за пределы города, и вместо хоть какой–то дороги началось одно лишь направление – Маша окончательно прокляла все…

На нависшую над головой тень женщина в начале не обратила никакого внимания – может, облака так в поднебесье стали. Но когда вокруг начал сгущаться ощутимый сумрак – как перед дождем – женщина наконец решила оглядеться по сторонам.

Всадники мчались по чистой степи. Выжженная жарким солнцем трава была вытоптана, в разные стороны порскали суслики…

А на горизонте виднелся странный лес.

Казалось, он нависает над всем полем. Казалось, ветви деревьев, уходят под самое небо, скрываясь где–то там в вышине, среди облаков. Казалось, на бурых сучьях не было ни единого листочка. Казалось, ветви изломаны и переплетены в каком–то диковинном танце…

А потом Маша поняла, что ей все это совсем не кажется.

Молодой царь резко натянул поводья, и конь остановился, всхрапнул, зафыркал…

Следом остановились и другие всадники.

Орлова, оглянулась назад и внезапно поймала себя на мысли, что Кощей в своих черных одеждах сейчас смотрится инородно среди остальных, обряженных в одеяния светлых тонов…

Блондин, скакавший рядом, легко спешился, поднял голову:

–Кликать приставника, мой царь? – и, не дожидаясь ответа, шагнул к диковинному лесу.

Маша неотрывно смотрела ему вослед, пытаясь сообразить, что это вообще за место может быть. Дубы, на которых сидел Соловей–разбойник? Так он же вроде в городе живет…

–Почему на ветвях ни одного листика? – тихо спросила она.

Ответа женщина в принципе и не ждала: все–таки, как не крути, статус ее был до конца так и не ясен – то ли невеста, то ли пленница… до сих пор даже толком поговорить не удалось! Но странное дело, Кощей вдруг откликнулся:

–Какая листва может быть на корнях Мирового древа?

Маша ошарашенно потрясла головой и вдруг поняла: это действительно походило на вылезшие из земли корни: переплетенные между собой, соединяющиеся между собой где–то там, в вышине, где они, наверное, переходили в ствол.

Но какого же размера должно быть само дерево, если вылезшие из земли корни напоминали целый лес?!

–Мирового древа? – Орлова оглянулась на Кощея.

Маша слышала что–то подобное в скандинавской мифологии. Там был какой–то дуб или ясень… У славян тоже было что–то подобное?

–Соединяет Навь, Явь и Правь, – кивнул царь, не глядя на Машу, не отводя взгляда от медленно шагающего вперед Змея. – Здесь – корни, в Яви – ствол древа, в Прави – крона.

И вот кстати, к слову о мифологии. У каждого народа ведь своя есть. Если все происходящее вокруг, не один большой глюк, как тогда быть со скандинавскими, греческими, американскими мифами, в конце концов? Они существуют в соседней реальности? Или есть что–то одно, а остальные ошибаются? Или существует один–единственный вариант, который каждый из народов называет по–своему?

Кощеева невеста потрясла головой. Вот нашла же время, когда о всяческой философии думать!

Огненный Змей остановился в паре саженей от застывших в чудовищной пляске корней…

–Повелитель Навьего царства желает видеть хранителя Мирового древа! – усиленный магией голос советника, разнесся эхом, заплутал меж стволов, отразился в поднебесье.

Напуганные криком кони заплясали, и Маша бы точно сверзилась на землю, если бы Кощей не обхватил ее сильней за талию, прижав женщину спиной к своей груди:

–Ферт проклятый! – зло буркнул мужчина, успокаивая оробевшего жеребца. – Не может без фатовства!

Меж переплетённых корней – ветвей мелькнула искра, вторая, еще одна… Над ними появилась небольшая фигурка на четырех лапах… Маша прищурилась, пытаясь разглядеть, что это может быть, и охнула, рассмотрев, что меж воздушными корнями протянулась проявляющаяся сама по себе толстая золотая цепь, по которой неспешно шествовал, высоко задрав хвост и загнув его кончик крючком, черно–белый кот. Большой, пушистый. Мейн–кун, как минимум. Или манул.

Дойдя до середины цепи, кот остановился и, балансируя на ней, умудрился развернуться мордой к незваному гостю, и усесться прямо на цепи, невозмутимо обвив лапы кончиком хвоста и став похожим на каменное изваяние.

Огненный Змей терпеливо ждал.

Кот прищурил зеленые глаза и меланхолично фыркнул:

–Правитель, говоришь… Хранителя? – в отличие от царского советника, встречающий говорил тихо.

–Правитель, Баюн, – кивнул Змей. – И Хранителя.

Кот задумчиво поднял лапку, собираясь то ли начать умываться, то ли просто вылизаться, да так и не донес ее до пасти. Замер, отрешенно щурясь и смотря сквозь советника:

–Но вот хочет ли Хранитель видеть правителя?

Кошки. Вечно они себе на уме.

–Если б не хотел, вряд ли слал бы челобитную.

Кот принялся умываться. Потер лапой за ухом, потом – за вторым.

Советник терпеливо ждал.

–Ах да! – кот замер, вскинул голову. – Челобитная! Я ведь сам ее писал. И в самом деле, хочет.

Баюн плавно встал. Даже не встал, а перетек из одной позы в другую. Дернул кончиком длинного хвоста и, оглянувшись на Змея, обронил:

–Ждите, я сообщу Хранителю, – и неспешно удалился по золотой цепи, скрывшись меж переплетенных корней.

–Кошки… – зло фыркнул советник. – Ненавижу кошек!

–Я все слышал! – донесся из–за корней мяукающий голос.

Змей сплюнул себе под ноги, развернулся и направился к ожидающему царю.

–Что он сказал? – коротко обронил Кощей.

Советник пожал плечами:

–То же, что и всегда, мой царь. Ничего нового. Хранитель скоро будет.

…Хранитель появился неслышно. Меж корней высунулась огромная змеиная голова на длинной шее, рядом с ней через мгновение – вторая, затем – третья, а следом показалось зеленое драконье тело.

Ящер бесшумно, словно был не гигантским чудовищем, а крохотным созданием, ступил на землю, сладко потянулся, расправив крылья с алыми кожистыми перепонками, и вскинув среднюю голову к небесам, выдохнул язык пламени.

Перепуганных коней на этот паз пришлось успокаивать долго.

Маша не отрывала пораженного взгляда от чудовища.

Змей Горыныч! Самый что ни на есть настоящий Змей Горыныч!

Женщина, конечно, уже видела и Кощея, и Соловья, и всяческих там коловертышей... Но Змей Горыныч – это сверх всяческих странностей!..

Разглядывая чудовище из сказок, Маша совершенно не обратила внимания на то, что ее вдруг перестали поддерживать за пояс, чтоб она не упала.

А в следующий миг еще, кажется и в спину подтолкнули.

–Ой, metra![2] – Орлова взмахнула руками, зажмурилась, понимая, что схватиться она уже ни за что не успевает…

От получения тяжких телесных повреждений Машу спасло лишь то, что за мгновение, до того, как она ударилась о землю, кто–то успел подхватить ее за талию…

–Проследи за царевной, советник, – коротко приказал Кощей и коленями послал коня вперед.

Остановившись в нескольких локтях от огромного ящера, царь чуть склонил голову:

–Приветствую тебя, Хранитель Мирового древа.

Золотые глаза на средней голове медленно, как бы нехотя прикрылись. Меж гигантских зубов – конь на один попадет, Горыныч его как семечко раскусит – мелькнул алый язык:

–И ты здрав будь, правитель Навьего царства, – прогромыхал над головой голос Змея Горыныча.

Вороной конь испуганно взвился на дыбы.

–Тише можно?! – яростно рявкнул Кощей, с трудом успокаивая жеребца.

Какой конюх скакуна сегодня подбирал?! От малейшего шума будоражится!

Змей Горыныч клацнул челюстью, вызвав еще один приступ паники у коня и сдавленно, через зубы прошипел:

 –Я пос–стараюс–сь.

Особо это не помогло.

–Пошли, – зло буркнул царь. – Покажешь, зачем звал, – и пустил коня шагом, огибая чешуйчатую лапу.

Чем быстрее узнаешь, что от тебя хотели, тем скорее эта тягомотина закончится.

Скакун ровно прошел меж вылезших из земли толстых, в несколько человеческих обхватов корней, переплетающихся где–то над головой.

Следом двинулся огромный ящер.

…Пленница глубоко вздохнула, собираясь с чувствами.

Нет, ну вы ж представьте себе! Жених называется! Родную невесту под копыта коня толкнул! А если б она убилась?!

«Прости, дорогая, так получилось!» ?

Там, в мультике, как раз была дама, связанная с медициной и здоровым образом жизни…

Маша зябко передернула плечами – это ж до чего вообще додуматься можно! – и лишь потом поняла, что на ее талии до сих пор лежат чужие ладони.

Прежде чем Орлова успела хоть слово сказать, мужчина убрал руки, отступил на шаг и склонил голову в поклоне:

–Прости мне мою вольность, царевна. Я – Огненный Змей, царский советник.

Все еще не до конца пришедшая в себя кощеева невеста только кивнула:

– Марья... тьфу! – замотала она головой. – Мария!

Женщина наконец получила возможность разглядеть своего спасителя. Высокий, крепкий – гиперстеник. Вьющиеся светлые волосы – феумеланиновая пигментация. Пухлые, изящно очерченные губы, небесно–голубые глаза... Настоящий Иван –царевич!

Маше такой типаж никогда не нравился

А Змей окинул пленницу долгим взглядом и улыбнулся:

–Не сочти за дерзость, царевна, но я начинаю понимать, почему царь только о тебе и говорит. Он действительно влюблен.

Маша фыркнула. Ага, влюблен! Как же! С коня только по большой любви и сталкивают.

–Любви, советник, не существует, – хмыкнула Орлова. – Это психическое заболевание – расстройство привычек и влечений, занесенное в МКБ–10 под кодом F 63.9.

Насколько Маша сама верила своим словам – это разговор отдельный, и к теме беседы отношения совершенно не имеющий.

Змей мгновенно помрачнел:

–Любовь существует, царевна, – сухо обронил он. – Ради любви люди совершают безумства, терпят любые муки и идут на смерть.

Тут уже Маша не удержалась:

–Уж не влюблены ли вы, советник?

Змей прищурился. Голубые глаза стали цвета грозового неба:

–Хочешь быть моим врагом, царевна? – в голосе проскользнули свистящие нотки.

Маша уставилась на него. Столь резкой смены темы разговора она не ожидала.

–Почему?!

–На «вы» врагов лишь кличут.

Маша открыла рот, собираясь возразить, что это от уважения, и никаких врагов не подразумевается, но в голове вдруг всплыло былинное «Ой, ты гой еси…» и упоминаемое в каком–то учебнике «Иду на вы»…

Кощеева невеста сглотнула комок, застрявший в горле, и тихо выдохнула:

–Я не хочу видеть тебя своим врагом, советник.

Вертикальные, змеиные зрачки медленно сокращались, приобретая круглую форму.

–Я рад, что в этом наши желания сходны, царевна, – склонил голову мужчина.

А Маше почему–то на миг показалось, что на нее повеяло запахом гниения…

Женщина озадаченно оглянулась, не увидела ничего такого, и решила тему разговора поменять – благо, амбре уже пропало:

–А… Это не опасно?

По губам советника скользнула пошленькая ухмылка:

–Сходиться желаниями?..

Маша аж поперхнулась:

–Нет! Что Змей Горыныч рядом с Мировым древом живет! Он же огнедышащий.

Мужчина на миг прикрыл глаза:

–Это не сраго, царевна.

Орлова непонимающе нахмурилась, и Змей попытался объяснить:

–Не страшно это, говорю, царевна. Мировое древо ни одна стихия не возьмет. Ни вода, ни пламя…

К счастью, здесь не только по старо–славянски, но и вполне себе по–русски разговаривать умели.

 

***

 

Вылезшие из земли корни Мирового древа переплетались высоко над головой, образовывая проходы, через которые не то, что всадник на коне мог проехать – даже Змей Горыныч пройти. Тот, ничтоже сумняшеся, топал сзади, обжигая горячим дыханием спину – как только мятель тлеть не начал?.. Ко всему прочему, еще и пугливый конь косил назад глазом, норовил оглянуться, нервно фыркал… Хоть шоры надевай!

Наконец, Кощей не выдержал, заставил жеребца сдвинуться вбок:

–Проходи, хранитель. Я за тобой поеду.

–А если конь на хвост наступит? – громыхнул сзади голос.

Скакун нервно всхрапнул, замотал головой от страха.

–Я прослежу, чтоб этого не было, – кисло откликнулся царь. Сейчас ему больше всего хотелось как можно скорей разобраться с делами и получить хотя бы пару часов отдыха. А ведь после визита к Мировому древу еще и в Ночной храм надо будет заехать, посмотреть, что там с священным конем…

Главное только не забыть.

Мимо Кощея медленно проплыли три огромных змеиных головы на длинных шеях, следом двинулось мощное тело, покрытое зеленой чешуей – каждая размером с блюдо. Хвост прополз быстро – Кощей только–только успел успокоить занервничавшего коня и пустил его шагом за хранителем Мирового древа.

В Навьем царстве многие чины передавались по наследству со времен Сотворения Мира, а то и раньше, так что Змеи Горынычи были на этой должности больше семи тысяч лет. Нынешний был на должности хранителя уже около четырех веков. Учитывая что век навьих жителей долог, лет до семиста тянется, получалось, что ближайшие две сотни лет можно о смене хранителя не беспокоиться…

И тогда возникает вопрос – зачем Змей Горыныч просил о визите?

Исполинский ящер неторопливо шествовал впереди, изредка задевая хвостом торчащие из земли корни. Там, где чешуйки царапали бурую кору, по древесине бежали золотистые звездочки, собираясь в крохотные созвездия, осыпаясь на землю и превращаясь при прикосновении к траве в живых светлячков. Стайка насекомых одно время кружила вокруг Кощея, а затем опустилась подле стальной фибулы, заставив серый металл вспыхнуть, как от солнечного луча, и рассыпать во все стороны зайчиков…

Горыныч остановился оглянулся: голова качнулась перед самым конем:

–Здесь, мой царь, – золотые плошки глаз дурманили разум, и Кощей мотнул головой, собираясь с мыслями.

–Что – здесь, хранитель?

На ум вдруг пришло оброненное советником: «Горыныч вон, недавно похвалялся, что сила правителя угасла, и украсть деву может и он сам…»

Кощей мотнул головой, отгоняя глупые мысли и резко повторил:

–Что – здесь, хранитель?!

–Прикоснись к любому из корней, мой царь, – Горыныч старательно понижал голос, пытаясь не пугать лишний раз коня, но тому и легкого шепота было достаточно, чтоб начать плясать.

Мужчина удивленно заломил бровь, протянул ладонь к ближайшему стволу… И пальцы прошли сквозь кору, сквозь луб, – сквозь древесину, в конце концов! – словно и не было ничего. Лишь на один удар сердца почувствовалось легкое сопротивление, будто через водяную струю рукою вел, но уже через миг – и не стало ничего, а сам корень осыпался седыми, бледно светящимися гнилушками…

–Что это?!

–Пекло наступает, мой царь… За последнюю седьмицу уже с два десятка корней истлело.

Сердце пропустило удар.

Молодой царь слишком хорошо понимал, что это может означать…

Ниян–Пекленец с Нией, Живьей дочкой, все надеются вернуть свою власть в эти земли, все пытаются вырваться в Навь. А там и до Яви с Правью недалеко.

–Граница между мирами истончается, – прошептал побелевшими губами Кощей.

Пусть сам он никогда подобного не видел, но что это могло означать – прекрасно знал. Достаточно было вспомнить об атаках с другого берега Пучай–реки, из Пекла. Вспомнить о тех страшных мгновениях, когда огненный шквал сносил все границы, и Злодий расправлял крылья, и Маровит рвался в битву, и костлявая неслась в Навь, не разбирая, где свои, где чужие…

Пусть – в последней прошедшей битве, перед самой смертью отца, Злодия слишком сильно потрепали и сейчас он зализывает раны на рваных крыльях. Пусть – черный плащ Маровита истлел в пламени Змея Горыныча. Пусть – сам Ниян был ранен пламенеющим мечом…

Это сейчас не столь важно.

Важно другое.

В Яви давно забыли о древней магии. Рухнет Навь, сметенная силами Нияна, и второй мир тоже не долго простоит… Пекло пройдет по Яви, дотянется до Прави, коснется светлого Ирия… И исчезнет все. Не будет ни Нави, ни Прави, ни Яви. Не будет Пекла, не будет Ирия.

И кто его знает, найдется ли тогда новое яйцо? Решит ли Род снова создать мир?

–Граница между мирами пробита, мой царь, – громыхнул над головой голос Горыныча. – Пекленец уже протягивает руки к Мировому древу, уничтожает его корни. Пусть Ниян еще не перешел воды Пучай–реки, но незримо он уже посылает в Навь своих прислужников.

Кощей как наяву почувствовал скольжение тонких пальцев по груди, прикосновение ледяных губ…

Зазовка давешняя…

Или не зазовка, а умертвие, натянувшее чужую личину?

И ведь появилась эта девка после того, как сова весточку принесла…

Сова.

Послание.

А ведь Кощей его так и не прочел.

Да и…

–Отец говорил, не верь сове… Или советнику?.. – вторя своим мыслям, обронил молодой царь.

Он и не думал, что его услышат, но над головой вдруг громыхнул хриплый голос:

–Советнику можно верить, мой царь.

Мужчина вскинул глаза: на этот раз заговорила доселе молчавшая правая голова.

–Почему?

Змей Горыныч прищурил глаза–плошки:

–Таков договор. Он был заключен еще до Сотворения мира… Огненный Змей и род его служат верой и правдой царю, а за то ему и его потомкам даруется чин советника.

–Любой договор можно нарушить, – дернул острым плечом Кощей. – Сколько у Нави было сговоров с Нияном? Хоть один из них Пекленец выполнил? Мир дольше месяца не стоит!

–Есть договора, которые не рушимы, мой царь…

–И что ж в них такого?

–Время придет, узнаешь.

Царь зло сжал губы. Все так говорят. И хоть бы кто правду сказал!

Хранитель Мирового древа задумчиво качнул головами:

–Не я эту тайну храню, не мне ее и раскрывать тебе.

Мужчина тихо хмыкнул: он почему–то очень сомневался в том, что советник захочет ему сообщить условия древнего договора.

От Огненного Змея и слова лишнего не вытащишь. Советник все себе на уме. Да и говорит лишь то, что лишь ему одному нужно…

Правитель Навьего царства молчал, пытаясь сложить все услышанное, свести всю картину воедино. Мир рушился на глазах. Основа Яви, Нави и Прави – древо, соединяющее все миры погибало, осыпалось седой трухой… И если этого не остановить – ни одно из созданий Рода не сохранится в живых…

Но как остановить происходящее?! Если действительно рушатся грани между мирами, если на самом деле во всем виноват Ниян, как остановить лавину несчастий, если ты даже не знаешь, что делать, не знаешь, кому можно доверять, а кому нет?!

–Спасибо, хранитель, – горько обронил молодой царь. Он и сам не хотел, но вышло у него слишком уж ядовито… – Я сделаю все, что могу, чтоб спасти Мировое древо.

– Прос–с–сти за недобрую вес–с–сть, мой царь, – левая голова Горыныча чуть пришепетывала. Видно сказывалась последняя, произошедшая более двухсот лет назад схватка с богатырями. – Я б с–с–сообщил и ранее, да Баюн вс–с–се челобитную с–с–сос–с–ставлять отказывалс–с–ся.

–Прислать тебе нового приставника?

–Да я за трис–с–ста пос–с–следних лет с кошачьим родом с–с–свыкс–с–ся, – усмехнулась левая голова.

–А уж сколько он сказок знает, – легко согласилась средняя.

–Да и от бессонницы хорошо помогает, – присоединилась правая. – По весне, правда, нынешний Баюн о семье да котятах своих забывает, на железный столб на гульки бежит, но кто у нас без изъяна?

Кощей усмехнулся: стоило, наверно, советнику поближе с Баюном поговорить. Небось, много общих тем для разговора тогда б нашли.

Улыбка, правда, вышла кривоватой – слишком уж много сегодня возникло вопросов, на которые нет ответов…

И с каждым мигом их становится все больше.

 

***

Разговор с советником как–то вообще не клеился, и Маша оглянулась по сторонам, надеясь, что в голову придет что–то умное.

Всадники в белоснежных одеяниях, тихонько переговаривающиеся друг с другом, привлекли внимание женщины. А посмотреть, надо сказать было на что.

Человеком из них был всего один. У двух мужчин были явственные эльфийско–заостренных уши (хотя, в принципе, понятно, что в мире славянского фентези никаких эльфов быть не может, а значит, самоназвание у них, вероятно, было другое), еще парочка выделялась кожей цвета болотной тины, а одного и вовсе была волчья голова.

Выяснять расовую принадлежность каждого из них было явно не с руки, а вот поинтересоваться, кто они такие – телохранители? солдаты? – стоило.

–А вот они – кто?

Советник бросил короткий взгляд:

–Тебя заинтересовали рынды, царевна?

Маша хихкнула:

–Рынды? Разве рында – это не колокол на корабле?

Тонкая улыбка:

–Ты ошиблась, царевна. Рында – оруженосец. Или телохранитель. Как повезет. Или не повезет.

Огненный Змей умудрялся каждый ответ вывернуть так, что в нем можно было услышать сотню значений и толкований…

…Кощей возвращался от хранителя Мирового древа мрачный, как туча.

–Случилось что, мой царь? – окликнул правителя Навьего царства Огненный Змей.

–Поехали, – сухо бросил мужчина, не желая сейчас ни о чем распространяться.

Пусть Горыныч и говорил о том, что советнику можно верить, но ведь каждый может ошибаться. Или не договаривать.

–Куда дорогу держим, мой царь?

–В Ночной Храм, – зло обронил правитель Навьего царства. Резкий, рваный жест – словно рыбу из воды выдергивал – и Маша опять оказалась на коне перед Кощеем, раньше, чем успела хоть слово сказать.

Орлова только зубы сцепила: похоже, ее мнения здесь никто спрашивать не собирался! Нет, ну понятно, молчи, женщина, твое место на кухне, хотели бы тебя услышать – тогда б не похищали, и все такое, но в конце концов, что за Домострой! На улице двадцать первый век! А тут…

И вообще, из дома ее забрали с помощью какого–то местного аналога телепортации. На кой черт надо сейчас на коне трястись, нельзя, что ли, вот так вот просто пальцами щелкнуть и на месте очутиться?

Нет, что ни говори, а когда вот это идиотское путешествие закончится, и все вернуться обратно во дворец, надо будет провести с Кощеем воспитательную беседу и выяснить в конце концов: она пленница или царевна?!

Пусть в конце концов определятся, что им надо: шашечки или ехать. А Маша тогда решит: на шею кидаться или тарелки об голову бить.

…Для того, чтоб попасть в Ночной Храм, пришлось мало того, что обратно в город вернуться, так еще и весь его насквозь пересечь. Так что, к тому моменту, как впереди показался частокол, украшенный вырезанными из дерева звериными головами, полонянка прокляла все. Матом она, как приличная девочка, конечно, не ругалась, но сколько медицинских терминов в голове перебрала, подыскивая наиболее подходящий – пожалуй, и не сосчитаешь.

На этот раз, правда, Маша была настороже, столкнуть ее в спину неожиданно у Кощея не получилось. Через мгновение, после того как конь остановился, женщина резко повернулась и обеими руками вцепилась в черный кафтан:

–Только попробуй меня столкнуть! – сверкнула она глазами. – Сразу вместе упадем!

Благо, о недопустимости «выканья» ей уже рассказали. Ну, а если это ложь от первого до последнего слова, всегда есть на кого стрелки перевести.

Кощей замер, пораженно уставившись на «невесту». Такой наглости от полонянки он уж точно не ожидал. Царевны–то что, они всегда по углам темным прятались да взгляд от пола поднять боялись, а эта…

Сбоку послышался сдавленный смешок. Кощей бросил гневный взгляд в сторону: советник с интересом изучал резьбу на частоколе и на царя даже смотреть не думал.

Впрочем, ничего любопытного на ограде советник так и не разглядел. Иначе, как объяснить, что уже через миг он повернулся к правителю Навьего царства:

–Позволь, помогу спешиться, мой царь.

Ну, предположим, Кощей и сам мог на землю спуститься. А вот царевне помочь стоило – раз уж она по старинке спихиваться отказалась.

Не дожидаясь ответа, советник легко соскочил с коня, шагнул к царскому жеребцу и протянул руки к Маше:

–Позволь помочь тебе, царевна.

Маша на миг задумалась, а затем разжала руки.

Кощей и сам не понял, почему это его задело.

Огненный Змей вроде бы не сделал ничего такого, что нарушало бы каноны поведения, и возмущаться было нечему, но в тот миг, когда ладони советника подхватили тонкий стан полонянки, легкое негодование царапнуло душу…

Царь зло сжал челюсти, спешившись, бросил повод коня выбежавшему из ворот мальчишке в долгополой рубахе, расшитой алыми петухами, и, не говоря не слова, шагнул в храмовый двор.

Все потом. Царевны, советники, зазовки… Все потом. Сейчас – узнать, что со священным конем.

Маша высвободилась из цепкой хватки советника, оглянулась на спешивающихся рынд, привязывающих поводья к коновязи неподалеку.

–Не желаешь посетить храм, царевна? – мурлыкнул голос у нее рядом с ухом.

Женщина оглянулась на советника:

–Что? А можно?

Огненный Змей пожал плечами:

–Почему нет? Царские телохранители вон тоже пошли…

Маша засмущалась:

–Ну… А вдруг я что–то не то внутри сделаю? Мало ли… В носу поковыряешься, а потом окажется, что это богохульство, за которое на Красной площади расстреливают.

Мужчина тонко улыбнулся:

–Богохульство не карается человеческим судом. Каждый из богов достаточно силён, чтобы самостоятельно покарать человека, нанёсшего ему оскорбление. И если кто думает, что может защитить бога слабыми силами людей – это уже само по себе хула на всемогущего бога.

Маша хмыкнула. Очень мило. Сделаешь что–нибудь не так, тебя молнией долбанет, а ты и знать не будешь за что… Люди хотя бы, перед тем, как на костер тащить, расскажут, в чем ты виновата…

Интересно, а вот то, что Маша про косу Соловью и его сыновьям рассказала – это очень–очень–очень плохо? Или плохо – но без очень–очень–очень? Или все–таки для первого раза не страшно? Раньше–то она ни на Макошь, ни на Велеса ничего никогда не говорила…

А вообще, если даже считать, что все раннее сказанное – ужас–ужас–ужас, надо ж, в конце концов, собрать полную коллекцию! А то двух богов, получается, обидела, а к третьему даже в храм не заглянула…

Если это, конечно, не их же храм… А то будет двойное оскорбление – и тогда даже горстки пепла не останется, после того, как тебе молния в маковку приземлится.

Короче, будем исправляться!

Ну, или постараемся очень уж сильно в этом самом Ночном храме не хулиганить и стекла не бить.

Если они, конечно, здесь есть.

 

***

Конюшня находилась чуть поодаль от остальных построек Ночного храма – вещие животные содержались подле восточной стены ограды.

Кощей прошел мимо учеников волхвов, беспокойно топчущихся на пороге конюшни и боящихся заглянуть внутрь, дернул тяжелую дверь и шагнул внутрь.

Белый конь Святовита был все так же неспокоен: жеребец фыркал, мотая головой и недовольно всхрапывая. Изредка скакун замирал, а затем принимался бить копытом…

Стоявший подле яслей седой полуверец с тяжелыми бронзовыми браслетами на запястьях не сводил мрачного взгляда с беспокойного зверя.

–Что скажешь, Лютогост?

Волхв оглянулся. Полуверская, оборотническая кровь ближе к старости взяла полную силу: на щеках начинала пробиваться бурая шерсть, а кости черепа уже начали искажаться, вытягиваясь и придавая мужчине звериный облик.

–Плохо дело, мой царь. Индрик с каждым часом все беспокойнее.

–И как это можно истолковать? – спросил Кощей – а сам знал ответ…

–Что–то страшное грядет, мой царь…

–И сколько у нас времени?

Волхв опустил глаза:

–Не больше седьмицы.

По крайней мере, теперь было ясно не только, что происходит, но и когда это ждать… Оставался только вопрос – как со всем этим бороться. И ответа на него пока не было…

Впрочем, возможность хотя бы попытаться заглянуть в будущее была.

–Сможешь погадать?

Полуверец оглянулся на коня:

–Только не с ним. Индрик сейчас не даст никакого знания.

Кощей пожал плечами:

–Хотя б на жребиях Белобога и Чернобога, – помолчал, собираясь с силами, и тихо признался: – Мне сейчас нужен любой ответ…

Лютогост дернул уголком рта: по бурой шерсти на щеке пробежала легкая волна

–Лучше к Ягице Кощеевне сходи за чет–нечетом.

Молодой царь кивнул:

–И у нее я спрошу. Но позже.

Он и сам не мог сказать, почему сейчас ему настолько было нужно тайное знание волхва. Любое гадание не даст точного ответа. Да и истолковать его не всегда возможно… Но душа почему–то яростно требовала задать вопрос, получить ответ! Пусть туманный, пусть запутанный, но хотя бы какой–то…

Полуверец долго молчал, кусая губу, размышляя, что сказать повелителю, а затем резко кивнул:

–Пойдем, мой царь.

 

***

 

Как и царские хоромы, Ночной храм состоял из множества раскиданных по двору теремов. Правда, в отличие от тех, которые Маша видела до этого, стены здешних зданий были не раскрашены во все цвета радуги, а покрыты искусной резьбой – на каждом строении своя. На одном тереме резчик разместил животных: выли на луну вытянувшиеся в струнку волки, скалились огромные медведи, бежали ушастые зайцы, стройные лисы вынюхивали что–то у самой земли, расправляли крылья парящие у самого конька соколы и орлы. На другом – водили хороводы юные девицы и играли на свирелях пастушки. На третьем – кружились в бесконечном беге крылатые псы…

Рассматривать можно было до бесконечности.

–Какому богу хочешь поклониться, царевна? – поинтересовался мягкий голос из–за спины.

Маша понятия не имела, какой бог там за что у славян отвечал, и вообще, как их там звали – хорошо хоть, в свое время про Велеса вспомнила – а потому наугад ткнула пальцем в ближайший терем – на нем были изображены женщины за прялками:

–Сюда можно?

Огненный Змей пожал плечами:

–Почему нет?

Мужчина услужливо распахнул дверь, украшенную изображениями горящих колес, и Маша шагнула через порог.

–Я подожду снаружи, – выдохнул голос за спиной: – Макошь не одобряет, когда мужчины посещают ее придел.

Макошь?!

Маша резко развернулась на каблуках, но дверь уже захлопнулась прямо перед ее носом.

Тут, конечно, можно было самой створку толкнуть – вряд ли ее снаружи бревном подперли, – и женщина уже даже руку подняла… Но пальцы замерли в сантиметре от гладкого дерева, Орлова осторожно прикоснулась к резьбе с изображением колеса, провела ладонью по теплым плашкам и медленно развернулась обратно.

Ну не испепелят же ее молнией, в конце концов? Даже если предположить, что здесь есть что–то сверхъестественное – Маша ж, в самом деле, не сказала ничего такого ужасного. А когда еще у нее будет шанс посмотреть на храм Макоши?

Свет проникал через окошки у самого потолка. Помещение было разгорожено спускавшимся от потолка алым бархатным пологом, на стенах, как и снаружи, была нанесена резьба – как и снаружи, изображающая прядильщиц.

Маша медленно пошла вдоль стены, разглядывая изображения. Дошла до самого угла, бросила взгляд в сторону полога и обнаружила, что он загибается по прямым углом, позволяя пройти вдоль боковой стены.

Здесь картины были уже другими: стоящие подле колодца девушки протягивали к нему руки: то ли молили о чем–то, то ли пытались забросить в него клубки ниток.

Вдоль третьей стены тоже был проход. Здесь уже были изображены три женщины склонившиеся над колыбелью. Одна держала комок шерсти, вторая – веретено, а третья – угрожающе щелкала ножницами.

Четвертая стена была пуста.

Орлова остановилась.

И что дальше? Просто прошелся по часовой стрелке или против нее и все? А в центре осталось что–то спрятанное от всех взоров за пологом?

А может, надо что–то еще сказать, попросить, свечку поставить?

Нет, тут и дураку конечно понятно, что смотреть, что там за покрывалом – не стоит. То, что сейчас храм пуст, еще ничего не означает. Мало того, что за тем же самым пологом может сидеть местный служитель, контролирующий, чтоб никто не залез в запретное место, так еще и Маша сейчас не дома, и кто его знает, может в этой Нави боги по земле запросто гуляют.

Решит эта самая Макошь, что Орлова не туда полезла, и будешь потом маковкой молнию ловить.

Будем считать, что программа минимум по ознакомлению с местными сакральными местами выполнена.

Кощеева невеста направилась к двери, и уже даже руку протянула – толкнуть, как за спиной шелестнул тихий бесстрастный голос:

–Ты ничего не хочешь попросить у богини?

Женщина оглянулась, ожидая увидеть какую–нибудь старушку – божий одуванчик: голос казался безумно древним, – но перед нею стояла, чуть отдернув в сторону полог, вышедшая из–за него девчонка лет тринадцати на вид.

Русые волосы были заплетены в тугую косу, а огромные голубые глаза смотрели не по–детски серьезно.

–А… О чем можно попросить?

Девочка пожала тоненькими плечиками:

–О чем хочешь. Судьбу расплести, дорогу указать….

Маша на миг задумалась, а потом пожала плечами:

–Да нет, пожалуй.

«Судьбу расплести» звучало как–то слишком уж таинственно, а «дорогу показать» вроде бы пока не требовалось: Орлова и так знала, что ей сейчас больше всего нужно было.

–Как хочешь, – ровно согласилась девочка, и замолкла, словно ожидая чего–то.

Кощеева невеста понятия не имела, чего от нее хотят, а потому решила не испытывать судьбу – пусть даже ее и расплести как–то можно – и побыстрее уйти их храма.

Женщина уже толкнула дверь и шагнула за порог, когда в спину долетело чуть слышное:

–Ты пришлась по нраву Макоши…

 

***

Терем братьев – близнецов Белобога и Чернобога находился сразу за хоромами Триглава: и захочешь заплутать – не заблудишься.

Кощей пропустил вперед полуверца, склонив голову, шагнул следом за ним через порог, и замер, ожидая, когда волхв позовет его.

Тот прошел за двухцветный полог, закрывающий статуи богов, и на храм опустилась звенящая тишина.

Казалось, упади на пол обычная игла – и это отзовется громом небесным…

–Проходи, мой царь, – прошелестел чуть слышный голос, так не похожий на обычные речи Лютогоста.

Мужчина отбросил в сторону покрывало.

Выточенные из дерева кумиры пересекали многочисленные трещины: если статую Белобога создали в первые годы после Сотворения Мира, то истукан Чернобога был на пару сотен лет старше своего собрата: подлинный идол светлого близнеца утеряли во время войны с Пеклом.

Стоявший на коленях Лютогост медленно выложил на пол перед ногами Кощея три одинаковые деревянные таблички:

–Которая из них – твоя дорога?

Молодой царь долго молчал, выбирая, затем опустился напротив волхва и осторожно коснулся ладонью выбранной плашки.

Старик – полуверец медленно перевернул все таблички одну за другой: первая была черна, как ночь, вторая – светла как день, а та, которую выбрал Кощей – расчерчена черными и белыми клетками.

Грустный смешок:

–У богов нет ответа, какой дорогой ты пойдешь и осилишь ли ее. В каждой ночи есть капля света. В каждом дне есть капля ночи…, – и уже собирая пластинки и вставая, Лютогост совсем не по канону вздохнул:

–Обратись к Ягице Кощеевне, мой царь. Она ведает то, что что не подвластно мне.

–Благодарю тебя, волхв, – ритуально откликнулся мужчина, и тихо добавил: – И спасибо за совет.

Из храма Белобога и Чернобога Кощей вышел чувствуя себя так, словно несет всю тяжесть неба.

Проблемы и заботы с каждым мигом только умножались. Если с утра мужчина знал лишь о том, что беспокоится священный конь, то сейчас – осознавал, что мир может рухнуть в бездну. И самое противное во всем этом – царь понятия не имел, что ему делать и кому можно доверять…

Огненный Змей обнаружился у храма Макоши. Советник сидел на ступенях, опершись спиною о столб, поддерживающий навес крыльца, пахнущий свежим деревом.

–Где царевна? – хрипло бросил Кощей. – Почему ее оставил?

Советник поднял голубые глаза на правителя, чуть улыбнулся:

–Царевна в храме, мой царь. А Макошь недолюбливает, когда мужчины входят в ее придел.

Кощей поджал губы – столь очевидные вещи можно было и не говорить.

–Зови рынд, уезжаем.

Змей за пару ударов сердца умудрился оказаться на ногах, отвесить легкий поклон и скользнуть мимо царя – выполнять приказ.

Царевна появилась на пороге – словно только и ждала, когда советник уйдет. Замерла на ступеньках, словно не зная, что делать дальше, что говорить, куда бежать. Впрочем, так стоять можно до следующего Сотворения Мира – а если Ниян придет в Навь, оно точно понадобится – а потому Кощей только и обронил:

–Идем.

Царевна словно и не услышала его. Замерла недвижимая, будто очарованная…

Но тут за левым плечом, будто призрак какой, возник Огненный Змей, выдохнул чуть слышно:

–Все готово, мой царь, можно ехать, – и Кощей, не оглядываясь, понял – советник говорит ему, а смотрит в глаза царевне и улыбается: ласково, призывно.

Молодая женщина послушно, как зачарованная, шагнула со ступеней. Царя от этого буквально передернуло, мужчина резко обернулся, ища взглядом Змея: тот стоял в нескольких шагах – когда только отступить успел? – и взгляд советника был пуст и безразличен…

…Маша на ступеньках стояла лишь потому, что так толком и не поняла, к ней «жених» обращается, или может, подходившего сзади советника окликает. А уж что там кто кому шептал, женщина и вовсе не расслышала.

Как бы то ни было, обратное путешествие проходило в гробовом молчании. Орлова опять судорожно хваталась за все, что только можно, молясь всем богам – и известным, и неизвестным, – не вылететь из седла на полном скаку. Огненный Змей был погружен в свои мысли, а Кошей… Кощея изводила одна и та же мысль: Мировое древо гибнет! И если с ним что–то случится – все падет…

Правда, перед глазами иногда само по себе всплывало, как царевна шагает на голос Змея…

Спешившись у теремов, правитель Навьего царства бросил короткий взгляд на одного из рынд и отрывисто приказал:

–Проводи царевну в ее опочивальню.

Сейчас ее нужно было как можно скорее убрать с глаз долой, чтоб на глаза и в мысли раз за разом не лезла.

Псоглавец покорно шагнул к женщине, стоявшей у крыльца, и Маша поняла, что пора что–то делать. Иначе ее сейчас опять в комнате попытаются запереть – и наверняка ведь начнут спрашивать, куда охранное чудовище пропало! В лучшем случае дело окончится простой болтовней. Но ведь в худшем – ее опять запрут! А дома – кот, родители… И Маша так до сих пор спокойно не поговорила со своим потенциальным супругом! Не объяснила, что таки да, она может быть, как раньше говорила, и не против под венец идти, но опять же, нужно ж сперва решить все имеющиеся проблемы!

И как бы не хотелось сейчас идти на рожон, но и спокойно подчиняться тоже нельзя.

–Какая опочивальня! – Маша постаралась подбавить в голос возмущения. – А ужином меня кормить кто будет?!

–Скатерть–самобранка в сундуке, – сухо отрезал Кощей.

Сарафаны в сундуке были точно. А вот скатертей царская невеста как–то не заметила.

Но похоже, эта отмазка сейчас бы не покатила.

–А в баню я как попаду, если меня запрут?! Или буду так ходить – грязная и немытая?!

–Мыльня под сенями. Ляда в левом углу.

Похоже, похититель все предусмотрел.

Рында шагнул к царевне. Та замерла, зло поджав губы, а затем резко развернулась на каблуках и легко взбежав по ступенькам, захлопнула дверь в терем перед самым носом псоглавца. Мужчина, было, потянулся – открыть, но царь отмахнулся:

–Не стоит… – и замер, задумавшись. Все равно уже никуда не уйдет царевна. И все же… Что–то царапнуло Кощея… Что–то было не так…

Мужчина нахмурился, припоминая.

–Можете идти, – махнул он рындам.

А сам задумчиво закусил губу, припоминая. Вот царевна стоит на пороге. Вот резко отворачивается, идет по ступеням, зло дернув русой головой…

Правитель Нави почувствовал, как у него сердце оборвалось.

Коса.

–У нее отрезана коса… – прошептал он побелевшими губами.

За всеми этими хлопотами мужчина даже как–то не удосужился толком рассмотреть свою суженую. Не кривая, не косая, не уродина, руки–ноги на месте – вот и славно. А сейчас, он только понял, как же опростоволосился…

Украл, называется царевну. Никого получше найти не мог!

–Что закручинился, мой царь? – советник мгновенно оказался рядом.

–У нее отрезана коса, – обреченно повторил Кощей.

Все равно Огненный Змей и сам это уже разглядел: глаза–то у него на месте! Да и голова проблемами не полна…

Так смысл теперь таиться?

–И какая в том печаль, мой царь? – хмыкнул собеседник.

Кощей бросил на него косой взгляд: дураком прикидывается? А советник словно и не заметил ничего:

–Ты, мой царь, не серчай, позволь слово молвить… Это хоть дело не мое, да и советником сто семьдесят два года назад не я был, а отец мой… Да только царевна Александра, по слухам, через восемь месяцев после свадьбы в Яви была похищена. Младенец еще там некий умер, говорят… Да и Фридрих Вильгельм, супруг ее тамошний, бают, так убивался, слезы лил. Вновь только через девять лет женился… Но царя Кощея ее прошлое венчание не остановило – свадьбу сыграли как полагается… Так в чем сейчас беда?

–Это мой позор, если я возьму в жены такую, блудящую! – прошипел мужчина.

–А почему сразу блуд, мой царь? Может, насекомые али болезнь какая, вот косу и отрезали, чтоб не расчесывать…

–Она похожа на болезную?! – ощерился мужчина.

Змей только плечами пожал:

–Ну, тогда запрешь царевну в тереме али зачаруешь, чтоб на людях не появлялась… А у лягушки и вовсе не видно, какой длины коса была… Пусть только откажет еще пару раз… Ты, мой царь, у нее нынче спрашивал?

–Какой там, – отмахнулся правитель Нави. – Сегодня столько хлопот, что не до царевны было!

Змей поджал губы:

–Тогда лучше тебе, мой царь, до заката поспешить. Иначе – только заутро получится.

–Почему? – фыркнул Кощей. – Что я, при лучине или свече царевну не разгляжу?

Советник покачал головой:

–Нельзя, мой царь. Только при свете солнца можно спрашивать. А самой царевне, пока трижды ответ не даст – и вовсе после вечерней зари из хором выходить нельзя.

–Почему?! – царь ни о чем подобном и не ведал.

–Пагуба приключится, – покачал русой головой советник. – И тебе вред, и ей недужие…

Молодой правитель нахмурился. А ведь он вчера царевну на дворе, когда уже стемнело, видел. Получается, не со зла она молоком в лицо плеснула? Лихое что привиделось?

–Я учту… – медленно кивнул Кощей.

Советник дернул уголком рта, словно улыбнулся и решил за лучшее тему разговора поменять:

–Только знаешь, мой царь… Я думаю, что лучше вопрос царевне завтра задавать – сегодня спешить смысла нет…

Его собеседник заломил бровь, ожидая продолжения речи.

–Царевна молода, ветрена. Заутро она вернее правильные слова скажет – а сегодня ведь она только о тебе и спрашивала. Как бы не запал ты ей в сердце, мой царь… А ночь она думы свои переспит, глядишь, одумается…

Кощей молчал, не отводя мрачного взгляда от советника. Только о нем и спрашивала? Быть этого не может! У Марьи–царевны со Змеем и времени–то перемолвиться не было!.. Или все–таки было? Когда Кощей с хранителем и с волхвом разговаривал…

О боги, боги! Что за мысли клубятся! Будто морок кто наслал! Как ночью, когда зазовка появилась, и не мог ни вздохнуть, ни пошевелиться…

Стоп. Зазовка.

Царевна.

Зоряла.

Письмо.

Подкинутое совой письмо с серой нитью. Оно ведь вчера так и не было прочитано.

До сих пор ведь не ведомо, ни от кого принесли, ни что там написано.

Кощей махнул рукой советнику:

–Можешь идти.

Огненный Змей низко поклонился и отступил на шаг, понимая, что больше сегодня разговора с царем не будет.

 

***

 

Васенька материализовался из воздуха, едва Маша хлопнула дверью.

–Почто грустна, царевна?

–Я не грустна, – огрызнулась Орлова. – Я зла! Жених называется! Как замуж звать – так сразу прибежал, а как о какой–нибудь романтике поговорить, так «молчи, женщина, твое место на кухне!»

Васенька только вздохнул.

Честно говоря, эта самая романтика Маше особо не требовалась. Ее раздражал сам факт того, что ее упорно держат в четырех стенах. И если бы она не попыталась сегодня выполнять свои непосредственные обязанности терапевта (о том, что Соловей–разбойник малость вышел за пределы обслуживаемой возрастной категории мы промолчим), то так бы и сидела в хоромах этих.

А дома – кот! И родители!

И пусть у Маркиза насыпан сухой корм и налита вода, а родители сейчас на другом конце страны – это все отмазки. Сидеть вот так вот и ничего не делать – можно до бесконечности.

А раз так – надо выяснить, действительно ли здесь есть скатерть – самобранка и какая–то там мыльня, и можно спокойно продолжать вылавливать будущего супруга, чтоб наконец–то поговорить с ним по душам.

Повод–то найдется в любом случае. Ну, там, скатерть молью побитая, мыльня тараканами кишит, коловертыши подглядывают…

И начать, пожалуй, следует со скатерти.

Открыв крышку сундука, Маша принялась вновь разглядывать его содержимое.

Скатерть обнаружилась на самом дне: красивая, вытканная разноцветными петухами и маками. Орлова встряхнула свою находку, расстелила прямо на горбатой крышке сундука и повернулась к коловертышу:

–Это она? Самобранка?

–Та похожа, – пожало узкими плечиками сказочное существо.

–И как ею пользоваться?

Васенька шмыгнул носом:

–Так… На ровном сперва постели, царевна. А то ж посыпется все, собирать потом будешь.

–Так стола же нет! – возмутилась пленница.

–А пол на что?

–А вдруг по нему тараканы бегают? И вообще, здесь не разутыми с улицы заходят. Мало ли что на ногах принести можно!

Васенька возмутился:

–Ты полдничать будешь, царевна, али нет?

Есть, конечно, уже хотелось.

Хотя с другой стороны – Маша ведь планировала жениха своего ловить, убеждать, что мол, она вот некормленная – непоенная, ты, супруг будущий, напои, накорми… А там глядишь, и тема для разговора найдется…

Да и вообще! Это Орлова два дня подряд на кухне питается, а сам Кощей, небось, как царь в нормальной обстановке ест, в какой–нибудь специальной пиршественной зале! Или как она тут называется…

А с третьей стороны – ничего сейчас не съешь – от голода в обморок упадешь, не приведи господь. А в бессознательном состоянии малость проблематично шастать по царскому дворцу и искать своего недожениха.

Маша вздохнула и перестелила скатерть на пол. Присела рядом, оглянулась на коловертыша:

–Ну и что теперь?

–Проси, что душа изволит, – фыркнул собеседник.

–Что ж она изволит?.. – задумчиво протянула Маша. Умного ничего в голову не пришло и женщина ляпнула первое, что на ум попало: – бутербродов можно? – все равно, наедаться Маша пока не собиралась. Тут главное слегка перекусить, а дальше уже, как получится. А то, что нельзя питаться всухомятку… Можно подумать Орлова на работе каждый день супы ест!

–Бутер – чего?! – поперхнулся Васенька.

Дикие люди…

–Пирожок хочу. С компотом, – уж это–то у них точно должно быть!

–С чем?! – опять не понял коловертыш. Скатерть – самобранка тоже особо не стремилась подавать блюда.

Маша удивленно уставилась на него. Это же вроде вполне русский напиток?

–Ну… Напиток такой! Из фруктов вареных…

–А, – понятливо закивал Васенька. – Узвар?

Маша понятия не имела что такое «узвар», но решила на всякий случай согласиться. Вряд ли это будет что–то совсем уж несъедобное… А если в рот нельзя будет взять – всегда можно подождать с полчаса, дождаться пока «будущий супруг» перестанет торчать под дверью – уйдет по своим делам, и спокойно отправиться на кухню.

–Ну да. Узвар. И пирожок.

Теперь ее накормят? Или будет в стиле фильма «Чародеи»? «Идите вы, дамочка, в пень»? Или как там было…

Васенька шмыгнул носом и пискнул:

–Попить – поесть.

Скатерть как–то странно подскочила на месте, а когда упала обратно на пол, на ней обнаружились глиняное блюдо с пышным горбатым пирогом и наполненный до краев кувшин.

–А кружки и тарелки где? – возмутилась Маша. – И нож бы еще, какой–нибудь, пирог порезать.

–А у тебя что, своего нет, царевна? – возмутился Васенька. – Не уж то за халявой не держишь?

С точки зрения пленницы «халява» был термин абстрактный и к ножам никакого отношения не имеющий, но, судя по тем же самым «рындам» в Нави была своя терминология, не имеющая никакой связи с повседневностью начала двадцать первого века, так что Маша решила не заострять внимания на пустяках, и попросту согласиться:

–Не держу.

–Так в сундуке глянь, – предложил Васенька. – Коли там твое приданное, так и посуда должна быть.

С точки зрения Орловой – приданное все–таки не должно само собой материализоваться из воздуха, его родители собирать должны, а вот все такое неизвестно чье, да еще и с сарафанами приданным называть было сложно. Но с другой стороны – а вдруг там действительно есть нож?

На самом дне в сундуке действительно обнаружилось искомое. Причем не какой–то там со скругленным лезвием столовый ножик, а самая что ни на есть натуральная «финка» с тяжелой рукоятью и острым синеватым клинком.

–О! Засапожник нашла! – обрадовался коловертыш.

–Кого? – не поняла Маша. – А, ты об этой «финке»?

–При чем здесь чухонцы? – удивился Васенька. – Засапожный нож. Вон, темляк есть, сталь хорошая…

Маша покосилась на обнаруженный «режик» и решила не спорить. Засапожный, значит засапожный.

Там же, на дне, еще лежало несколько коробов, но кощеева невеста решила пока в них не рыться – всему свое время. Если это действительно все ее – она еще успеет в них заглянуть. Ну, а если чужое, какой тогда смысл рассматривать? Сейчас понравится, а завтра отберут – только расстроишься.

По большому счету, ножик стоило хотя бы сполоснуть – судя по его размеру, им не то, что пироги, людей резать могли – но где его мыть–то, если ты понятия не имеешь, где здесь что находится? Орлова вытерла подолом клинок, вздохнула, убеждая себя, что грязнее чем был нож уже не станет и отрезав первый кусок, протянула его Васеньке:

–Держи.

–Ой, – всплеснул лапками коловертыш. – Это мне?! Такой большой кусок вкусного накрепка – и мне?

–Ну, а кому еще?

–Честно–честно?

–Бери уже! – не выдержала Маша.

Тут, пожалуй, стоило сперва спросить, мыл ли коловертыш руки, но женщина решила, что уже и смысла–то нет этим озабочиваться.

Васенька радостно подхватил кусок еще горячего пирога и впился в него зубами.

Кощеева невеста потянулась отрезать себе ломоть и вспомнила, что чашек на скатерти, кстати, тоже не было.

–А кружки есть?

Не из горла же этот самый узвар пить.

–Ф сундуке, – прочавкал Васенька.

Пришлось–таки заглядывать в коробы.

В одном обнаружились какие–то драгоценности, и Маша поспешно захлопнула крышку – потом, все потом! И вообще, вдруг не ее? – во втором – тарелки, и в третьем, наконец, кружки.

Пышущий паром пирог – как его там Васенька обозвал? Накрепок? – оказался действительно вкусным: начинкой на дно был уложен рис, а сверху неизвестный повар – магия? – уложил толстые ломти соленой красной рыбы. Узвар на вкус оказался компотом из сухофруктов с явственным привкусом меда.

Васенька проглотил один кусок и жалобно уставился на женщину, прося продолжения банкета.

 

***

Насколько Кощей помнил, подкинутое совой письмо он получил в тронной зале. Там же Злоба сообщила правителю, что царевны нет в ее хоромах и он поспешил ее искать. Письмо с собой не взял – как положил на стол не ведал, значит, скорее всего, выронил прямо там. И вот тогда возникает вопрос – где письмо?

Царь успел уже всю залу обойти, даже под лавки и трон заглянуть, край ковра поднять – может туда свиток закатился? – и ничего не обнаружил!

Заряла. Она рассказала о царевне, и она же следом за царем не пошла. Получается, должна знать, где послание.

–Дворского ко мне! – рявкнул царь.

Ждать пришлось недолго. Болеслав Предрагов–сын, управляющий всеми слугами царского двора, клич правителя Навьего царства услышал бы даже на другом краю Навьгорода: во–первых, чин обязывал, а во–вторых, он был пастеней всех хором. Из простых домовых выбился еще его прадед, Акамир Блудов–сын, и правнук стремился не потерять важный чин.

Смазанная тень проявилась на стене тронной залы, протянулась черной кляксой к ногам правителя:

–Звал, мой царь?

–Зарялу ко мне, – обронил мужчина. – Которая давеча на закате свечи разжигала. Злобой кличут.

Тень колыхнулась:

–Придется подождать до заката, мой царь. Зарялы ведь только в сумерках проявляются… Как первые звезды появятся, прикажу к тебе привести… Али мне самому что сделать, у нее разведать?

Можно было, конечно, и дворскому все поручить, но письмо было получено не обычной почтой, так что царь только отмахнулся:

–Не надо. Приведешь сюда.

–Как будет угодно, мой царь…

И тень развеялась, словно и не было ее.

Кощей нервно потарабанил пальцами по подлокотнику трона.

Вопросов все больше и больше, а ответов – все меньше и меньше.

Хотя, по крайней мере, одна задачка будет решена на закате, когда заряла расскажет, куда она положила свиток.

А вообще, это конечно верх наглости – царские бумаги брать. Распустили челядь! Что хотят, то и делают!

Надо будет Болеславу сказать – пусть проследит, чтоб такое больше не повторялось.

А сейчас, пожалуй, стоит пообедать – или уже поужинать? За этими разъездами счет времени потеряешь! – и как раз уже скоро закат будет…

 

***

Ляда, как выяснилось, это крышка люка. Поднять ее Маша смогла, а вот вниз спуститься как–то не решилась – слишком уж крутой была лестница, ведущая вниз. На то, чтоб разглядывать, что там где, в этой обещанной женихом мыльне, находится, и вовсе не было ни возможности, ни особого настроения.

Нет, душ принять, конечно, стоило. Но теоретически, там внизу должно быть что–то вроде русской бани, а раз так – вряд ли кто–то заблаговременно ее подготовил для купания – пара снизу не идет. Поэтому кощеева невеста решила подождать еще немного. Маша ж в любом случае собиралась идти общаться с женихом.

А значит можно выйти, провести с Кощеем санитарно–просветительную работу – ну, в смысле, объяснить в чем он глубоко не прав – и лишний раз напомнить, что Маша не местная, кому там надо командовать по поводу заблаговременной организации бани – не знает.

Можно, конечно, Васеньку припрячь, он все–таки отсюда родом, но честное слово, было проще еще чуть–чуть помучиться!

А там глядишь, женишок согласится на пару часиков свозить Машу домой, чтоб та, значит, кота накормила и родителей успокоила – а в родной квартире и искупаться спокойно можно будет.

 

***

Обед Кощей пропустил за поездками, а ужин царя был прост: всего пара перемен – холодные закуски да горячие блюда – и все. Царь ни тельного, ни похлебок сегодня не захотел. Можно было, конечно, выпить еще и вина – это хоть чуть–чуть бы развеяло душу, но сейчас даже легкий винный дурман с одного бокала слишком бы сильно замутил голову, а мужчине мало того, что нужно было поговорить с зарялой, так за день еще и много всего другого свалилось – следовало все произошедшее обмыслить.

Чашник – шумоволос щедро плеснул коричной воды из царского кубка в свой ковш, сделал неспешный глоток и неслышно отступил на шаг от стола: все было в порядке. Кравчий расторопно подавал блюда, пробовал их на вкус и спешил к двери – принять новое кушанье из рук стольника…

За царским креслом на миг проявилась черная тень и чуть слышно шепнула:

–Закат, мой царь, – отступила на шаг и развеялась.

Кощей, отодвинув почти нетронутую тарелку, рывком встал из–за стола и, и обронив:

–Я сыт, – вышел из столовой залы.

…Злоба стояла перед дверями тронной залы, нервно теребя в тонких пальцах едва заметный в надвигающихся сумерках призрачный платок. Полупрозрачное, дымчатое тело шло волнами и проблесками – явный признак того, что заряла волновалась.

И вероятно, было из–за чего.

–Где письмо? – хрипло обронил Кощей.

Уже зажженные свечи отбрасывали блики по хоромам, и на раскрашенных стенах извивались тени.

Девушка подняла на него глаза:

–Письмо, мой царь?

–Вчера принесли. С серой нитью.

Заряла закусила губу:

–Ты, мой царь, его на пол бросил, когда из хором выходил… Я подняла, на трон положила…

Красивая история. Только письма на троне не было.

Или врет от первого слова до последнего, или кто другой унес…

 

***

 

Дверь, ведущая из спальни в соседнюю, сквозную комнату – ее кажется сенями назвали? – традиционно, замкнута не была – это Маша выяснила еще когда мыльню искала. В коридор тоже можно было беспрепятственно выйти – видно, Васенька в чудовищном облике должен был быть единственным охранником пленной царевны.

За обедо–ужином и выяснением, где же находится эта самая обещанная мыльня, Орлова совершенно не заметила, как прошло время, а потому была малость удивлена, выйдя на порог и обнаружив, что на улице уже сгущаются сумерки.

Остановившись на крыльце, женщина поправила на плече ремешок сползающей сумки, оглянулась по сторонам, медленно провела кончиками пальцем по перилам. Алый закат горел пожарным заревом, отбрасывая бордовые отблески и выкрашивая стены в багровые тона…

Ну, и где среди этих строений – царский терем? Где среди этих зданий искать именно то, в котором сейчас Кощей?

Маша и так полтора дня потеряла, толком не поговорила. А надо ж в конце концов выловить «женишка» и спокойно с ним пообщаться!

Следующие полчаса Орлова бессмысленно тынялась меж теремов. Пробегающие мимо люди–нелюди были заняты своими делами и на «царевну» внимания не обращали. Если кому и не понравилась Машина прическа – вида никто не подал.

Кухню Орлова отмела сразу – не будет же царь, в самом деле, там время проводить! Нет, конечно, можно было туда зайти, поинтересоваться, а где, собственно, в это время можно правителя обнаружить, но женщина постеснялась: люди делом заняты, а она ломиться туда будет, от дела отвлекать…

На улице уже почти полностью стемнело, и Маша, в конце концов, не выдержала. Выбрала на глазок самый большой и красивый терем и решительно направилась к нему: теоретически, именно он и должен был принадлежать царю. Поднялась по ступеням, потянулась к дверной ручке. Пальцы практически коснулись холодного металла – и в тот же миг на женщину навалилась уже знакомая темнота. Мертвая, застывшая, и от этого все более и более страшная…

Маша рванулась вперед, вдохнула воздух, замерший плотным киселем, превратившийся в воду, почувствовала, что тонет, захлебывается в этой пучине ирреальности…

…Пальцы сомкнулись на тяжелом бронзовом кольце, и тьма обрушилась водопадом, исчезая под волной обычной летней ночи – с сверканием звезд в поднебесье, треском цикад и мерцанием светлячков.

Кощеева невеста замерла, хватая ртом воздух и боясь разжать пальцы, а затем резко дернула дверь на себя и буквально нырнула внутрь хором, надеясь убежать от того кошмара, что уже второй вечер преследовал ее во дворе.

 

***

Кощей смерил хмурым взглядом зарялу, опустившую очи долу. Та испуганно всхлипывала, боясь лишний раз глаза поднять

Вопрос только, чего она страшилась? Просто опасалась гнева царя или сделала что–то такое, что пытается скрыть?

Только вот как это выяснить? Не напрямую же спрашивать! Кто ж ответ тебе правдивый даст…

Хотя…

–Чего ты боишься?

Хуже ведь все равно не будет, даже если она сейчас солжет.

Злоба вскинула глаза:

–Я… Я ничего не делала, мой царь! – всхлипнула она. – Бумаг не брала, с собой не забирала, нигде их не таила… Авось те Дажба, мой царь! – серые, дымчатые глаза мгновенно намокли.

Добился девичьих слез. Молодец. Герой. Нечего сказать…

Был бы отец жив – обязательно бы рассказал все, что об этом думает. Великолепные достижения! Всего месяц с лишком на престоле – и уже челядинку до слез довел!

Даже именем Дажьбога поклясться заставил! Ну не чудесно ли!

Надо ж быть таким идиотом…

–Можешь идти, – хмуро обронил мужчина.

Служанка всхлипнула, неловко поклонилась, отступила на шаг к двери…

…И, закатив глаза, рухнула на пол.

–Какого лешего?! – взвыл царь.

Не уж то от страха не выдержала, чувств лишилась?!

Кощей рванулся к девушке, склонился над призрачным телом… Злоба тихонечко всхлипнула и повернулась на бок, сунув руки под голову.

Не уж то уснула?!

Словно в ответ на незаданный вопрос, заряла согласно шмыгнула носом во сне.

Что за ерунда здесь творится?! Вчера – зазовка, сегодня – дурман какой–то…

Похоже, враг действительно проник в самое сердце Нави...

Мужчина выпрямился. Навести сон, да и снять его, для хорошего кудесника дело нехитрое. Можно было хоть сейчас этим озаботиться, но стоит ли тратить на это силы?

Нет, конечно если лазутчиков много, чем больше людей на твоей стороне, тем лучше, но чем поможет, даже если сейчас сон снять, девчонка – заряла, которая только и способна свечи разжигать да закаты ярче делать?

Остается только вопрос – вчера зазовка к царю приходила. Почему сегодня на какую–то челядинку чары упали?

Сплошные вопросы без ответов.

Осторожно подхватив на руки призрачное невесомое тело, царь положил девушку на лавку у стены – на ней обычно бояре сидели. К чему бы не стремился неведомый враг – служанке ничего не грозит, она не может быть его целью, а значит, пока можно оставить зарялу здесь, а самому попытаться понять, что творится.

Дверь из тронной залы пришлось открывать с усилием – что–то явственно мешалось с той стороны. Наконец, Кощей смог выбраться наружу… И замер, ошарашенно глядя перед собой:

–Что за наважденье?!

Перед входом в царские палаты должны были, по всем правилам, стоять двое рынд. Они и сейчас здесь были. Только не стояли, а лежали на полу, сладко прижимая к себе бердыши и всхрапывая во сне…

Кто бы ни был виновен в этих чарах, к делу он подошел толково.

И в отличие от бесполезной сенной девки, разбудить рынд надо было. И как можно скорее.

Мужчина опустился на колени рядом лежащими на полу оруженосцами. Медленно повел ладонью над головою одного, другого, прикрыл глаза, прислушиваясь к чародейству, окутавшему неподвижные тела...

Кожу щекотнул легкий холодок, пальцы словно льда коснулись…

А в следующий миг сердце прошил резкий удар боли – будто кинжал в грудь вонзили. А затем еще и провернули несколько раз, для надежности.

Царь покачнулся и рухнул на алый ковер, хватая ртом воздух, и чувствуя, что с каждым мигом дышать становится все труднее…

 

***

 

Маша не знала, сколько она простояла, прижавшись спиной к гладкой древесине двери. Открывать глаза и проверять, все ли вокруг в порядке, совершенно не хотелось.

Ну, подумаешь, лишний часик или два потеряет! Можно подумать, кого–то кроме нее самой это волнует!

Все происходящее могло иметь только два объяснения. Дурацкое: магия и колдовство. И более вероятностное: вегето–сосудистая дистония, гипотония, повреждение отделов ЦНС. Выбирай, что предпочитаешь!

Орловой, честно говоря, не нравилось ни первое, ни второе, ни третье. Тут можно, конечно, успокоить себя, что все дело в банальном переутомлении, но опять же – с чего бы это? Ночных дежурств нет, все тихо и спокойно… Если, разумеется, не считать внезапное перемещение в параллельно–перпендикулярный мир. Но опять же, разве это причина падать в обморок?

К счастью, приступ повторяться не собирался – что не могло не радовать.

Кощеева невеста медленно открыла глаза, убедилась, что в обморок она вроде бы в очередной раз не скатывается – и лишь после этого решилась отодвинуться от плотно закрытой двери и оглядеться по сторонам.

Терем Маша, видимо, выбрала правильный. Пусть все освещение состояло из двух десятков свечей, но разглядеть, где полонянка сейчас находится, можно было. По крайней мере, эти хоромы и расписаны был ярче, чем те, в которых поселили пленницу, и ткани на стенах поцветастее, и занавески на окнах посимпатичнее.

Пожалуй, пора было брать себя в руки и отправляться искать жениха.

Странное у них в Нави сватовство получается – за прошедшие полтора дня этот самый Кощей ей и пары слов добрых не сказал, а сам туда же, в мужья набивается.

Вот передумает Маша, откажется замуж выходить, будет Кощей знать!

Правда, тут есть небольшая проблемка. У всех похищенных Василис, гордо топающих ножкой и заявляющих: «Не пойду я за тебя замуж!» на примете обязательно какой–нибудь царевич имелся. А те, у кого никого не было – лягушками прыгали… Триста лет в «Царевне–лягушке» было, кажется?

Ладно, пора отбросить нехорошие мысли – в конце концов, это ведь всего лишь сказки! – и попытаться–таки спокойно поговорить с Кощеем.

И вот кстати умная мысль в голову пришла – голова кружиться начинает, когда Маша на улице вечером одна находится. Значит, после разговора надо будет попросить, чтобы ее обязательно проводили…

Женщина толкнула дверь, ведущую в следующую комнату… И пораженно охнула:

–Os baculum!

Ругаться, надо сказать, было на что.

Вероятней всего, комната была столовой – по крайней мере, на это намекал щедро уставленный стол, стоявший в глубине помещения. Правда, в нормальной столовой не должны вповалку лежать люди: зеленокожий остроухий парнишка, напоминающий фентезийного эльфа, упал прям рядом со столом, вцепившись обеими руками в край шитой петухами скатерти, мужчина с песьей головой повалился возле двери, выронив ковш – напиток неопрятной лужей растекся рядом, – заросшее с головы до пят бурой шерстью существо рухнуло на ковер, не выпустив из рук огромное блюдо – слетевший с него запечённый гусь ускакал в дальний угол…

Упавших было много, человек десять, не меньше.

Маша рухнула на колени рядом с ближайшим: одетым в алый кафтан хрупким мальчиком лет десяти на вид, – коснулась пальцами шеи, нащупывая пульс…

Ребенок, прижимающий к груди миску, до краев наполненную гречневой кашей, сонно захныкал и дернул ногой.

И пульс у него, кстати, был вполне ровный, нормального наполнения.

Получается, он… спит?!

По коже от запястья до локтя словно ледяными иголочками пробежали.

Маша досадливо поморщилась, отгоняя неприятное ощущение и потянулась рукою к соседу.

А у того даже пульс щупать не пришлось. Мужчина с синей, слегка блестящей, словно свежей краской облитой, кожей, мотнул головой и громко всхрапнул.

Да что за чертовщина здесь творится?!

Спят все, получается?! В еду снотворного подмешали, что ли?..

Или это не они обедали, а только стол накрывали?..

Получается… Какая–то дрянь распылена в воздухе?!

А Маша спокойно этим дышит!

Женщина рванулась к узорчатому окну, рывком раздвинула шторы, толкнула тяжелые створки…

В комнату ворвался свежий ветер. С улицы послышалось насмешливое уханье совы…

 

***

 

Царский советник умчался из Навьгорода, едва солнце скрылось за горизонтом.

Сегодня перелететь Пучай–реку было легче. Создавалось впечатление, что обычно тугой, горячий воздух, дрожащий над серыми волнами и способный обжечь даже существо, созданное из пламени, нынче подостыл и стал даже как–то полегче, что ли…

Умрун уже ждал на противоположном берегу, нетерпеливо постукивая носком тяжелого черного сапога, выглядывающего из–под подола балахона.

–Ты сегодня рано, советник, – шелестнул ничего не выражающий голос. Тот же, что и ранее, или Ниян опять нового переговорщика прислал? Леший его знает. Прежних посланников хоть различить можно было, а сейчас и не поймешь ничего…

–Так какая в том твоя печаль? – огрызнулся Змей. Каждое новое путешествие выматывало его, выпивало силы, и он не видел надобности в том, чтоб вести себя вежливо. – Наоборот, радоваться должен.

Из–под капюшона послышался каркающий смешок:

–Мне тоски с того никакой, советник, да только успел ли ты по дороге свою часть обещания выполнить? Каждую ночь ведь должен делать…

–Желаешь проверить, умрун? – по–волчьи ощерился Змей. – Так полетели, если способен! Смотри только, чтоб крылья, как Злодию, не припалило.

Голос его собеседника стал холоден и ядовит:

–Проверять твою часть договора царь Ниян будет. Сам знаешь – не исполнишь, не получишь своей награды.

Змей дернул уголком рта – правая половина лица оставалась неподвижна:

–Не надо мне угроз, отдавай, что положено.

Из темноты под низко надвинутым капюшоном послышался хриплый кашель – смех:

–Ох, нравишься ты мне советник, нравишься… Сам бы тебя в услужение взял, будь на то царская воля…

–Говори, да не заговаривайся, падаль! – огрызнулся мужчина. – Отдавай, что положено!

Костлявая рука вытащила из рукава небольшую темную калиту, ловко перекинула ее советнику.

Тот поймал дар на лету, взвесил на ладони, и не глядя, не развязывая, сунул за пазуху. Смотреть, все ли на месте, не было смысла – даже через тонкую ткань чувствовался жар, идущий от содержимого кошеля. Пусть и пламени–то на самом деле не было, и зажечься ничего не могло, но калита почти реально жгла кожу, показывая, что то, что в ней, слишком чуждо для Пекла, не принадлежит ему… А пересечешь границу меж мирами, попадешь в Навьгород – и наоборот, все остынет, инеем будет кожу холодить…

–Последний дар царя Нияна ждет тебя завтра, советник, помни об этом, – шелестнул едва слышный голос.

На плечо умруну мягко опустилась сова, и тот ласково, даже нежно пощекотал птицу костлявым пальцем по брюшку: – Вернулась, красавица…

Змею и возвращаться–то уже можно было, награду он получил, но что–то заставляло его оставаться на месте:

–Что–то часто она у тебя летает.

–На мышей охотится, – хихикнул умрун.

–В Пекле?

–Значит, на мертвых мышей. У нас ведь других нет… Живая душа сюда редко заглянет, по важному делу только… Вот как ты, советник, – умрун, видно, никак не мог спокойно говорить, обязательно надо было Огненного Змея ужалить.

Советник, может и сказал что в ответ: на языке крутились ядовитые слова, но калита за пазухой жгла все сильнее...

–Почему сегодня больше? – когда идешь на сговор с Нияном и его прихлебателями, надо загодя все знать.

–Прости, советник? – в голосе умруна скользнули удивленные нотки.

–Вчера меньше было.

–Вчера меньше, – согласился посланник Пекленеца. – Сегодня больше, долг отдаем. Завтра окончательно рассчитаемся, коли ты свою часть сговора исполнишь, как полагается.

Змей на миг склонил голову, принимая ответ, и взмыл в небо огненным всполохом. Больше ему обсуждать было нечего.

 

***

Маша беспомощно оглянулась на лежащих на полу людей. Будь они без сознания – ясно было бы что делать. А теперь? Когда все спят?

И кому понадобилось в столовой слуг усыплять? Что здесь вообще творится?

Или может, усыпили не только в столовой? Что, если эту снотворную дрянь распылили по всему терему?

А самое противное – если даже здесь проветрилось, то в следующих комнатах, снотворный газ может оставаться. А у Маши не то, что противогаза, банальной повязки на лицо нет.

Значит, будем делать из подручных средств.

Подол сарафана рваться наотрез отказался. Ни у кого из спящих ножей при себе не было.

Маша уже была готова отчаяться, когда внезапно вспомнила, что на столе–то ножи должны быть! Тем более, что они, кажется, раньше периодически вилки замещали…

Орлова уже шагнула к накрытому столу, когда откуда–то из–за стены послышался странный звук. Женщина замерла, прислушиваясь, стараясь понять, что это.

Перезвон колокольчиков?

Или…Смех?

Что за бред…

Звук повторился. И теперь кощеева невеста окончательно поняла, что из–за стены, из глубины дома раздается женский смех: легкий, веселый, напоминающий перезвон хрустальных колокольчиков…

И от этого звука по коже почему–то продирал мороз...

Хотя Маша вроде бы и простывшей себя не чувствовала…

Женщина глубоко вздохнула и шагнула к двери, ведущей вглубь дома.

Другого варианта все равно не было…

Нет, конечно, можно было выскочить на улицу, позвать кого–нибудь оттуда – вон, кухарня сегодня утром и вчера вечером до отказа забита людьми была… Но опять же: достаточно было вспомнить темноту, наваливавшуюся удушливым одеялом – и всякое желание переступать порог терема тут же пропадало.

Лучше уж эту хохотушку выловить, взять ее под ручку и уговорить вместе заняться оказанием первой помощи пострадавшим. А там, глядишь, и царя найдем…

За дверью оказалась лестница, ведущая наверх. Окна в этом помещении тоже были, так что Маша тут же их распахнула – неизвестная смеющаяся дама пару минут подождать может, а проветрить, если в комнатах распылили снотворный газ, не помешает.

На втором этаже окна тоже пришлось открывать – перед дверью, ведущей в следующую комнату обнаружилось двое мирно спящих мужчин в белоснежных одеждах – их советник, кажется, рындами обзывал.

И повторившийся смех, кстати, явственно слышался из–за плотно закрытой двери.

Позвать кого бы то ни было, Маша не решилась – уж очень ей это хихиканье не нравилось, по нервам буквально било…

Прождав пару минут, чтоб проветрить комнату, женщина толкнула дверь, шагнула в следующее помещение… и замерла, пытаясь понять, что же она видит:

–Condylus occipitalis[3]…

Комната была проходной – и у дальней двери неопрятными грудами валялось несколько тел: двое – в светлых кафтанах – и третье, едва заметное в плохо освещенном помещении – в темных одеждах. И вот именно возле этого, третьего, сейчас и находилась некая, стоявшая спиной к Маше, девица. Длинные светлые волосы незнакомки спадали до самой musculus gluteus maximus[4], а дальше были видны абсолютно голые ноги…

Незнакомка вновь хихикнула – хотя, казалось бы, какой повод для смеха? – и плавно, по кошачьи, опустилась на колени. Склонилась над неподвижно лежавшим телом в темных одеждах – длинные волосы свесились по бокам, на белоснежной коже спины проступили бугорки позвоночников…

Девушка опустилась еще ниже – целоваться полезла, что ли?

Рука мужчины судорожно дернулась, царапая синеватыми ногтями по полу…

–Простите, – не выдержала Маша. – А сейчас действительно есть необходимость искусственного дыхания рот в рот?

Незнакомка вздрогнула всем телом, не вставая, выпрямила спину, и медленно повернула голову на сто восемьдесят градусов, уставившись на Орлову.

Маша отступила на шаг:

–Девушка, вам бы к вертебрологу на прием записаться! – дрожащим голосом сообщила кощеева невеста.

Незнакомка медленно прикрыла глаза, словно соглашаясь, а когда открыла их: радужка, белки – все слилось в одно черное пятно.

–И к офтальмологу!

Девица резким прыжком взвилась на ноги, неуловимым, скользящим движением развернулась к Маше – голова хотя бы на место стала! – и, по–звериному ощерившись, зашипела.

–А оториноларинголог вас вообще без очереди примет!

Из глубины комнаты послышался сдавленный надрывный кашель. Лежавший до этого на полу без движения мужчина перекатился на бок, попытался сесть, и Маша, наконец, разглядела, что странная девица, сошедшая со страниц ужастиков Стивена Кинга, пыталась целоваться с ее вроде как будущим супругом.

–Чудесно! – мрачно прокомментировала не удержавшаяся Маша. – Еще замуж выйти не успела, а жениха уже отбивают!

Незнакомка медленно шагнула к ней…

…Кощей с трудом, опираясь на руки, сел. Грудь разрывалась от кашля. Каждый новый вздох отдавался новым ударом боли, а к горлу подкатывала тошнота.

Мужчина мотнул головой, отгоняя очередной приступ боли, резкой волной ударившийся в виски, с трудом разомкнул веки…

Зазовка.

Она вновь была здесь. Плавно, неторопливо шагала вперед, уверовав в собственную безнаказанность. Длинные волосы облаком окутывали нагое тело, светящееся жемчужным блеском. Короткий резкий жест – и ногти на левой руке вытянулись, превратившись в острые звериные когти. А в глубине комнаты стояла, вжавшись в дверь, и не отводя испуганного взгляда от приближающегося чудовища, царевна из Яви…

Борясь с накатывающей дурнотой, мужчина сжал зубы… Железная корона без украшений и драгоценных камней сдавила виски, загоняя огненные иглы в голову, и тошнота ускользнула, ядовитой змеей свернувшись под ложечкой. Пальцы нащупали крестовину возникшего из воздуха меча с пламенеющим клинком.

Он царь. Правитель Нави. И ни одна тварь не посмеет преступить его волю, пойти против него…

Холодный металл, созданный мощью Триглава, казалось, даровал силы, отогнал темноту, клубящуюся перед глазами.

Времени на то, чтоб размышлять не было.

Встать. Шагнуть вперед. Взмахнуть мечом…

Но за миг до того, как отточенное лезвие снесло голову зазовке, отважившейся напасть на правителя, та что–то почувствовала. Метнулась в сторону, рухнула на бок, резко перевернулась на спину… Попятилась, не вставая, и низко, утробно, по–звериному рыча… Вжалась спиною в стену… И провалилась сквозь нее.

Мужчина рванулся вперед – пока не прошло целительное действие меча – одним рывком отодвинул в сторону невесту, распахнул дверь… Комната с лестницей была пуста… Зазовка опять умудрилась сбежать…

…Маша обессиленно сползла лопатками по стене и плюхнулась на пол. По большому счету, это помещение тоже требовалось проветрить: здесь не то, что снотворный, галлюциногенный газ распылили, судя по поведению девицы, прогуливающейся дезабилье. Впрочем, учитывая, что Орлова это все прекрасно видела – смысла открывать окна уже не было: все равно уже нанюхалась.

Кощей вернулся в переднюю, покосился на сидящую на полу царевну – вот как она каждый раз умудряется сбегать из своей комнаты? Или охранника умудрилась убрать? – и, не придумав ничего лучше, сел на пол рядом с пленницей. Покосился на меч, который все еще сжимал в руке и медленно разжал пальцы. Клинок растаял в воздухе раньше, чем коснулся пола.

У дальней двери сонно шевелились рынды – никак, просыпаются? Значит, чары слабеют… На память вдруг пришел задремавший ведогонь… Постельничий ведь тоже обязан всю ночь не спать, сторожить покой царя… Получается, его вчера тоже заколдовали?

Пальцы вновь кольнули ледяные иглы, стоило только попытаться вспомнить о зазовке, второй раз посещающей по ночам… Мужчина мотнул головой, отгоняя наваждение. Не хватало только сызнова под чары попасть!

Хорошо хоть царский венец сил придает, без него точно бы не справился.

И без помощи царевны.

Если бы та зазовку не отвлекала – леший его знает, чтоб еще могло приключиться!

Мужчина медленно повернул голову, встретился взглядом с карими глазами царевны и тихо выдохнул:

–Спасибо.

У Маши почему–то губы сами начали в улыбке расплываться, аж уголок рта задергался – женщина с трудом удержала серьезное выражение лица и вздохнула:

–Всегда пожалуйста, – и не удержалась–таки: – Если вдруг еще любовницы полезут, зови. Сковородку всегда найду, – меньше всего увиденное походило на любовную интрижку, но язык, как говорится, без костей…

Кощей даже не понял сперва:

–Зачем сковородку?!

–По голове бить, – терпеливо объяснила Орлова. – Главное – чтоб чугунная была, а то от тефалевой ни толка, ни радости… По голове ударишь – даже нормального сотрясения не получится.

Царь опустил голову, пряча смешок, закусил губу:

–Хорошо, обязательно кликну.

Маша устало протерла глаза и попыталась встать:

–Так. Пора помочь остальным пострадавшим.

Кощей перехватил царевну за тонкое запястье:

–Рынды сами скоро проснутся.

Ахмыл Баженович глаза сразу открыл, а тут, судя по всему, чары были сильнее, раз даже не одного человека задели – получается, через час, самое большее глаза откроют.

Маша покосилась на лежавших на полу людей: ответственность требовала бросить все и заняться своими непосредственными обязанностями – посмотреть, действительно ли люди спят, попытаться их все–таки разбудить, – а усталость, навалившаяся после исчезновения сумасшедшей эксгибиционистки, разумно советовала махнуть на все рукой и спокойненько посидеть в уголочке – в конце концов, местным лучше знать.

Ответственность победила:

–Но… Нужно помочь… Попытаться разбудить… – Маша говорила и сама хотела, чтоб ей возразили.

–Это чары, – вздохнул Кощей. – Их навели, чтобы на меня напасть…

О том, что его самого колдовство зазовки и вовсе коснуться не должно было – Навь охраняет своего правителя, не дает посягнуть на него – мужчина не стал говорить. Слишком уж много всего неправильного творится. И именно с тех пор, как царевна из Яви похищена была…

–А… – Маша замерла, не зная, как правильно сформулировать фразу. – Там… Внизу… Тоже спят.

–Тоже проснутся, – вздохнул Кощей. Железная корона, тяжелым обручем сдавливавшая голову, потихоньку начала ослабевать. Прошла боль, вонзающаяся в виски острыми иглами. Туман, клубившийся перед глазами, почти рассеялся…

И царя вдруг посетила изумительная мысль.

Тут надо быть честным. Видимо, все еще сказывались чары зазовки, или по голове слишком сильно дали… При других обстоятельствах Кощею бы и в голову это не пришло, но…

Все беды в Нави начались после того, как сюда попала царевна. Так может, просто ее вернуть? Отправить домой, забыть, что она и вовсе здесь была… А если уж на ком–то жениться все же надо, так можно, когда с бедами разберешься, другую, нормальную царевну найти. С косой.

Идея была просто чудесной.

Правда, Змей, что–то, кажется, говорил про то, что вернуть нельзя… Или не говорил? Или он про то, что ее зачаровать нельзя, сказывал? Или про то, что спрашивать после заката не стоит?..

О чем–то он предупреждал, о чем–то рассказывал советник…

Кощей мотнул головой. Если так и дальше вспоминать – он точно никогда ни на что не осмелится.

Да, царевна его спасла, и за это надо быть ей благодарной. Но ведь и проблемы–то начались после ее появления! А если она невзгоды в Навь и привела?

Решаться надо было чем скорее, тем лучше. Определяться, в конце концов, что делать. То ли в терем царевну гнать, то ли домой действительно вернуть…

–А…

 О чем пленница хотела спросить, мужчина так и не узнал. Вскинул глаза на царевну и резко спросил:

–Ты домой хочешь?

Да, точно. Советник предупреждал, что ночью замуж звать нельзя. Так он ведь и не зовет…

Маша так и замерла с открытым ртом, не зная, что ответить. Это ведь не руку и сердце предлагают, чтоб сразу «да» кричать…

–Хочу, – согласилась она. – Мне кота покормить надо и…

Договорить ей не дали.

Кощей резко поднялся. Длинные пальцы еще сильнее сжали запястье царевны, и Маша почувствовала, как мир вновь закружился перед глазами…

Если бы не треволнения последних дней, царь бы и не задумался сейчас полонянку домой возвращать: хотя бы потому, что к вечеру он и без всех произошедших хлопот был вымотан, – но после того, что произошло, голова соображала туговато, так что столь быстро мужчина колдовал еще и потому, что боялся, что уже через несколько мгновений передумает, не захочет силы тратить.

Маша покачнулась, оперлась ладонью о стену… Но вместо гладких тканей под пальцами вдруг оказалась шершавая штукатурка… А когда головокружение прошло, Орлова поняла, что она стоит в знакомом подъезде…

–Ой…

Кощею это перемещение тоже, почему–то, удалось сложнее, чем предыдущее. В ушах появился неприятный звон, а во рту ощущался привкус металла.

Мужчина мотнул головой, пытаясь понять, куда в Яви его выбросило, оглянулся по сторонам… Узкий коридор, известка на стенах, бледный свет откуда–то сверху, деревянная дверь впереди…

Но, по крайней мере, царевна не испугалась перемещения, а значит, попала куда нужно, можно спокойно оставить ее здесь, а самому отправляться в Навь.

Тонкие пальцы легли на предплечье:

–Пошли, – Маша запнулась, не зная, как правильно обращаться. С одной стороны – жених родной, с другой – царь самый, что ни на есть, настоящий… Вспомнила, как обращался советник и повторила: – пойдем, мой царь, – в голосе царевны проскользнула усмешка, – я тебе свою квартиру покажу.

–Что? – он бросил на нее непонимающий взгляд.

–Или ты в подъезде куковать будешь, пока я родителям позвоню и кота накормлю?

Кощей вообще здесь оставаться не собирался, а уж тем более «куковать», но в ушах все еще стоял неприятный шум…

До рассвета еще есть время. Можно немного отдохнуть, посмотреть на Явь и уже потом, оставив здесь царевну, вернуться к делам.

Ключи в сумке пришлось искать минут пять: Кощей уже решил, что ничего не получается, и ему можно спокойно возвращаться домой. Наконец, дверь отворилась, и на лестничную клетку выглянула любопытствующая черно–белая кошачья морда. Маша присела на корточки, ласково погладила кота:

–Привет, Маркиз. Живой? Соскучился?

Кот согласно муркнул, чуть повернул голову, увидел Кощея… Желтые глаза испуганно расширились, зверь начал пятиться задом…

Длинные пальцы вцепились в загривок коту, вздернули наверх:

–Ты что здесь делаешь?!

Маша повисла на руке у Кощея:

–Пусти! Ты что?! – о том, что ей надо как–то там вежливо обращаться, женщина совершенно забыла.

–Пусти–пусти–пусти! – согласно завопил кот, жалобно перебирая лапами в воздухе. – Я хороший!

Орлова так и замерла.

Он – разговаривает?!

На лестничную площадку выглянула соседка:

–Что тут у вас… Ой, Машенька, это ты? Здравствуй! Сарафан у тебя какой красивый! А кто это с тобой?!

Орлова на миг представила, как все это выглядит со стороны: она – в русском народном сарафане. Неизвестный мужчина в черном, тоже совершенно не современном, одеянии. И кот, безнадежно повисший в руках у незнакомца обиженной сарделькой…

–Ой, здрасте, Викторина Христофоровна! – радостным голосом оттарабанила женщина. – Извините, что побеспокоили, больше не будем! – и Орлова толкнула Кощея в спину, загоняя в квартиру – благо, дверь уже полностью открыта была.

–Машенька, у тебя там все в порядке? – не успокаивалась соседка. – А то кто–то кричал…

–Да–да–да! Конечно, все в порядке, не беспокойтесь, до свиданья! – главное, вовремя захлопнуть дверь перед носом любопытствующих дам, а там, когда будет задвинута щеколда, можно повернуться к все еще стоящему неподвижной обалдевшей статуей Кощею, державшему за шкирку на вытянутой руке печально обвисшего кота, и скомандовать.

–Поставь его на пол!         

В конце концов, здесь не Навь. Ничего над чужими котами издеваться.

–Правильно–правильно–правильно! – торопливо согласился Маркиз. – Поставь меня на пол! Я хороший!

Голос у кота был высокий, мяукающий, больше напоминающий мультяшный, но говорил он при этом вполне себе понятно.

Кощей прищурился, словно размышляя, а затем попросту разжал пальцы. Машин питомец плюхнулся на пол, сел, словно ничего и не произошло, обвив хвостом лапы, и, недружелюбно насупившись, проговорил:

– Считаю долгом предупредить, что кот – древнее и неприкосновенное животное! – кончик хвоста дергался как маятник на метрономе.

–Ты что здесь делаешь, «животное»? – прошипел Кощей.

–И почему разговариваешь?! – не удержалась Маша. Одно дело, когда по Нави всякие там Змей–Горынычи рассекают, к ним уже привыкнуть можно, но чтоб свой, домашний котик, которого подобрала на улице, вдруг изучил человеческую речь…

–Да он из Баюнова племени, – нервно дернул плечом царь.

–Но прошу заметить, не сам Баюн! – нравоучительно сообщил кот. – Я еще маленький… Да и вообще, я младшенький. Баюном кто постарше станет…

–Как. Ты. Здесь. Оказался?!

Кот поднял лапку, задумчиво ее лизнул и поинтересовался:

–А что, Мировое древо кто–то спилил? Здесь – ствол, в Нави – корни… А забраться по дереву, или спуститься по нему, только дурак не сможет.

Маша охнула:

–И многие коты так могут?!

–Между Явью, Навью и Правью? – хмыкнул Маркиз. – Да все!.. Но, конечно, не все Баюнова племени и разговаривать могут.

–И собаки – тоже?! – Орлова все еще не могла в себя прийти.

–Да не, они дурные! Куда им по деревьям лазить?! – отмахнулся кот.

Маша поняла, что разговор сейчас забредет куда–то в совершенно неведомые ей высоты, вздохнула и скомандовала:

–Так, пошли пить чай!

–А я?! – возмутился Маркиз. – А мне?

–А у тебя сухой корм есть, – фыркнула Маша, подталкивая Кощея в сторону кухни.

–Ты сама эту пакость ела?! – кот умудрился оказаться на кухне раньше всех остальных. Как об него никто не споткнулся – черт его знает.

–Но ты же раньше не возмущался! – Маша выплеснула в раковину остатки воды из электрического чайника, налила свежей, включила.

–А меня никто и не спрашивал!

Кощей пребывал в какой–то легкой прострации. Мало того, что по Нави шастала неизвестная зазовка, которая умудрилась его зачаровать, так еще и в Явь спокойно ходили обычные коты!

На столе, застеленном разноцветной скатертью как по волшебству появилась хрустальная вазочка с вареньем, блюдце с конфетами, и тарелка с нарезанной колбасой.

–А почему ты сама накрываешь, царевна? – очнулся мужчина. – Челядь где? – он обвел взглядом крохотную комнатушку, заставленную непонятными предметами.

–Звыняйте, батенька, слуг немае, – фыркнула Маша. – Своим трудом обходимся!.. Так, чайник скоро закипит, я сейчас приду.

Она выскочила из кухни.

Так. Примерно пять минут на то, чтоб принять душ, переодеться и набрать на компьютере родителям в скайпе короткое сообщение «У меня все в порядке, телефон сломался, со следующей зарплаты куплю новый. Работы много, дежурства по ночам, позвонить не успеваю» – у нее есть. Видеозвонок делать не будем – во–первых, разница с Сахалином восемь часов, все уже давно спят, а во–вторых, нечего маму по пустякам дергать.

…Кощей обхватил руками голову. Последние два дня были попросту ужасными. Причем совершенно не ясно, что вообще происходит.

Мировое древо начало гнить.

Появилась какая–то зазовка, которая умудрилась навести на него чары! При этом даже дитя знает, что это невозможно! Кощеев род заговорен от подобной напасти! Ни один злая ворожба царю повредить не может! По крайней мере, так до сегодняшнего дня было.

–Чайник закипел? – поинтересовался голос от двери.

Кощей поднял голову… И старательно перевел взгляд на потолок. Царевна была одета… мягко говоря… малость непристойно.

Единственное ее одеяние составляла странного покроя цветная нижняя рубаха до колена.

И все! Царевна даже не подпоясалась!

Кот, который как раз тщательно умывался, поднял голову, перевел взгляд с Орловой на Кощея и хихикнул:

–Маш, а Маш, ты б переоделась… А то царя–батюшку, неровен час, удар хватит!

 Женщина удивленно оглядела себя с ног до головы, искренне не понимая, в чем проблема. Вполне приличное домашнее платье. Прямое, свободное, с коротеньким рукавом – «летучая мышь». Не драное, не мятое, даже поглаженное. Продавец, вообще, утверждал, что это китайский шелк и ручная роспись, чуть ли не батик. Хотя, будем честными, какой батик может быть за те несчастные копейки, которые это платье стоило? Но, в целом–то, все нормально! Ни мини–юбки, сшитой из галстука, ни декольте до пупка.

–А в чем проблема? – тряхнула мокрой головой женщина.

–Иди, сарафанчик надень, – ласково повторил Маркиз.

–Ретрограды! – буркнула Маша, но с кухни вышла.

Можно было, конечно, заявить, что со своим уставом в чужой монастырь не ходят, здесь не ихняя Навь, и вообще, нечего здесь командовать… но… ко всему ведь надо подходить постепенно, правильно?

В тереме ж ее, в конце концов не запирают? Гадостей не говорят? Значит, потихоньку, полегоньку будем приучать к современным достижениям культуры. Через годик после свадьбы – если Маша не передумает – можно будет показать, как, например, выглядит современный женский купальник…

Еще через полгодика его можно будет надеть…

Откачать Кощея после инфаркта – и через пару месяцев примерить купальник снова.

Сарафан с рубахой, к счастью, были пока что еще вполне приличными, так что Маша натянула прежний наряд и отправилась обратно на кухню. В последний миг вспомнила и притормозила возле книжного шкафа. Это все конечно, хорошо, но энциклопедия народной медицины, купленная по случаю сто лет назад с хвостиком и до сих пор пылящаяся на полке, лишней не будет.

Байхового чая не было – Орлова вообще предпочитала кофе, но подозревала, что этот напиток в Нави вряд ли известен, так что заварила обычный напиток из пакетиков. Протянула кружку Кощею:

–Держи… мой царь, – как к нему обращаться, женщина пока не определилась.

Правитель Нави принял чашку из ее рук:

–Благодарю, царевна…

Кот тоненько захихикал. Поймал на себе удивленные взгляды и невинно поправился:

–Что? Я байку интересную вспомнил!

–Какую? – ледяным тоном поинтересовался Кощей.

–Уже не помню, – невинно отозвался Маркиз. – Там было что–то про то, что все цари при коммунизме закончились, но точно я не воспроизведу.

Маша хмыкнула:

–Действительно, какая из меня царевна…

Вот сейчас Кощей забудет, что она ему помогла, вспомнит, что похищать надо всяческих там Василис Премудрых да Прекрасных… И вся эта сказка закончится. И даже не ясно. То ли радоваться этому, то ли огорчаться…

Мужчина мотнул головой:

–Кровь не водица. Заклятье в Явь обязательно к царевне выведет.

–…Одна из французских королев, жившая в шестнадцатом веке, надо полагать, очень изумилась бы, если бы кто–нибудь сказал ей, что ее прелестную прапрапраправнучку будут вести под руку в Москве по бальным залам…, – вновь хихикнул кот.

–По каким залам? – не поняла Маша.

Маркиз огорченно вздохнул:

–Классиков не читаем, книг не знаем… Дикари–с! А между прочим, была ведь в восемнадцатом веке некая Катерина… Не в Москве, правда, в Питере… Ну да ладно, к чему эти пустые разговоры?

Кошей молча отхлебнул из кружки, поморщился и отставил ее на стол. Подхватил кусочек колбасы, принюхался и осторожно уточнил:

–Что это?

–Колбаса! – Маша даже как–то обрадовалась смене разговора.

–Это едят?!

–Мне дайте! – радостно завопил кот. – Я все съем!

Царь брезгливо уронил кусок колбасы на стол.

Кот действительно сжевал нежданный подарок очень быстро, облизнулся и потребовал:

–Еще!.. А ты, мой царь, и не пробуй! Гадость неимоверная, соя сплошная, у нас в Нави за такую пакость мясника уже б давно на кол посадили, ежели б вздумал так честный люд обманывать!.. Так что, мой царь, не надо! Лучше мне отдай! А я готов героически положить живот свой на алтарь отечества, и–таки съесть это все!

–Лопнешь! – предупредила его Маша, но еще дольку протянула.

–Я?! – возмутился кот. – Да я не ел пять дней!

–Я вчера утром тебя кормила! И сухого корма – полная миска. А воды – тем более!

–И что? Разве это что–то меняет? Ты уходишь утром, приходишь вечером, а я, здесь, в одиночестве! – в голосе кота проклюнулись трагические нотки. – Один! Совсем один! Даже дней и ночей не сосчитаю!..

Кощей понял, что пора прекращать этот фарс.

Царевну он в Явь вернул.

Все проблемы действительно начались именно с нее.

А значит пора бросить ее здесь… А завтра, вернувшись в Навь, устроить головомойку Баюну – а то что это его чада пораспустились?

Мужчина встал, взмахнул рукою… И стены скромненькой комнатенки сменились расписанными петухами бревнами теремов.

–Ох, как же у меня кружится голова после этих ваших метаплазических[5] телепортаций! – простонал знакомый голос рядом…

… Маркиз печально оглядел пустую кухню и вздохнул:

–Опять про меня забыли! Все приходится делать самому!

Запрыгнул на стол, бодро сжевал остатки колбасы, и, так и не спустившись на пол, принялся умываться.

Благо, волноваться было нечего, холодильник он уже давно научился и открывать, и закрывать….

…Кощей удивленно оглянулся: царевна, которую он совершенно точно не собирался вновь забирать в Навь, сейчас стояла озадаченно хлопая глазами и прижимая к груди толстую книгу.

–Как ты здесь оказалась?!

–В смысле? – не поняла Маша. – Я–то здесь при чем? Это все ваша магия!

–Ты должна была в Яви остаться!

Орлова обиженно фыркнула:

–Нормально, да?! А как же: «Любимая, – с непонятной интонацией протянула она, – я поведу тебя к самому краю Вселенной! Я подарю тебе эту звезду, светом нетленным будет она освещать нам путь в бесконечность!..» Нет? Не вариант?.. Меня вроде ж как замуж звать кто–то собирался! Нет, я понимаю, конечно, что любить до самой смерти и после нее никто не обещал, но…

Но «Остапа понесло»… И сама остановиться Маша уже не могла…

Кощей зло дернул уголком рта:

–У Навьих людей не нет послесмертия. Это только для жителей Яви возможно.

–В смысле? – заинтересовалась пленница.

–В прямом, – огрызнулся мужчина. – В Пекло или Ирий попадают только умершие из Яви. Навьи умирают раз и навсегда.

Насколько все было бы проще, окажись наоборот. Нужен умный совет от отца – Пекло рядом: понадобилось – слетал туда, все разузнал, вернулся обратно…

А Ирий любому правителю Нави никогда бы не грозил, тут и сомневаться нечего.

Слишком много крови на руках за века скапливается…

Маша тряхнула мокрой головой – надо было все–таки, перед тем, как на кухню выходить, волосы феном высушить, ну да ладно. Тем более вот – лучшие умы человечества спорят, есть ли жизнь после смерти, а ей тут все так просто рассказали. Правда, если вернуться домой и этим самым «лучшим умам» все рассказать, до конца жизни будешь на учете у психиатра состоять.

Пока царевна пыталась уложить в голове новые сведения, Кощей оглянулся по сторонам, пытаясь понять, в какой из комнат царского терема они сейчас оказались.

Судя по всему – сени перед царской столовой.

По крайней мере, не далеко от передней попали.

Дверь внезапно распахнулась и на пороге появился растрепанный Ахмыл. За его спиною слышался встревоженный шум голосов. Ведогонь на миг замер на пороге, а затем рванулся к Кощею:

–Мой царь! – в голосе мужчины проскользнуло облегчение. – Хвала Триглаву, что с тобой все в порядке!.. Там… Чары…

–Я знаю, – сухо обронил Кощей. – Видел. Все проснулись?

–Мальчишка один, помощник стольника из домовых, никак глаз не разомкнет, – вздохнул ведогонь. – Остальные все в чувства пришли… Что за волшба никак не пойму, не наша они…

Царь замер – он–то думал, что ворожба рассеется быстро, и ждать–то долго не придется… Ошибся, получается…

–Где он сейчас?

–Там же, в столовой, мой царь…

Мужчина мотнул головой:

–Проводи царевну в ее терем, Ахмыл Баженович, – а сам толкнул тяжелую дубовую дверь и шагнул через порог.

Чары, значит? Волшба?

Маша рванулась вслед за ним. Ей попытались перегородить дорогу:

–Пойдем, царевна, нечего тебе на это смотреть.

–Да пустите же! – возмутилась она. Вспомнила про слова Огненного Змея про обращение на «вы» и поправилась: – Пусти! Я врач! Лекарь!

Затормозивший Машу мужчина – седовласый, в коричневом кафтане (нет, конечно, может быть, эта старинная одежда как–то по другому называлась, но для Маши это все кафтанами было) – окинул женщину долгим взглядом, особо задержав взор на мокрой голове – нет, все–таки надо было кроме того, чтоб расчесаться, еще и высушиться! – но все же посторонился, и Маша, решительно прижав к груди книгу о народной медицине, шагнула вперед.

А вот сумку, кстати, она на этот раз дома забыла. Понадобится домой попасть – надо будет сказать, чтоб сразу в квартиру телепортировали, а то дверь же даже не откроет!

По столовой беспокойно суетилась челядь. Несколько людей столпилось подле двери, через которую можно было пройти к кухарне, Царь прошел вперед, и слуги расступились перед ним…

На полу лежал, свернувшись калачиком, невысокий мальчишка, лет десяти на вид. Русоволосый, в простеньком жупане.

За спиной послышались шаги, и Кощей, не оборачиваясь, обронил:

–Яблоко державное мне.

Кроме постельничего, передавшего поручение проводить царевну кому–нибудь из слуг и зашедшего вслед за царем, никого и быть не может.

Босоногая царевна осторожно вышла из–за его спины, присела на корточки рядом с лежащим на полу мальчиком.

–Что ты здесь делаешь?! – не выдержал царь. – Ахмыл, я же сказал!..

–Я врач! – отрубила она. – Лекарь, по–вашему.

Царь зло поджал губы. Придворного врачевателя еще седьмицу при дворе не будет. Если царевна не врет, и действительно разбирается в травах – глядишь, действительно поможет.

Возникший за левым плечом ведогонь протянул алую подушку, на которой лежал железный шар, увенчанный шипастой короной.

Кощей опустился на колени рядом с сонно всхлипывающим мальчишкой – полы черной ферязи коснулись гладких досок, – не глядя протянул руку: в ладонь легла знакомая тяжесть металлического яблока.

Царевна успела за это время перевернуть мальчишку на спину, наткнулась на злой взгляд царя:

–Я смотрю, не пострадал ли он! – принялась оправдываться женщина. – Мог удариться, когда падал…

–Да проверили уже все, – несмело откликнулся кто–то из–за спины. – Руки–ноги целы, не просыпается только!

 Что за дрянь здесь в воздухе распылили?.. – мрачно буркнула женщина.

–Это чары, – огрызнулся Кощей. – Той самой зазовки, которую ты спугнула, царевна. Не хотела, чтоб кто помешал, усыпить всех решила…

Пальцы кольнуло приятное тепло. Мужчина прищурился, присматриваясь к неподвижному телу.

Яблоко нагрелось еще сильнее. Спящего окутала тонкая алая паутина, видная лишь царю. Кощей медленно протянул руку, пытаясь подхватить кончиками пальцев чуждое волховство…

Паутина свилась в тонкое змеиное тело. Призрачный аспид запрыгал, затанцевал, показал острые клыки, шипя и плюясь ядом. Царь едва руку успел отдернуть:

–Чтоб тебе пусто было!

–Сильные чары, мой царь? – хрипло поинтересовался ведогонь.

–Странные, скорее, – огрызнулся мужчина. – Не видел таких никогда.

Для Маши, честно говоря, странным было вообще все происходящее. Даже если не цепляться к тому, что вокруг творилась сплошная сказка – диковинным было даже поведение Кощея. Ладно, сама Орлова, она врач, она должна всем помогать. Но он–то – царь! И бросается помогать слуге…

Нет, никто не говорит, что это неправильно!

Но все–таки... Так несоответствующе обыденным представлениям…

–Но почему все проснулись, а он нет?! – не выдержал, всполошно выкрикнул кто–то.

–Леший его знает, – огрызнулся Кощей.

Тепло, идущее от державы, стало сильнее, приятнее, и свившаяся кольцом змея, танцующая на спящем мальчике, стала ярче, заметнее.

–Чары… – тихо выдохнула Маша. – Если это чары… А может быть какое–то взаимодействие? Ну, как лекарства, – попыталась она объяснить. Наткнулась на непонимающий взгляд и вновь попробовала подобрать более ясные слова: – Травы, то есть. Один отвар сам по себе никак не действует, а вместе с другим – сильнее становится! Может, на нем еще какие–то чары есть? И вот все вместе так сложилось, что он и не просыпается?

Мальчишка сонно зачмокал губами.

Кощей нахмурился. Интересная мысль. Только как это проверить? Змея ведь не даст заглянуть под сетку…

–Он на бессоние два дня назад жаловался! – потрясенно выдохнул кто–то из челяди. – Вот я ему и посоветовал в Ночной Храм сходить, Дреме помолиться…

В виски как иглы вонзились. Надо ж быть таким дураком, сразу не догадаться.

Благословение Дремы, значит.

И чары проклятой зазовки.

Все сплелось в один комок, загнав мальчишку в сон, из которого он не мог выбраться. И не известно, сколько он еще проспит…

Можно, конечно, вновь в храм к Дреме сходить, попросить о помощи. Только откликнется ли бог? А уж коли своими заботами занят будет, так ребенок и вовсе может не проснуться…

Кощей резко встал.

Выход был. Противный, мерзкий, но выход.

–Разойдитесь, – коротко приказал он.

Челядь отступила на шаг. По побледневшему лицу Ахмыла было видно, что он понял, что задумал царь, но спорить ведогонь не стал…

 У каждого свой путь.

И каждый из правителей Нави знает, что на его дороге добра нет, и Светлобог на него не призрит…

–К тебе царевна, это тоже относится. Отойди от него.

–Но… Как же… – Маша решила, что ее хотят убедить сдаться.

–Отойди, я сказал! – рявкнул мужчина, и Орлова испуганно отшатнулась – так исказилось его лицо…

Кто–то из слуг помог царевне встать, отступить на шаг.

Кощей вздохнул, собираясь с силами.

Обратного пути уже не будет. Никогда.

Можно еще отступить. Отказаться. Оставить все до утра. На зорьке съездить в Ночной храм. Дождаться ответа волхва…

А мальчик, пока бог решит обратить свой взор на Навь, может попросту умереть во сне.

Державное яблоко на ладони приятно согревало пальцы. Сейчас можно обойтись и без скипетра. Меч – третий символ власти… В этот момент он тоже не нужен.

Кощей глубоко вздохнул, собираясь с силами, решаясь… И словно в омут шагнул:

–Проклинаю. Проклинаю имя твое. Проклинаю сон твой. Пусть бессоние ходит рядом. Пусть в очи твои заглядывает. Пусть ночью и днем тебя преследует. Проклинаю…

Голос мужчины был едва слышен. Горек. Надломлен. Но Маша распознала каждое слово. И мурашки по коже поползли, хоть ветра и не было. И тьма заклубилась в дальних углах, выбросила хищные щупальца, скользнула по полу к скорчившемуся в позе зародыша мальчишки.

–Проклинаю. Слово мое крепкое, как Бел–Горюч Алатырь камень. Кто из моря всю воду выпьет, кто из поля всю траву высушит, и тому слово мое не превозмочь, слово мое не разбить. Проклинаю…

Держава обжигала пальцы.

Тьма окутала спящего ребенка, скрыла его с головой, словно в грязной воде утопив…

Маша испуганно пискнула, зажав рот обеими руками. Что ей делать в этой ситуации, женщина совершенно не представляла. Образование требовало нырять в это подобие жижи, вытаскивать пострадавшего и срочно откачивать, а стоявшие вокруг неподвижно люди как бы намекали, что все происходящее вполне обыденно.

Ну, или не слишком необычно.

–Проклинаю. И богам лишь право даю поперек меня слово сказать. Так было. Так есть. так будет.

Мрак с шипением отхлынул обратно, притаился в темных углах, остался там ночными мороками…

А мальчик на полу зашевелился, медленно сел, замотал головой:

–Что?.. Что случилось?..

Маша тут же рванулась к нему, опустилась на колени рядом:

–Ты как? Голова не кружится? Не тошнит?

Даже если это действительно чары–проклятья, простейшего сотрясения никто не отменял.

–Н–нет, – выдохнул ребенок.

Внезапно ставшее тяжелым державное яблоко выкатилось из рук царя, ведогонь торопливо подобрал его, положил на заготовленную подушку.

–Отведите мальчишку к родителям, – обронил Кощей. – Завтра пусть в Ночной Храм сходит, богам помолится, чтоб проклятье сняли.

Железная корона обручем сдавила голову.

Болело все. Было трудно дышать, а перед глазами клубился туман…

Царь приступил к своим обязанностям. Ступил на свою дорогу…

Мальчишка будет жить.

А на Кощее теперь первая метка… Черное дело он сделал…

И сколько таких дел еще будет, одним богам известно…

–Ахмыл, – резко бросил мужчина. – Пусть царевну проводят в ее покои. Нечего ей здесь больше делать.

Не смотря по сторонам, не обращая внимания, что там вокруг творится, царь шагнул к дверям, ведущим в опочивальню.

Спать. Сейчас – только спать. И остается надеяться, что второй раз за ночь зазовка не появится.

 

***

Огненный всполох влетел в открытое окно, и обратившись человеком, рухнул на пол, осыпавшись искрами. Некоторое время советник лежал без движения, лишь грудь ходуном ходила – воздуха мужчине не хватало.

Отдышавшись, Огненный Змей перекатился на бок, с трудом сел.

–Будь ты проклято, Нияново отродье, – помянул он недобрым словом умруна.

Мерзкая тварь. Знает, что живому трудно в Пекле находиться – и издевается еще, время тянет.

Личину советник сейчас даже не пытался удерживать. Тут хотя бы в чувства прийти. Небо уже сереть начинает, рассвет скоро. К царю на поклон идти надо будет.

И главное в ноги правителю не свалиться, а то вопросов слишком много будет.

Собравшись с силами, мужчина извлек из сундука вчерашнюю калиту. Бросил ее на стол, развязал кошель, полученный в Пекле.

На ладонь упала пара бронзовых височных колец. Простеньких, на три бусины. Только холодом от них теперь, в Нави, веяло таким, что пальцы инеем покрывались. Это в Пекле пламя внутри них заточено, а здесь, сейчас… Сила темная, нездешняя…

Змей потянулся за оставленной на столе калитой, ссыпал в нее все, взвесил на ладони… Оставалось всего одно украшение. Жемчуга – бурмитское зерно – собрано. Серьги – найдены. Кольца височные – возвращены. Перстень – вчера получил…

Грибатка только свадебная осталась.

…Яркая она была, из гарусных нитей, с пуговицами, розетками. Умила сама ее тогда плела. К сроку не успевала, ночью, при лучине заканчивала…

Глаза закроешь – и как наяву видишь.

Мужчина, не глядя, бросил калиту обратно в сундук, резко опустил крышку.

Всего ничего осталось. Обещанное доделать, да разок в Пекло слетать, за предательство награду получить, будь она проклята вместе с Нияном.

Да и советник сам давно проклят. Лет пять уж как…

 

***

Маша как на кровать легла, так и уснула сразу, едва голова подушки коснулась. Вот глаза только решила на пару мгновений прикрыть, отдохнуть – а потом встать, сарафан хоть снять – да не получилось. Только, зажмурилась, а уже через миг – петух на улице запел, чтоб ему пусто было!

Первый и второй крик – затемно, Маша еще спокойно переспала, третий – тоже выдержала, но. когда часов в семь утра проклятая птица начала орать, как оглашенная, женщина поняла, что дальше ей поспать никто не даст. Пришлось вставать.

Одежда за ночь измялась так, что в нем не то, что на люди, мусор выкинуть не выйдешь. Пришлось искать в «своем» сундуке что–то такое же не слишком наляпистое.

На этот раз подобранный сарафан был бирюзовым. И вышивка на рубахе в тон.

Зеленые оттенки Маше никогда особо не нравились, но, когда выбирать приходится между нелюбимым цветом и чем–то таким расшитым золотом и драгоценными каменьями – лучше остановиться на том, что попроще.

Нет, конечно, золото – бриллианты – это очень красиво, особенно, когда они так, как сейчас по одежде богато расшиты, но Орловой–то сейчас идти двух пациентов проведывать – Соловья и вчерашнего мальчишку – помощника стольника – а значит, все такое красивое, выходное и бальное – ну, никак не пойдет.

Что не могло не радовать, вчера, очутившись дома, Маша–таки умудрилась прихватить с собой книгу по народной медицине. А значит, можно было освежить память по поводу лечению ларингита. А ребенку надо проверить самочувствие и что–то обще–укрепляющее подобрать. Но для него все – уже когда лично увидим.

Что не могло, естественно, огорчать – вчера, переодеваясь дома, Орлова, естественно разулась. Босоножки так дома и остались. Так что пришлось в сундуке искать обувку. Нашла какое–то подобие туфелек из мягкой кожи на маленьком каблучке. Как ни странно – они по ноге пришлись…

Наспех перекусив – скатерть–самобранка, кстати, весьма хорошая вещь! – Маша принялась листать книгу. Васенька заинтересованно кружился вокруг и заглядывал на страницы.

Что тут у нас? Календула, подорожник, ромашка – заваривать и полоскать, корень хрена – настаивать и пить, кора ивы, лапчатка, аир – опять–таки полоскания…

–Только где ж я все эти травы наберу? – мрачно поинтересовалась Орлова у коловертыша.

Тот задумчиво почесал макушку:

–Тебе ведь лечебные нужны, царевна… А лекаря сейчас при дворе нету… А сходи ты к Ягице Кощеевне!

Маша нахмурилась: она совершенно не припоминала, чтоб в сказках или былинах был такой персонаж:

–Это… Сестра царя?

Васенька рассмеялся:

–Только если самого первого, который еще до Сотворения Мира был.

Тут кощеева невеста вообще ничего не поняла.

–До Сотворения?! А что может быть до Сотворения?!

Не важно, от чего плясать: от Большого Взрыва или от взмаха волшебной палочкой, но ведь до сотворения мира – ничего не существовало!

–Как это что?! – поразился Васенька. – Все может быть! И Навь, и Явь, и Правь!

–Да как же это?! Мира не было! Вообще ничего не было! Ни солнца, ни луны – а Кощей, получается был? Ну тот, первый?

–Ты, царевна, меня не путай! – возмутился коловертыш. – При чем здесь солнце и луна?! Мир семьдесят пять веков, как сотворен! А когда он Родом из яйца создан, одним богам только и ведомо!

Маша ошарашенно помотала головой. Такое чувство, будто они на разном языке говорят.

–Как это?!

–Ну, Мир! Сотворен! Перемирие! Под Мировым древом! Семь с половиной тысяч лет назад! И еще хвостик маленький…

–Перемирие?! С кем?!

–Да с Нияном же, Пекленцем! Это самый большой мир, который с ним был. Людей навьих в войне, что тогда была, полегло видимо–невидимо. Вот оттуда счет и ведут! Ниян, правда, и сейчас слово не держит, все пытается в Навь пробраться, но это не война, а так, одна забава. А то – великая война была! И Мир после нее великий сотворен был!

Услышанное просто не укладывалось в голове. Но Маша решила, что сидеть вот такой вот на месте в своей комнате можно до новых веников, а сейчас пора действовать.

Пациентов уже двое!

И вообще – родители, конечно, получили сообщение по скайпу, но через пару дней они опять начнут беспокоиться. А Маркиз хоть, как выяснилось, и говорящий кот, но кормить его все равно надо.

А сумку с ключами Маша теперь дома оставила…

–Ладно, – решительно вздохнула она. – Как к этой вашей Ягице Кощеевне попасть?

Не съест же она Машу, в самом деле!...

…Передумать Орловой пришлось через полчаса, когда женщина, выйдя из царского дворца, вышла за околицу города… И остановилась перед стоящей у самой крепостной стены избушкой на курьих ножках.

Ноги были толстые, с хорошее бревно, желтые, когтистые – и очень беспокойные. То одна, то другая периодически принимались скрести по земле – то ли выискивая червяков (это ж какого размера они должны быть, с такими–то курицами?!), то ли попросту разминаясь.

Молодец, Васенька, нечего сказать! Мог бы предупредить, что придется идти в гости к Бабе–Яге! Машенька, правда, и сама хороша, могла и по имени догадаться…

Что там у нас по канонам сказки полагается? «Избушка–избушка, стань к лесу задом, ко мне передом… Ты, Баба–Яга, сперва накорми – напои, в баньке попарь, а потом о деле спрашивай…» А еще там было что–то про «Посторожи–ка ты, Иванушка, коней моих, которые в поднебесье летают!» Или про крылья у местных пегасов главный герой узнавал, уже согласившись взяться за работу?

Надо было, кроме книги по народной медицине, еще и сборник сказок Афанасьева взять.

Маша глубоко вздохнула, собираясь с силами:

–Избушка – избушка, стань к лесу задом…

–Чего разоралась? – поинтересовался недовольный женский голос за спиной. – Она и так к тебе дверями стоит! Вообще зеньки повылазили?

Орлова резко обернулась: перед ней стояла, опершись на метлу, самая что ни на есть настоящая Баба–Яга. Вот прям как будто только что из сказки появилась!

Одетая в разноцветное тряпье, сухенькая, морщинистая, с торчащим из–под верхней губы острым зубом и длинным крючковатым носом.

–Здравствуйте… – осторожно проблеяла Маша. – Э.. Здравствуй, точнее, Ягица Кощеевна…

Вежливость, она никогда не помешает. Нет, конечно, может быть, Орлова ошиблась, и перед ней сейчас стояла какая–нибудь местная бабушка–божий одуванчик, которая просто–напросто решила прогуляться и к избушке на курьих ножках никакого отношения не имела… Но лучше, как говорится, перебдеть, чем недобдеть!

–И тебе не хворать! – прищурилась старуха. – Так чего разоралась–то? Чего надо? Ко мне сюда редко кто захаживает.

У кощеевой невесты вылетели из головы все сказки. Что там говорить, о чем там просить, о чем требовать – Маша понятия не имела…

–Травы мне нужны, лекарственные! – выпалила она.

–Травы, говоришь, – фыркнула старуха. – Ну, пойдем, посмотрим травы…

Честно говоря, кощеева невеста ожидала, что старуха тоже будет пользоваться сказочными формулами про «стань к лесу задом», но стоило хозяйке шагнуть к избушке, как та резко присела, так что для того, чтоб переступить порог и ступеней–то не понадобилось.

–Пошли, чего стоишь? – оглянулась она на Машу.

Женщина робко переступила порог вслед за хозяйкой.

Небольшая прихожая – сени, кажется, называется? Они еще бывают новые и кленовые… – и дальше, за грубо сколоченной дверью огромная комната, которую и ожидать–то увидеть нельзя в такой маленькой избушке. Русская печь в углу, развешанные под потолком пучки трав. Стол, покрытый белоснежной скатертью с вышитыми петухами… И сидящий прямо посреди стола черный, как смоль, кот.

 –Ой, а он у вас…– Маша все никак не могла привыкнуть к местным правилам общения, – у тебя, Ягица Кощеевна, говорящий?

Старуха хмыкнула, а кот надменно прищурил золотые глаза:

–Ну, предположим, не я у нее, а она у меня…

–У, нахаленок! Метлой давно не получал?! – нахмурилась хозяйка.

Кот поджал уши:

–Ну, ладно–ладно! Уже и пошутковать нельзя?!.. У нас взаимные партнерские отношения!

Маша хихикнула, закусив губу – почему–то ей показалось, что, если рассмеяться в полный голос, обиды не избежать.

–А ну брысь со стола! Только скатерть свежую положила – опять шерсти натрясешь!

–Не очень–то и сидеть хотелось, – дернул кончиком длинного хвоста ее собеседник и плавно перетек со столешницы на пол, лишний раз доказывая, что кошки – это жидкость, как это уже давно утверждает интернет…

Маше безумно хотелось узнать, имеет ли этот однотонный кот какое–нибудь отношение к Баюну (раз уж выяснилось, что ее Маркиз – двухцветка, самый что ни на есть родственник), но спрашивать напрямую она постеснялась.

А на столе как по волшебству (хотя, почему «как»?) появилась новая алая скатерть, самовар, пышущий жаром, тарелка с открытыми пирожками, плошка с вареньем, кружки…

–Садись за стол, царевна, – мотнула головой старуха.

Кощеева невеста послушно шагнула вперед… И лишь после этого до нее дошло, как к ней обратились:

–Ой, а откуда…

Старуха расхохоталась: острый клык сверкнул молочным блеском:

–Русским духом пахнешь!

–А…

В голове клубилось куча вопросов – начиная от того, действительно ли перед Орловой Баба–Яга и заканчивая – правда ли то, что Васенька про Сотворение Мира рассказывал. Это ведь тогда Машиной собеседнице больше семи тысяч лет!

А Бессмертный по сказке – только Кошей…

Правда, Машин жених как–то не похож на старикашку из мультиков и сказок…

Но не спросишь же обо всем этом напрямую, честное слово!

…От кружки с горячим чаем пахло травами – Маша опознала по запаху мелису и чабрец, а что там еще примешивалось, одному лешему известно. Орлова следила взглядом за бегающими по поверхности настоя травинкам и не знала, о чем ей сейчас говорить.

Не про «накорми–напои» же, в самом деле вещать! Тем более, что женщину сейчас ни о чем не спрашивают, а чай с горячими пирожками на стол поставили.

А вот так сразу просить выдать лечебные травы по списку – как–то даже не удобно.

Хорошо, что ни говори, живется героиням фантастических книжек – попали в параллельный мир и сразу все по первой их команде готовы любой приказ исполнить. А тут сидишь как дура, и не знаешь даже, как и о чем попросить, чтоб тебя за идиотку не приняли. Или, как раньше говорили – за блаженную.

Хотя нет, к блаженным раньше вроде нормально относились, жалели… А вот Машу, если она ошибется, и что–нибудь не то скажет, ничего хорошего не ждет.

–Ты бери–то преснушку, бери. Они свежие, с ячкой. Только поутру тесто на черном хлебе месила.

Тесто? На хлебе? Для Маши это звучало полной белибердой, но памятуя, что обижать бабу–Ягу – себе дороже, Орлова протянула руку за пирожком.

Тот кстати, действительно оказался горячим и свежим. Вкус, правда, был непривычным, но довольно интересным.

Прожевав угощение, отхлебнув травяного чая, Маша, наконец собралась с мыслями:

–Я… Извините… Извини, что побеспокоила, Ягица Кошеевна, я за травами лечебными пришла. Лекарь царский, говорят, в отъезде, а мне нужны… – похоже, пребывания в Нави начинало накладывать свой отпечаток: женщина уже сама разговаривала по–старинному, располагая слова не по порядку.

–Зачем?

–Ну… Царский ловчий заболел. Ларингит у него… э… голос пропал. Вот и…

–А ты, никак в знахарстве разумеешь, царевна? – прищурилась старуха.

Маша запнулась, не зная, что ответить. Что–нибудь вроде «есть немного» – будет казаться ложной скромностью, а рассказывать про синий диплом сейчас как–то излишне.

–Я детский врач.

И выяснять, были ли такие термины в сказочной Руси – не будем.

Поймет, что это, значит, поймет. А не поймет – что–нибудь еще придумаем.

Старуха кивнула:

–Ну вот чай допьешь, и соберем тебе трав. Я их по канону собирала – сушила. Зверобой – поутру, крапиву – на растущей луне, подорожник – ночью…

Маша хмыкнула. Она что–то очень сомневалась, что у нее дома кто–то так заморачивается. Скосили – собрали – да и ладно.

–Странно только, царевна, что ты по городу гуляешь, а не в тереме сидишь.

Про Васеньку кощеева невеста рассказывать не собиралась. А то мало ли, сейчас разболтаешь, а его накажут.

–Так может, это потому, что я «да» сказала? – улыбнулась она.

Старуха усмехнулась:

–Побоялась лягушкой стать?

Маша только рот открыла – какой–такой лягушкой?! – и тут же его закрыла. Точно ведь. Сама еще эту сказку вспоминала. Значит, правда, не выдумка.

Веселенькая перспектива ее ждала, нечего сказать. Только вот благодаря собственной дурной голове и обошлось все…

–Я даже об этом и не знала…

Ну, точней, на тот момент, когда согласилась, о лягушках не подумала, а потом решила, что это все сказка и волноваться особо не о чем.

Хозяйка фыркнула:

–Ты еще скажи, что про Огненного змея не ведаешь!

Маша напряглась. Советник ей никогда особо не нравился, но тут, похоже, имелось в виду что–то другое.

–А… Что я должна знать?

–Он только с девками амуры крутить может. Вдове если голову закружит – иссушит ее до смерти…

–Ну, это мне не грозит, – легкомысленно отмахнулась Маша. – Ивана–царевича на примете нет, так что иглу ломать некому.

Старуха странно покосилась на нее, но ничего не сказала…

 

***

Кощей впервые за долгое время проснулся во втором часу от рассвета. Долгое время лежал неподвижно, чувствуя себя таким разбитым, словно не спал, а мешки всю ночь таскал. С трудом заставил себя встать, одеться, наскоро позавтракал и приказал кликнуть советника.

Тот явился до отвращения свежий, бодрый, волосы чуть влажные после утреннего умывания – одним словом, было очевидно, что Огненный Змей, в отличие от царя, спокойно почивал всю ночь и ни о каких там зазовках и проклятьях и не думал.

Челобитных на сегодня не было, по вчерашним еще работа шла, так что пора было заняться делами насущными: вскоре по улицам Навьгорода мчались двое всадников. Рынд на этот раз царь с собой не брал – к родственнице дальней не пристало ехать, телохранителями прикрываясь. Вот когда у нее с делами закончим, ловчего проведать поедем – тогда и оруженосцев вызвать нужно будет.

Избушка на курьих ножках, терпеливо повернутая к лесу задом, к городской стене передом, присела, касаясь порогом земли и, царь, спешившись и бросив поводья советнику – пусть тот с коновязью разбирается – пройдя сени, толкнул внутреннюю дверь:

–Утро доброе, бабушка!..

…Орлова вдруг поняла, что Кощею очень идет, когда он улыбается…

Но в следующий миг он шагнул через порог, выискивая взглядом хозяйку, встретился глазами с Машей – и взгляд его окаменел. Похоже, увидеть здесь свою невесту мужчина никак не ожидал.

Старуха бодро, как молодая, вскочила на ноги, шаркая по полу лаптями, метнулась к выходу, обняла гостя:

–Ох, забыл ты про меня, внучек, и не захаживаешь!

Он на миг прикоснулся губами к сморщенной, как печеное яблоко, щеке, вновь улыбнулся:

–Прости, бабушка, хлопоты… – но взгляд черных глаз, направленных поверх плеча хозяйки оставался все таким же холодным…

–Да ты проходи, проходи, – она шагнула в сторону, пропуская, потом поспешила вслед за мужчиной к столу.

Через порог шагнул, низко склонив голову, чтоб не удариться о дверную притолоку, Огненный Змей.

Старуха замерла неподвижно, повела длинным крючковатым носом, оглянулась:

–Пекельным духом пахнет… Мертвечиной повеяло…

Советник недобро оскалился:

–Почудилось тебе, Ягица Кощеевна. Ветром принесло.

Маша вдруг заметила, что левая половина лица у Змея застывшая, словно парализованная, уголок рта – чуть в сторону потянут…. Женщина поставила мысленно галочку – спросить, не было ли у советника инсульта. Он, правда, и слово–то такое вряд ли знает, но все–таки… Как там это в старинку называлось? «Удар»?

Хозяйка смерила гостей долгим взглядом и медленно кивнула:

–Ну, проходи, царский советник, раз померещилось… Что в дверях стоишь?

Он мотнул головой:

–Спасибо, Ягица Кощеевна, мне здесь удобнее… Чаю тоже предлагать не надо, не голоден.

Женщина фыркнула и отвернулась, легонько подтолкнув Кощея в спину:

–А ты что стоишь, как неродной? Присаживайся!

Царь смерил долгим взглядом Машу, размышляя, стоит ли принимать предложение, и опустился на лавку рядом.

Хозяйка споро налила чай, подвинула чашку:

–Ты пей, пей. И кушай!

Мужчина некоторое время крутил кружку в руках, словно грел ее в ладонях, а потом вздохнул:

–Я ведь по делу, бабушка.

Маша чуть пирожком не подавилась: ей почему–то показалось, что речь сейчас пойдет о ней.

–Да вижу, что не от дела лытаешь, – отмахнулась старуха.

–И я о том же… – он не поднимал взгляда от кружки, словно надеялся что–то в ней рассмотреть. – Гаданье мне твое нужно. Конь Святовита не спокоен, а Лютогост к тебе посылает, сам ничего толком не говорит. Может ты хоть на чет–нечете глянешь?

У Маши, хоть Кощей о чем–то плохом говорил, но от сердца отлегло. Не к ней это, слава богу, относилось.

Старуха молчала, задумчиво водя пальцем по скатерти.

–Чет–нечет сейчас ничего не скажет. Навь не спокойна… На зерне могу посмотреть.

–Спасибо, бабушка! – в голосе Кощея проскользнуло облегчение.

Женщина резко встала, взмахнула рукой: самовар, скатерть, еда – все исчезло со стола. Кот, сидевший около печи, недовольно прищурил золотые глаза, но промолчал.

Маша, как раз взявшая из плошки один из пирожков, так и замерла. Целой преснушки ей было много, женщина только–только отломила часть, собираясь положить ее обратно, а теперь–то что делать? Не придумав ничего лучше, она сунула половинку сидевшему рядом Кощею:

–На, это тебе!

Не выкидывать же, в самом деле. А Маше этой булочки много, она уже наелась…

Мужчина ошарашенно уставился на нее.

Нет. Понятно, что у дальней родственницы стольников нет, пробовать, перед тем, как царю дать, некому, но так, запросто…

Орлова и сама уже поняла, что сделал что–то не то – царь все–таки! – но отступать уже было некуда.

–Я не кусала, честное слово. А вообще, слюна у меня не ядовитая… И лизоцим там содержится! – женщина уже поняла, что несет уже полную чушь, но остановиться не смогла: – Как и в муконазальном секрете… Ну, в соплях…

Уже на последних словах Маша заподозрила, что объяснять все–таки не стоило…

Впрочем, может этот довод Кощея и убедил. По крайней мере, руку он протянул, половинку преснушки взял. Правда действовал как–то замедленно, словно не до конца понял, чего же от него хотят, и есть не стал.

Кажется, от двери послушался сдавленный смешок, но, когда царь оглянулся на Змея, лицо у того было совершенно спокойно.

А на столе появилась огромная братина, до краев наполненная водой. Рядом – небольшая плошка с просом.

–Бери, сыпь, – хозяйка, кажется, и не заметила Машиных слов.

Кощей отложил в сторону несчастную половинку пирожка, зачерпнул горсть зерна и щедро сыпанул в посудину.

Старуха склонилась над чашей, долго молчала, вглядываясь в глубину, а затем вздохнула:

–Странные дела в Нави творятся… Тот, кому ты веришь – готов предать… Тот, кому не веришь – готов помочь… Тот, кто мертв – давно жив… Тот, кто жив – давно мертв…

–Что мне делать? – хрипло спросил Кошей.

Хозяйка улыбнулась щербатым ртом:

–Верить в себя? – отступила от стола, сдвинула цветастую занавеску, закрывающую полочку на стене, и мотнула головой: – Советник, ты все равно в дверях стоишь… Выбирай горшок.

Змей удивленно заломил бровь, но спорить не стал:

–Третий слева.

Старуха медленно кивнула, отсчитала пальцем выбранный… И швырнула его прямо под ноги мужчине. Осколки брызнули в разные стороны, Маша испуганно вздрогнула, не понимая, что происходит, а Огненный Змей наклонился, подобрал один черепок наугад и перебросил его собеседнице.

Та поймала его на лету, долго водила пальцем по гладкой глине, переворачивая осколок на ладони… Подняла прозрачно–голубые, выцветшие от времени, глаза на мужчину:

–Смерть костлявая за тобой идет, советник. Обгоняет, в глаза заглядывает, в лицо смеется. Зря ты свое дело затеял…

Мужчина зло сцепил зубы и резко выдохнул:

–Успею закончить?

Старуха расхохоталась в ответ:

–А оно тебе надо, советник?

Мужчина отвел взгляд.

Маша не выдержала – про будущее спрашивал только Кощей, а уже и советнику все рассказали:

–А мне можно погадать?! – в принципе она всегда считала себя женщиной здравомыслящей, в магию и колдовство не верившей, но Кощеев Бессмертных, Баб – Яг и Соловьев – разбойников тоже ведь не существует?

–Руку левую дай, – кивнула старуха. Долго вглядывалась в линии и хмыкнула наконец: – Нет твоей судьбы, царевна. Сама выбираешь, каким путем идти.

Маша обиженно отдернула ладошку. Это называется: что такое не везет и как с этим бороться! Жених вот, можно сказать, рядом сидит, а ей даже свадьбу не предсказали! Несправедливость, конечно, полная.

…Уже выходя вслед за Кощеем из избушки, Орлова вспомнила, зачем же она, собственно, сюда приходила:

–Ой, а травы? Мне календула нужна, ромашка, аир… – договорить она не успела: старуха сунула ей в руки небольшую торбу:

–Здесь все есть.

–А…

–Оно подписано. Там поймешь.

На порог провожать она так и не вышла, обронив:

–Идите, мне еще хлопотами заниматься…

Кощей поднял глаза на отвязавшего коней Змея:

–О каком деле она говорила?..

Избушка на курьих ножках легко поднялась, встрепенулась и огромными птичьими прыжками направилась прочь от города, вглубь леса.

–Что, мой царь? – в голосе советника звучало искреннее удивление.

–Дело. Зря задумал.

Отец все–таки предупреждал…

Огненный Змей опустил глаза к земле, голос звучал хрипло:

–Я – последний в роду, мой царь. Преемника себе найти хочу.

Советник врал. Врал нагло, не пытаясь даже прикрыть свои слова правдой. Вот только времени, выяснять, что же было на самом деле – попросту не было….

Еще и царевна какие–то травы себе набрала…

Кощей легко вскочил в село, повернулся к царевне, собираясь взять ее к себе – сейчас отвезти ее в терем, чтоб под ногами не путалась, съездить, проведать ловчего, как обещал, а дальше уже насущными делами заниматься.

А та стояла неподвижно, прижавшись спиной к городской стене – у ног царевны извивался и кружился комок плотно переплетенных змей…

–Свадьба змеиная, – прошипел, прищурившись, советник. Пусть один из его обликов и был подобен аспиду, но на обычных зверей мужчина влияния никакого не имел…

Маша осторожно попыталась сдвинуться в сторону, уйти от ядовитых тварей, но клубок змей распался, несколько гадюк заплясало у самых ее ног, часть поползла к коням… Те испуганно взвились на дыбы, молотя копытами и пытаясь растоптать ядовитых тварей… но одна змея все–таки умудрилась клюнуть кощеева скакуна, и тот, почувствовав острую боль, сорвался с места.

–Проклятье! – зло ощерился советник и рванулся вперед…

Резкий взмах, и огненная плеть хлестнула по гадюкам, танцующим перед царевной. Рваный жест, и перед обезумевшим скакуном, мчащимся прочь, норовящим стряхнуть всадника, взметнулась стена пламени.

Искры расшвыряли ядовитых гадов, а советник повис на поводьях у взбесившегося коня, пытаясь осадить его… Длинный, похожий на ящерицын хвост обвил передние ноги, но обезумевший от боли жеребец легко отшвырнул мужчину, тот отлетел к городской стене, врезался спиною…

Маша, кажется, даже хруст костей услышала…

Советник сполз спиною по каменной кладке, сцепив зубы, медленно встал, нашел мутным взглядом пытающегося удержаться в седле всадника…

Новая стена пламени, выросшая перед конем, на этот раз вышла куцей: огонь чадил, плевался искрами – но скакуну и этого хватило, он замер на миг… и начал падать вперед, заваливаясь мордой в землю…

Огненный Змей пошатываясь, как пьяный, шагнул вперед.

Лошадь Кощея полетела кувырком, переворачиваясь через голову… Царь в последний миг успел выдернуть ноги из стремян, оттолкнуться от нее… И рухнуть прямо на Змея.

Перепуганная Маша рванулась к мужчинам.

Кошей встал, протянул руку советнику. Тот мотнул головой, с трудом сел, выдохнул чуть слышно:

–Не надо, мой царь, – шитый зелеными нитями кафтан был подран, перепачкан в дорожной пыли, на правой щеке – ссадина, сочащаяся кровью. – Я цел… Пару раз перекинусь, заживет все, как на собаке, – мужчина обвел мутным, хмельным взглядом вокруг: – и мой конь убежал… Придется пешком добираться… – язык чуть заплетался, словно мужчина браги успел хлебнуть.

… До городских ворот добрались без происшествий.

Будь на то, конечно, Машина воля, женщина бы вообще обоим пострадавшим шевелиться лишний раз запретила. Но с другой стороны – Кощей вроде сознания не терял, Огненный Змей и вовсе сказал, что скоро все пройдет…А Маша ведь, как не крути, не травматолог…

В конце концов, это Средневековье. Оба мужчины наверняка в армии – ее местном аналоге – служили, в боях участвовали – вряд ли здесь все мирно и спокойно – и, стало быть, должны знать, что делать.

Так что Орловой оставалось только идти рядом и следить – не сильно ли качает обоих пострадавших и не собираются ли они прямо здесь и сейчас рухнуть в обморок.

На городских воротах перепуганные дружинники споро подобрали царю и советнику по коню – не пристало им пешком ходить. Хотели и Маше какого–то скакуна предложить, но Кощей глянул на побелевшее лицо невесты и мотнул головой:

–Не надо.

Так что к царскому терему Орлова традиционно ехала на одном коне с женихом. У того вроде симметричность лица и движений не нарушалась, на тошноту не жаловался, сознание не терял – так что сотрясения на первый взгляд не было.

…От набежавшей встревоженной челяди царь только отмахнулся.

–Кликните рынд, к ловчему поедем, – и попытался ссадить с коня Машу.

–Я тоже еду! – возмутилась женщина. В конце концов, неудобства можно перетерпеть, а профессиональные обязанности никто не отменял. – Я– врач! Лекарь! И должна…

Кощей понял, что так просто он от нее не избавится…

–Леший с тобой… Советник! – окликнул он только спешившегося Змея. – Оставайся. Отлежись.

–Позволь мне поехать с тобой, мой царь, – в обычно мягком голосе проскользнули хриплые нотки. – Разве я могу не проведать ловчего?

Маше показалось или в его словах действительно звучала усмешка?

–Позволь мне только кафтан сменить, да лицо утереть, мой царь, и я снова готов к службе…

Только вот спину он, по дороге к терему Соловья Одихманьевича, держал неестественно прямо и, кажется, даже старался лишний раз не шевелиться. Маша вообще не понимала, как он умудряется оставаться в седле. Видно же, что ему больно!

Уже когда небольшой отряд спешился перед знакомыми воротами, Маша не выдержала, поправила на плече ремешок сумы, подаренной Ягицей Кощеевной, шагнула к Огненному Змею:

–Советник, я… Я могу помочь, я разбираюсь в лекарствах...

Да, она не травматолог! Но хотя бы элементарно осмотреть, выяснить, нет ли переломов, она может!

Мужчина дернул уголком рта:

–Я цел, царевна. Не стоит беспокоиться.

–Но…

–Я в порядке! – сквозь зубы прошипел он.

Только вот зрачки у него от боли занимали уже почти всю радужку…

…Ловчий лично вышел встречать царя. С Машиной точки зрения это было верхом легкомыслия – она же сказала, что мужчине нужно оставаться в постели!

Правда, стоит ли возмущаться, Маша пока не знала. С одной стороны – нарушение постельного режима, а с другой – может, если к тебе царь приехал, и ты навстречу не вышел, за это голову рубят?

А Соловей Одихмантьевич поклонился в пояс:

–Здравия тебе, царь – батюшка!

Голос у него, кстати, со вчерашнего дня стал получше, удовлетворенно отметила про себя Маша. Глядишь, еще пару дней – и поправится.

–И тебе здоровья, Соловей Одихмантьевич, – кивнул Кощей. – Слышал, прихворал ты?

–Лихоманка в гости заглянула, – вздохнул мужчина. – Почти своим присутствием мой двор, царь–батюшка? – он посторонился, пропуская.

Кощей шагнул вперед, а взгляд Соловья упал на неподвижно замершего Огненного Змея.

–А эта гадюка подколодная что здесь делает?! – зло прохрипел хозяин.

Советник тонко улыбнулся:

–И я рад тебя видеть, царский ловчий. Здоровья желать не буду, и без меня справишься.

–Не был бы ты с царем, на двор бы тебя не пустил! Ноги бы твоей здесь не было!

–Хорошо, что я все–таки с царем, правда? – хмыкнул Змей, проходя в ворота вслед за правителем и – Маша готова была в этом поклясться! – специально задев плечом Соловья. Да так сильно, что тот отступил на шаг и ударился спиной о распахнутую створку.

–Аспид проклятый! – прохрипел ловчий.

–За что вы… ты его так не любишь? – не удержалась от вопроса Маша.

–Да ты на рожу его самодовольную глянь! – не выдержал Соловей. – Только и может, что по бабам шляться да фертом стоять, индюк напыщенный!

Змей даже не оглянулся:

–Не всем же на сырых дубах сидеть и покляпые березы свистом гнуть! – равнодушно бросил он. – Кому–то и головой работать нужно.

–Головой ли?! – фыркнул ловчий.

… Хозяйка – статная женщина лет сорока, встречала гостей на пороге. Поклонилась в пояс, позвала в горницу.

Стол к приезду царя накрыли, что называется, от души: на алой скатерти, постеленной поверх зеленой были расставлены многочисленные блюда, тарелки. Чего здесь только не было, пироги, жаренные фазаны, блины, оладьи, многочисленные мясные яства…

 Маша, честно говоря, была против того, чтобы больной сидел за общим столом – ему постельный режим необходим! – но кто ж ее будет слушать?

Совесть удалось успокоить тем, что Соловью уже явственно было лучше, на поправку он уже пошел… Не привязывать же его к кровати, в самом деле! А когда обед закончится, можно будет наконец посмотреть, что там за травы дала Ягица Кощеевна – или все–таки Баба–Яга? – и найти нужные. Будет весело, если они там никак не обозначены и не пописаны. Какую–нибудь там мяту–мелису Маша еще отличит, а если запаха нет и она вся посечена мелко, что тогда делать?

Будем надеяться, что рубленных поганок в сумке нет. А то напоишь отваром пациента – и так неудобно получится…

Кощея посадили во главу стола. Машу – по правую руку от него. Чуть дальше уселись хозяин с хозяйкой, трое сыновей… Змея усадили на самом краешке. И тарелку ему поставили с отколотым краем…

–Извини, советник, – оскалил зубы в усмешке Соловей. – Других нет.

–Обнищал ты, ловчий, – легко согласился Огненный Змей. – Скоро по миру с протянутой рукой пойдешь, – потянулся за ломтем хлеба, и легким движением столкнул тарелку на пол. Осколки полетели в разные стороны. – Надо же, какой я неловкий!

Соловей скрежетнул зубами и хрипло приказал чернавке:

–Принеси чистую посуду советнику.

Тарелка на этот раз оказалась новая, глазированная. Но все равно не серебряная, как у царя.

Впрочем, Змей и не собирался на это претендовать.

–А что ж ты, свет – Одихмантьевич, дочерей своих не позвал? Взрослые уже, шестнадцать лет как минуло, могут за общим столом сидеть…

–Уехали они, – резко обронила хозяйка, не дав мужу вымолвить ни слова. – Вернутся через седьмицу.

Слуги сновали вокруг стола, поднося еду, расставляя новые яства.

Губы Змея тронула легкая улыбка:

–А что так, Авдотья Лиховидовна? Пару дней назад ведь еще в Навьгороде были. Куда они так поспешали? Али зло какое приключилось?

 –Говори, да не заговаривайся, советник! – прищурилась женщина. – Я ведь могу и вспомнить, что поляницей была. А рука у меня тяжелая.

–Что ты, Авдотья Лиховидовна? Разве я посмею? – мурлыкнул Змей.

Ответить женщина не успела.

–Хватит скоморошествовать, советник! – зло бросил Кощей, которому надоела эта скрытая за вежливыми словами перебранка.

Огненный Змей покорно опустил глаза к тарелке, всем своим видом показывая смирение. Ловчему можно слово поперек сказать – с царем не поспоришь.

Маша покосилась на Соловьевичей. Парни усиленно изображали пай–мальчиков и в разговор не вмешивались. Будто и не они вчера пытались ее задирать!

 

***

Воды Пучай–реки были неспокойны. Серые волны жадно лизали темные берега, выкидывали пенящиеся ядом барашки.

Невидимая граница между Навью и Пеклом была тонка как никогда, зияла прорешинами… Казалось, приглядись – и узришь тонкие ручейки силы, просачивающиеся в Пекло сквозь дыры между мирами. Еще пара–тройка дыр в защите – и на земли соседнего царства хлынут орды подданных Нияна. Осталось немного, осталось совсем чуть–чуть…

Да, Мировое Древо пока стоит, пока крепко. Но ведь не обязательно, чтоб оно полностью сгнило к моменту нашествия. Ему ведь можно будет помочь, уже ступив на земли Нави. И взмахнет мечом Маровит, и выдохнет языки мертвого пламени Злодий… И сколько тогда устоят корни?

А не будет их – как скоро рухнет ствол, прошивший Явь, когда посыпется крона в Прави?

Укутанный в истлевший балахон умрун медленно прошелся по берегу. Советник сегодня не прилетит, ему здесь делать нечего.

Ниян–Пекленец поручения прибыть на берег Пучая сегодня не давал, но что–то влекло посланника царя мертвых сюда, к границе между миром магии и миром мертвых…

Противоположный берег был скрыт за туманом – дрожащим, неверным, выплевывающим серые щупальца… В мареве возникали смутные фигуры, похожие на спешащих в Явь намноев или дрекавацев, решивших напомнить о себе родителям… Ни до одного из берегов они не доберутся, рассеются раньше, чем десяток шагов сделают, но их появление почему–то отдавалось подобием тревожной боли в груди – там, где когда–то было сердце…

Умрун шагнул к самой реке. Серые, дымные воды уже почти касались подола черного истрепанного савана.

Что–то звало туда, на другой берег. Шептало тихим ветром, обжигало истлевшую кожу, веяло забытым запахом цветов, которых нет и никогда не было в Пекле…

И привкус горечи на губах появился… Привкус, которого не могло никогда быть…

На потрескавшейся, выжженной земле извивалась поземкой багровая пыль. Из крошечных щелей вырывались мелкие огоньки. Ледяные, не обжигающие, не способные причинить вред мертвецам…

Синеватая искра упала на подол истрепанного савана, просочился сквозь сизые нити, упала на землю, и умрун придавил ее носком тяжелого черного сапога.

Толка в этом не было – что может здесь, в Пекле, загореться? Все уже давно мертво! – но сохранившиеся от прошедшей жизни привычки порой давали о себе знать.

Он не помнил, кем он был при жизни, за какие грехи из Яви попал в Пекло, почему не пустили в светлый Ирий. Прошлое истлело вместе с телом, захороненным где–то там много дней – месяцев – лет – веков назад. Когда он испустил последний вздох? Вчера? Или еще до Сотворения Мира?

Только Пекленец да жена его, Ния, могут дать ответ, но вряд ли они что–нибудь скажут своему слуге. Да и никто никогда и не посмеет правителям даже в глаза взглянуть, не то, что вопрос задать.

Алое сияние разлилось в паре саженей от реки и из зарева выступила темная фигура:

–Правитель требует тебя.

–Иду, – хрипло обронил умрун.

Новые приказы, новые поручения…

Пекленец каждому из челяди задание найдет. Без работы ни один не останется.

Умрун шагнул в алое марево вслед за посланником, механически поправив костлявой рукой выбившуюся из–под низко надвинутого капюшона седую прядь волос.

 

***

Дальнейший обед проходил в молчании. Царь лишь раз спросил Соловья о здоровье, тот отделался общими фразами, и тут бы Маше вмешаться, напомнить, что она врач, но первый миг она пропустила, а дальше уже бессмысленно было.

Нет, ну в самом деле, не бегать же вокруг стола и не пытаться в рот ловчему заглянуть! Кто ж ей сейчас осмотр провести даст?!

Лишь когда Кощей встал из–за стола, а за ним поднялись и все остальные, Маша поняла, что – все! Другого шанса не будет. И если она хочет все–таки выполнить свои непосредственные обязанности – о возрастном цензе сейчас не будем! – то действовать надо быстро и сразу.

Женщина развязала одолженную Ягицей Кощеевной сумку. Та была до краев наполнена легкими холщовыми мешочками. Маша вытащила один наугад: судя по шелесту – действительно травы. Вот только какие?.. К боку пакетика был несколькими стежками пришит обрывок ткани, на котором синими чернилами было написано какое–то подобие рун.

Нормального русского алфавита здесь, похоже не знали…

Но надо ж было что–то сделать! Кощей уже, вон почти у самой двери… Маша рванулась к потенциальному супругу, вцепилась ему в локоть и сунула мешочек с травами почти под самый нос:

–Что здесь написано?

Не у Соловьевичей же, в самом деле, спрашивать? Они и так ее вчера за человека не считали. А на правила приличия порой и начхать можно. Особенно если это для чьего–нибудь здоровья нужно.

Спишем все на незнание местных обычаев и норм поведения.

–Ты еще и резы читать не умеешь, царевна? – взгляд у него был брезгливо–сочувствующий, будто скорбную на голову вниманием одарил. – Грамоте не обучена?

Маша поджала губы:

–Обучена. Только алфавит нормальный должен быть, а не эти ваши руны.

–Это резы.

–Да хоть иероглифы! Написано здесь что? – Маша чувствовала, что идет по тонкому льду, но остановиться уже не могла. Напряглись стоящие у дверей рынды, поудобней перехватывая алебарды. Змей удивленно заломил бровь. Слуги с тарелками замерли, пораженно уставившись на гостью…

Кощей сдался. Скользнул взглядом по пришитому обрывку ткани:

–Рута.

У Маши словно гора с плеч упала. Женщина порылась в сумке, наугад вытащила следующий мешочек:

–Здесь?

–Тысячелистник.

–Здесь?

–Кора дуба…

Отобрав нужные травы, женщина шагнула к удивленному хозяину, сунула мешочки ему в руки:

–Этим – полоскать. Это – пить… Пока горло не пройдет. И постельный режим соблюдать, вместе с предыдущими назначениями.

Пару дней пролечится, а там и местный врач из Китежа ихнего приедет.

Соловей замедленно кивнул. Похоже, он так до конца и не понял, чего от него хотят, ну да спорить не стал – и то хорошо.

Маша удовлетворенно вздохнула: по крайней мере, с одним пациентом она разобралась. Теперь оставался только вчерашний заснувший мальчик.

 

***

Черный трон Нияна матово блестел во вспышках мертвого пламени, из которого были созданы стены палат. Повелитель Пекельного царства – обугленный, истощенный, в багряных одеяниях, ниспадающих до земли – медленно поднялся, шагнул к склонившемуся в поклоне, так и не скинувшему капюшон, умруну.

–Для тебя есть новое поручение.

–Я готов служить, мой царь.

Стоявшая по правую руку от трона Ния – жена Пекленца чуть слышно фыркнула. Бледно–желтая масляная кожа: зернистая, крошащаяся – пошла трещинками, пахнуло запахом прогорклого сыра… Мгновение – и рубцы сошлись, вновь превратив лицо царицы в восковую маску, подтаивающую от холодного пекельного пламени, пляшущего по стенам.

Ниян и Ния. Он – сгнивший, полуразложившийся. Она – законсервировавшаяся, омыленная…

–Злодий сильно пострадал в последнем бою. Нынешний правитель Навьего царства участвовал в той битве, тяжело ранил Маровита, а советник приложил руку к ранам Злодия…

–Что я должен сделать, мой царь?

Ниян растянул в улыбке истлевшие губы:

–Советник скоро вновь явится в пекло – за остатками награды, – золотая корона, богато украшенная камнями, блеснула в темноте, рассыпала отблески. – Отведешь его к Злодию.

–И? Что там, мой царь?

–Злодий знает, что делать… И раны его быстрее зарастут, и от лишнего видока избавимся…

 

***

 

Кони мерно шли по мостовой.

–Мог бы и промолчать, – резко обронил Кощей.

Державшийся на пару шагов сзади советник только хмыкнул:

–Он первый начал.

–Он защищал своих дочерей.

–От кого?!

–От тебя, советник! – едко обронил мужчина. – Слава о тебе хорошая ходит!

Огненный Змей пожал плечами:

–О ловчем тоже сказывают, что он по молодости, триста лет назад, на большой дороге промышлял, у реки Смородинки. Я же ему этим не тычу!

Маша бросила короткий взгляд через плечо Кощея: лицо советника было абсолютно безмятежно: лишь на лбу испарина выступила, да бледность по лицу расползлась… И он еще делает вид, что ничего не произошло? Как только из седла еще не выпал?!

–В следующий раз держи язык за зубами, – отрезал Кощей. – Не хватало только мне вам суд богов назначать. И так бед и забот хватает.

–Да какие заботы, мой царь, – отмахнулся Огненный Змей. – Три челобитные – это так, мелкие хлопоты! Ерунда всякая!

–Ага, и то, что корни Мирового Древа гниют – тоже ерунда! – не выдержал Кощей.

–Как гниют?! – советник резко натянул поводья коня.

Царь уже понял, что обмолвился совершенно зря – если б хранитель хотел, он бы и не настаивал, что хочет видеть правителя лично, при советнике бы все рассказал…

Но отступать уже было поздно.

–Как есть, – буркнул Кощей. – Гнилью идут, – хорошо хоть тихо сказал, кроме Змея и царевны и не услышит никто. – Если так дальше пойдет – Древо рухнет, все три мира прахом осыпятся.

Змей нервно закусил губу. Зрачки советника пульсировали, то вытягиваясь в тонкую, звериную, струнку, то вновь затапливая всю радужку.

Царь и сам понимал, что сказал слишком много. Когда не знаешь, кому доверять, лучше о чем–то важном и не рассказывать… Да только поздно уже было сожалеть… Потерявши голову о волосах не плачут.

–Я… Мой царь… – мужчина запнулся и слабым голосом начал снова: – Мой царь, мне нездоровится… Дальше дел на сегодня не назначено. Позволь мне пойти отлежаться?

Маша мысленно застонала. Что и требовалось доказать. Об стену ударился? Головой долбанулся? Наверняка ж сотрясение, пара – тройка ушибов… Еще небось и трещины в костях…

Удивительно, что еще столько продержался!

Всадники как раз подъехали к царским хоромам.

Кощей кивнул:

–Я скажу дворскому, чтоб челядь за лекарем послали. Глядишь в городе кого найдут.

–Не стоит тревог, мой царь, – хрипло отозвался Змей. – Я отлежусь, и к завтрашнему утру буду вновь к службе готов.

Маша только рот открыла, чтоб возразить, но правитель уже головой мотнул:

–Можешь быть свободен.

Советник спрыгнул на землю, неловко поклонился, с трудом выпрямился и, отступив спиной вперед на несколько шагов, развернулся и направился прочь… Одно плечо у него было выше другого…

 

***

 

Маша толком не поняла, как она на земле оказалась, кто ей спуститься помог. В спину вроде бы не толкали – и то хлеб.

По большому счету было видно, что Змею плохо и требовалась медицинская помощь, но Орлова очень сомневалась, что советник даст себя осмотреть.

Еще и это упоминание о гниющих корнях… Пусть саму Машу это особо и не трогало, но явственно же видно, что Кощей по этому поводу беспокоится. Да и ясно почему. Если то, что он сказал – правда: все очень и очень плохо.

Правда, сама Маша тут вряд ли что сделать может, на что–нибудь повлиять.

А раз так – пора заняться тем, в чем ты компетентен: осмотреть непосредственного пациента. По крайней мере, пока будешь заниматься своими прямыми обязанностями, можно будет не задумываться о том, что небо может в любой момент рухнуть на голову, а ты и сделать–то ничего с этим не можешь…

Имени мальчика Маша, правда, не знает, но да он ведь помощником стольника был, а значит, можно у поварят на кухне спросить.

А еще – к делу это, конечно, сейчас не относится, но в дальнейшем надо будет обязательно поднять вопрос об использовании детского труда…

Детям учиться надо, а не тарелки таскать!

Маша поправила на плече сползающую сумку и решительно направилась прочь. Сейчас надо в свою комнату зайти, забрать энциклопедию по народной медицине, потом на кухню заглянуть, выяснить, где пострадавшего мальчика найти.

Запястье перехватила крепкая рука:

–Ты куда?! – вот точно синяки останутся, так хватать.

Потенциальный супруг, похоже, решил показать, кто в доме главный. Вот нет на него феминисток! Они б ему быстро рассказали, как порядочных женщин за руки хватать.

Пересказывать весь свой путь – в свою комнату, на кухню, к пострадавшему ребенку – было слишком долго и нудно. Маша решила обойтись кратким содержанием предыдущих серий.

–Мне ребенка осмотреть надо.

–Какого ребенка?

Маша вздохнула:

–Вчерашнего. Все эти благословения и проклятья – это, конечно, хорошо, – подумала и добавила, – мой царь, но я должна убедиться, что с ним все в порядке.

–А какое тебе до этого дело, царевна? – прищурился Кощей, легким кивком отпуская рынд и набежавшую челядь.

Полонянка хмыкнула: похоже, здесь все страдали избирательной глухотой. Вроде бы только что, при нем рассказывала, как Соловью лечиться, так нет же, каждый раз спрашивают – а что ты, красна девица, в медицинское дело лезешь?

–Врач я, – устало сообщила Маша. – Терапевт – педиатр. Лекарь, по–вашему. По детским болезням.

–Родимцы заговариваешь и грыжу закусываешь? – насмешливо хмыкнул Кощей.

Орлова, что называется, «зависла». Она понятия не имела, что местные понимают под словом «родимец». Так что этот вопрос решила обойти.

–Грыжу не закусывать надо, а лечить, – вздохнула женщина. – Массаж, лейкопластырь, выкладывание на животик… Если совсем уж не поможет, остается операбельное лечение.

Этих подробностей Маша решила не касаться. Она же не хирург, в конце концов. И можно только надеяться, что тут в Нави ей не придется внезапно вырезать кому–нибудь аппендицит. Не справится же!

–Руками, значит, не вправляешь, – дернул уголком рта Кощей и не удержался, съязвил: – А косу тебе за хорошее лечение отрезали?

–Да что ж вы так привязались к этой паллиативной[6] косе?! – не выдержала Маша. – Никто мне ее не резал! Мода такая! По городу пройдись – хорошо, если у одной женщины из ста косу увидишь! Мода такая! Понимаешь? Мода! – она даже «мой царь» забыла добавить.

Последнее слово Кощею было совершенно не понятно. Но общую суть речи он уловил.

–Правда, не резали? – внезапно осипшим голосом спросил он.

У царя даже от сердца почему–то отлегло. Хотя вроде и не с чего было…

–Правда, – буркнула успокаивающаяся Маша. – И, если так уж интересно – а тут уже были всяческие грязные инсинуации – скажу сразу: личная жизнь у меня не удалась. Ни разу. Ни с кем. Все нормальные люди уже сто раз попоженились, поразводились… Одна я, как дура…

И тут, конечно, можно и засомневаться, но Кощею почему–то так захотелось ей поверить…

 Мужчина медленно поднял руку, по кончикам пальцев скользнули серые искры…

Маша испуганно–удивленно отступила на шаг: вроде ничего совсем уж плохого не говорила. Но кто этих Кощеев Бессмертных знает?

На глаза упала прядь волос. Орлова автоматически заправила ее за ухо… и вдруг поняла, что волосы у нее чересчур уж длинные… Женщина охнула, вновь вскинула руку к голове и вдруг поняла, что у нее заплетена коса. Длинная. До пояса.

Маша даже дернула себя за волосы пару раз. Больно. Настоящая.

–С ума сойти… – потрясенно прошептала она и перевела ошарашенный взгляд на Кощея: – А какие еще косметические услуги оказываются?

Царь непонимающе нахмурился:

–Что? – он уже и сам пожалел, что поддался первому порыву.

Колдовство простенькое, в лягушку и то сложнее превратить, – хотя общая канва похожа – да только зачем он вообще это сделал?

Маша хихикнула:

–Ну, не знаю. Веснушки убрать, брови подкорректировать…

–Веснушки – не надо убирать, они тебя только красят, – чуть слышно пробормотал Кошей, и запнулся, поняв, что же он сказал.

–Что? – не расслышала Маша. Ответа не получила и продолжила трещать, чтоб скрыть смущение: – Гиаулронку в губы, конечно, не предлагаю, это слишком. А что–нибудь попроще можно.

Судя по опустевшему взгляду, царь понял хорошо, если половину сказанного.

Маша решила над ним больше не издеваться. Она вон тоже многих слов здесь не понимает, будто на разных языках говорят.

–Шучу я, – вздохнула Маша. – Не надо больше ничего менять, я себя во всех местах устраиваю. А за косу спасибо – я бы сто лет такую отращивала.

О том, что у нее теперь будет куча мороки с тем, чтобы такое счастье вымыть, высушить и расчесать – Маша решила не говорить. Видно же, что будущий муж из лучших побуждений действовал.

Мог же, вон, как Соловьевичи, гадости всякие говорить и в спину плеваться, а он – ничего, наращивание бесплатное сделал.

Маша бы сама на такое не отважилась. Да и на парикмахера денег бы не хватило.

–Не за что, – вздохнул мужчина.

Маша помолчала, подождала продолжения разговора, ничего не дождалась и улыбнулась:

–Ну, я пошла? – и уже даже развернулась, когда ее вновь за руку поймали:

–Погоди, царевна, я с тобой.

***

Оказавшись в своих хоромах, Змей задвинул засов – не хватало только, чтоб слуги заглянули. На нетвердых, подгибающихся ногах прошел к кровати, повалился на постель.

Болело все. Ныла спина, превратившаяся в один сплошной синяк. Острая боль впивалась в ребра – наверняка есть пара трещин. На затылке рассек кожу – волосы слиплись от крови: хорошо хоть череп не пробил.

Лежал он не долго: несколько раз проваливался в беспамятство, приходил в себя, понимал, что не может подняться, и вновь скатывался в зияющую бездну забытья… На последнем издыхании собрался с силами, боком скатился с постели, ударился оземь, осыпавшись жгучими искрами, и, кашляя дымом и чадом, вылетел в окно.

В прежнее время путь до Пекла занимал час, не больше. Сейчас лететь пришлось намного дольше: из–за дурноты подкатывающей к горлу, – в хоромах у Соловья на честном слове да на желании колкость сказать держался, – из–за того, что добираться пришлось днем, из–за того, что приходилось скрываться от любопытствующих.

Границу между мирами Огненный Змей пересекать сразу не стал. Опустился на берег, перекинулся в человека. Видоков вокруг не было – место советник выбрал не приметное. Так что, можно было хотя бы слегка отдышаться, собраться с силами.

За беспокойными серыми волнами противоположный берег был почти не виден. Воды прожигают любую плоть… Но кроме этой, заметной каждому преграды, есть и иная, незримая, проходящая от дымных вод до самого поднебесья. И эту, невидимую стену каждый раз приходилось пробивать собственным пламенем, для того, чтобы вырваться из Нави в Пекло и обратно.

И для того, чтоб выполнить свою часть договора с Нияном…

Змей сцепил зубы, собираясь с силами и огненной свечкой взмыл в воздух.

До черного терема Нияна лететь пришлось долго. Если б советник не знал, что у него полдня и вся ночь впереди – царь только на рассвете позовет – он бы и не рискнул добираться сюда.

Злость и гнев гнали советника вперед.

Огненный всполох на миг застыл над крышей терема, а затем рухнул вниз, пробивая собою крышу, потолок, пол…

Там, где сил не будет – дури хватит!

Пламенеющая вспышка в щепки разнесла потолок из мертвого огня, рухнула на пол перед черным троном, а на ноги советник уже в человеческом облике поднялся.

Вытянулся в струну, шагнул мимо прижавшихся к стенам упырей да умертвий, остановился в нескольких шагах от престола и, глядя глазницы Нияна, выдохнул – зло и хрипло:

–Ты обманул меня! – голос отразился от стен, прогрохотал горным обвалом, откликнулся шелестом и скрипом лесным, криком звериным…

 

***

 

Зайти за умной книгой Маше все–таки удалось. Женщина только потянулась за томиком, как на многочисленных матрасах кровати материализовался Васенька, всплеснул длинными лапками:

–Ой, какая ты красивая, царевна!

Кощей, остановившийся в дверях светлицы, недобро нахмурился:

–А это еще кто такой?!

Зеленый человечек испуганно пискнул и растаял в воздухе. Маша поняла, что запахло жаренным.

–Коловертыш это. Мой. Кажется.

–А ты никак чародействовать умеешь, царевна? – заломил черную бровь Кощей. –А говорила, только в лекарском деле разумеешь…

Тут было два варианта. Можно было делать квадратные глаза и спрашивать «а разве лекарское дело с чародейством не связано?» – ну, были же всякие бабки, которые лечили заговорами. Можно – перевести стрелки: мол, я – не я, лошадь не моя, коловертыши здесь сами появились.

Маша нашла третий.

–Так вроде коловертыши не только у ведьм бывают?

Васенька, тем более, тоже об этом говорил.

–Бывают, – согласился Кощей. – Но реже. – Шагнул вперед, оглянулся на дверь и сильнее нахмурился: – Охранник где?

Пришлось рассказывать обо всем по порядку: благо было этого «всего» не так уж и много – разговор с охранником, да как Васенькой его обозвала.

Кощей молча выслушал Машину спутанную речь, и лишь когда она замолчала, спросил:

–И кто тебя надоумил чуру имя дать, царевна?

Маша пожала плечами:

–Ну, не могла же я каждый раз в него пальцем тыкать. А имя – это ж не носок. Откуда я знала, что так получится?

–Что? – не понимающе нахмурился Кощей.

Орлова вздохнула. Маркиз, конечно, утверждал, что Маша классику не читает, но современной литературы не знали, похоже, как раз–таки здесь.

–Забудь, мой царь.

Все равно ведь не объяснишь, что поп–культура лезет из всех щелей, а славянскую мифологию в школе не изучают.

–И где он твой… Васенька? Тьфу, придумала же имя!

Маша возмутилась:

–Нормальное русское имя!

–С чего бы это?

Орлова открыла рот, вспомнила о происхождении спорного имени – греческое ведь, что–то, да? – и спорить передумала.

–Ну, может и не русское. Но сейчас используется.

–Где? – скептически заломил бровь Кощей.

Маше очень хотелось ответить ему в рифму. Сдержаться удалось лишь благодаря профессиональной деградации педиатра, мешающей ругаться матом.

–В Яви, мой царь. В Яви.

–Зови своего коловертыша, – сухо приказал Кощей.

У маши на губах крутился вопрос: мол, самому сложно, что ли? – но женщина вспомнила, как появился Васенька и решила не спорить, а то мало ли, вдруг Кощей не имеет права Васеньку звать, раз имени ему не давал?

–Вася! – позвала Орлова.

–Асеньки? – откликнулся звонкий голосок из–под кровати.

–Выходи.

–Зачем?

Маша улыбнулась:

–Царь тебя видеть хочет.

–Ну, ежели царь… – тяжко вздохнули из–под кровати.

На многочисленных матрасах материализовался крошечный зеленый человечек, хлюпнул носом и добавил: – Только потому, что царь. Был бы кто другой – я б и не появлялся!

–Почему? – удивилась Маша.

–Потому что я твой коловертыш, царевна, – ласково, как ребенку, пояснил Васенька. Как я могу перед остальными являться?.. Что ты хотел, мой царь?

–Пока – только посмотреть. – вздохнул Кощей. – Давно не слышал, чтоб коловертыши так просто появлялись.

Васенька помрачнел:

–Границы истончаются, мой царь. Происходит то, что раньше только в летописях баялось…

Уточнять, помнит ли коловертыш, как чуром был, Кощей не стал. Какое это сейчас имеет значение?

–Можешь быть свободен, – вздохнул мужчина.

Васенька лишний раз спорить не стал – тут же растаял в воздухе.

Кощей долго стоял, сверля взглядом пол. Границы истончаются. С каждым днем все больше и больше свидетельств этому. Мало того, что хранитель Мирового Древа об этом заявляет, уже и простые навьи люди в полный голос кричат.

Седьмица. Осталась не больше седьмицы. И хорошо – если не меньше. Лютогост прямо об этом сказал.

Один день из назначенного срока прошел.

И кожей чувствуешь, что стоишь на тонкой грани, что мир катится в бездну… И не знаешь, не ведаешь, как это остановить!

Мужчина мотнул головой, поднял глаза на молчаливую царевну:

–Пошли… Ты ведь хотела мальчишку увидеть?

…Книжку Маша сунула к травам, подаренным Ягицей Кощеевной. Перебирать мешочки сейчас не было времени, а что–то умное всегда в энциклопедии найти можно. Особенно, если нормальных лекарств нет, и приходится вспоминать про достижения народной медицины.

Орлова подозревала, что пострадавшего придется искать долго и нудно – идти на кухню, разыскивать, кто там вчера еду разносил, объяснять, что нужен конкретный ребенок…

Кощей решил эту проблему проще:

–Болеслав Предрагович!

По полу скользнула легкая тень, и Маша вздрогнула, когда от нее послышался мягкий голос дворского:

–Звал, мой царь?

–Как зовут мальчишку – помощника стольника, которого вчера добудиться не могли?

–Сей миг выясню, – мурлыкнула тень. Растаяла зыбким маревом, для того, чтоб через мгновение проявиться и сообщить:

–Вук, Жданов сын, мой царь. Из суседок он. Живет с родичами в Неревском конце Навьгорода, на Розважи улице, пятый двор.

–Можешь быть свободен, – кивнул царь. Повернулся к Маше: – Идешь, царевна?

–Да куда ж я денусь с подводной лодки?

Если Кощей и не понял, о чем сейчас говорит невеста, виду он не подал. Наверное, надоело спрашивать.

 

***

Ниян смотрел на Огненного Змея пустыми глазницами, скалясь истлевшим ртом:

–Какая встреча, советник! Каким ветром сюда занесло?

–Ты обманул меня! – выкрикнул мужчина. Голос дрожал и срывался, а перед глазами от бешенства стоял багряный туман.

–О чем речь, советник? – голос правителя царства мертвых был сладок и медоточив.

–О чем?! – хриплое шипение. – О сговоре нашем! Ты клялся мне Пеклом, что зла для Нави в нем нет и не будет! Именем Чернобога божился, что вся польза Пекельного царства лишь в нескольких пробоинах в охранной стене! Что лишь для свежего воздуха это нужно!

–А, – ласково протянул Ниян. – Ты о своем предательстве баешь?

–Ах ты ж… – советник рванулся вперед, метя огненным всполохом туда, где у истлевшего мертвеца когда–то было сердце…

Он не достал самую малость. Пламя обессиленной вспышкой истаяло в пяди от груди Нияна – слишком много сил отнимало пребывание в Пекле – а на самого Огненного Змея накинулись слуги правителя Пекельного царства повалили на пол, заставили встать на колени.

Мужчина рванулся, выламывая руки из суставов, пытаясь послать огненный всплеск вперед, метя в ненавистное, истлевшее лицо, но холодные руки умертвий, заложных покойников, умрунов держали крепко, гасили жаркое живое пламя…

Из–за трона Нияна выскользнула легкая тень. Ния в алых одеяниях мягко шагнула к коленопреклоненному змею, нежно погладила его по левой щеке…

Прикосновения восковых ледяных пальцев обжигали пламенем. Мужчина дернулся в сторону, пытаясь уйти от болезненной ласки, но там, где пальцы Живьей дочки касались кожи – бережно установленная личина сползала, обнажая с каждым мигом все увеличивающуюся на лице у Огненного Змея гниль…

Ния склонилась к мужчине. На восковой маске лица застыла мягкая улыбка. Пожелтевшие губы шевельнулись, кожа пошла трещинами:

–Ах, советник – советник… Что ж ты так яришься? – уветливо мурлыкнула она.

–Вы обманули меня! Оба – обманули! – ненавидяще выдохнул он. – Вы клялись, что это не затронет Навье царство, не причинит вреда!..

Она чуть слышно рассмеялась:

–Какая тебе в том печаль, советник? – пальцы бережно касались его истлевшей плоти, причиняя новую боль, пускающую крошечные молнии к самому сердцу.

К тем мукам, что уже пять лет вгрызались в голову, Змей привык, свыкся, сжился с ними, но эти, новые прикосновения, подобные укусам ядовитых змей, заставляли сжимать зубы, чтоб не закричать…

–Вы обещали! – прошипел – простонал он

–Какое тебе дело до Нави, советник, – нежно шепнула она. – Ты уже – наш…

–Врешь! – бешено выдохнул он. – Навьи люди умирают навечно. Ни Пекло, ни Ирий нам не грозят!

–Уверен, советник? – хихикнула она. Мелкие трещинки, искажавшие застывшую маску лица, осыпались трухою. – А кого ж ты вернуть тогда стремишься? Ради кого душу на кон поставил?

Ядовитые аспиды боли, пущенные ее прикосновениями доползли до груди, впились острыми зубами в сердце…

По короткому жесту повелительницы Пекла от стены шагнула закутанная в серые ткани фигура, протянула небольшой ларец, откинула крышку.

Тонкие пальцы Нии извлекли из глубин шкатулки тонкую плетенку. Закачались перед глазами шитые пуговицами розетки, пустил искры колотый бисер, мелькнули между пальцами алые, золотые и лазоревые нити.

Сердце пропустило удар. В памяти, как наяву всплыло смеющееся лицо. Пальцы, плетущие украшение. Стук рассыпавшегося бисера. Гневный оклик:

–Что ты натворил?! Я же к сроку не успею!..

–Ну и леший с нею!.. – и вкус ее губ – горький и сладкий одновременно…

Ния медленно повесила длинное ожерелье – грибатку на шею пленнику, ласково погладила его по груди:

–Твоя последняя награда, советник. Царь Ниян держит свое слово, – женщина отступила на шаг, а с черного трона послышался злой, каркающий голос:

–К Злодию в пещеру его! Уж ее–то стены не пробьет!

 

***

Если Маше не изменяли склероз, маразм и амнезия, суседко – это кто–то вроде домового. Чем он там от классического отличался, Кощеева невеста не знала. Впрочем, это ведь не важно? Главное, чтоб лекарства на местных пациентов как полагалось действовали.

Хозяева встречали важных гостей у самых ворот. Приняли с поклонами, проводили к накрытому столу.

Маша поняла, что сейчас все закончится таким же пшиком, что и у Соловья. Сперва часик за столом посидят, потом – несколькими словами перекинутся, а Маша даже ничего и сделать–то не сможет!

Пора было брать дело в свои руки.

–А где Вук?

Родители – невысокие и все такие квадратные люди (у Маши даже язык не повернулся бы их гиперстениками назвать – слишком уж они были одинаковы и в высоту, и в ширину) – переглянулись – Орлова тут как–то напряглась – и женщина – круглолица, румяная – улыбнулась:

–Да с детишками другими, на улице. Дворский ему сегодня отгул дал.

У Маши на языке крутился вопрос – с сохранением зарплаты? – но женщина благоразумно его проглотила, просто попросив:

–А позовите его, пожалуйста?

Мужчина с поклонами выскользнул наружу, а Кощей хмуро спросил:

–В Ночной храм с утра водили?

–А как же, мой царь! – всплеснула руками хозяйка. – Едва третьи петухи пропели, к Белобогу его и сводили, чтоб и добрые, и злые наветы снять.

У Кощея камень с души упал. Но уточнить все же стоило:

–Сняли?

–Лютогост ключевой водой умыл, Жизнобуд вокруг статуи Белобога обвел, Дреме жертву принесли… Волхвы сказали – чист сынок. Ни проклятья, ни благословения, ни сглаза, ни урока нет на нем.

По крайней мере, не сильно проклял. С первого раза снять удалось. Хуже было б, если б несколько дней продержалось – бессонницу ведь каты как пытку используют… Мальчик еще легко отделался.

А хозяйка продолжила:

–Под вечер хотим еще к шепотухе с соседней улице сводить. Пусть своим глазом глянет.

Вернулся хозяин. Привел за руку веселого конопатого мальчишку.

Царь прищурившись, окинул Вука долгим взглядом. Вчерашнего проклятья на ребенке действительно не было. На грани виденья, если смотреть боковым зрением на плечах мальчишки виднелась черная накидка, но это так, мелочи, последышек не стершийся. Пара дней – с утра росой умыться, в ключевую воду окунуться – и это уйдет. А аспид, мутивший ребенку вчера голову – пропал. И это самое главное.

У Маши тоже от сердца отлегло.

Ребенок явственно чувствовал себя намного лучше по сравнению со вчерашним.

Осмотр тоже не занял много времени. Даже родители пациента не спорили, не мешали.

Состояние удовлетворительное, сознание ясное, активный, признаков интоксикации нет, видимые функциональные нарушения систем организма не видны… В общем, можно жить спокойно.

Орлова уже даже к дверям повернулась, когда родители ребенка забеспокоились, кинулись в ноги Кощею:

–Пожалуй к столу, царь – батюшка! Не побрезгуй!

Пришлось задержаться…

 

***

Сколько ударов он получил, пока полуживая – полумертвая лавина несла его прочь от Нияновых хором, Змей и не пробовал сосчитать. Первое время он пытался еще оборотиться в огненный всполох, но ледяные руки цеплялись за одежду, впивались в кожу, гасили едва начинающее разгораться пламя, раз за разом сбивая покуда живой огонь.

Их было много… Слишком много…

Истерзанное тело бросили на каменный пол пещеры, загрохотали тяжелые засовы…

Тело била крупная дрожь – мужчина все никак не мог добраться до того источника огня, что вечно жил в нем. Казалось, на месте сердца застыл осколок льда. Крупный, с кулак величиной – и с каждым вздохом лишь увеличивавшийся в размерах.

Советник с трудом перекатился со спины на бок. Некоторое время лежал неподвижно, пытаясь загнать новые вспышки боли как можно глубже, дальше, отстраниться от них.

Сесть удалось лишь с третьей попытки. Кружилась голова. Во рту стоял металлический привкус. В царившем в пещере мраке не было видно ни зги.

Пленник зло сдернул с шеи ожерелье – грибатку, размахнулся – отшвырнуть ее подальше…

И вновь всплыло перед глазами… Женское лицо – веселое, смешливое… И оно же – изможденное, осунувшееся… Алое платье… Шилось на свадьбу… И комья земли, летящие на тяжелую крышку домовины…

Не выкинул, намотал плетенку на левое запястье – у ладони закачалась розетка из шерстяной нити.

Огненный Змей медленно поднял руку: на ладони вспыхнул крошечный, с ноготь величиной чадящий и плюющийся искрами огонек – на большее сил не хватило. Неверное, дрожащее пламя осветило слишком уж небольшой участок пола…

На то, чтоб встать без чужой помощи – сил не было. Змей поднял руку с огоньком повыше, силясь разглядеть ближайшую стену… Разглядел. Не меньше двух аршинов до нее.

С трудом сдвинувшись в сторону, мужчина дополз до стены, опираясь на нее, встал…

Пора было выбираться отсюда.

Личину мужчина и пытаться надеть не стал. Смысл–то? Кто тут кроме Злодия его лицо увидит? А сами чары только силы лишние заберут…

Держась рукою за стену, советник осторожно двинулся вперед. Под сапогом что–то хрустнуло. Огненный Змей опустил взгляд – под ногой лежала раскрошившаяся кость. Поодаль скалился белоснежными зубами отполированный временем череп.

Мужчина вытер рукавом разбитые в кровь губы и прошипев:

–Врешь, не возьмешь, – шагнул вперед.

Сейчас важнее всего было выбраться. Добраться до выхода. Вырваться на свободу.

И он справится. Не имеет права не справиться.

…С каждым шагом обглоданных костей под ноги попадалось все больше. Если в начале Огненный Змей старался ступать мимо, то потом он уже попросту сдался. По большому счету, получалось, что сейчас он идет вглубь пещеры – и это ошибка, но, если ворота, через которые его зашвырнули сюда, сейчас заперты, какой смысл спешить к ним?

Насколько все было проще, будь у советника возможность перекинуться. Пару раз оборотишься и раны все пройдут… Но ведь для того, чтоб облик сменить, силы нужны! А их у Огненного Змея сейчас просто не было… Он и вперед–то шел из одного лишь упрямства. Да и то лишь потому, что осознавал: остановится – упадет.

А позволить себе это мужчина не мог.

Жилище Злодия уходило куда–то вглубь и вдаль. Были бы силы взлететь – и все было бы намного проще: абсолютно закрытой пещера быть не могла, и воздух откуда–то должен был поступать, и самом Злодию было бы проще вылетать, а не выходить, через те врата, которые сейчас закрыли.

Впереди, в неверном дрожащем свете огонька показалась какая–то неопрятная куча. Для Злодия – слишком мала, всего пару–троку вершков от земли.

Мужчина медленно приблизился к ней, ковырнул носком сапога находку.

–Кто здесь?! – резко выдохнула она и села.

Змей брезгливо–жалостливо рассматривал обнаруженное существо: истощенный, сухонький серокожий человечек со свиным пятачком вместо носа. На измученном сморщенном лице болезненно блестели бусинки глаз.

Незнакомец мотнул головой, прикрыл ладонью лицо, сквозь пальцы разглядывая молчаливого советника… и вдруг взвыв в полный голос, вскочил, кинулся к мужчине, обнял:

–Живой! Живой человек!

Росту он оказался невысокого, до груди Змею едва доставал.

–Да не ори ты, – поморщился Змей. Объятья оказались неожиданно крепкими, задетые ребра протестующе заныли. – Злодия привлечешь.

О том, что хозяин этих мест давно мог разглядеть его пламя, советник предпочитал не думать.

–Та его сейчас здесь нет! Улетела куда–то тварь крылатая! – охотно пояснил новый знакомец, отстраняясь и почесывая голову. Советник разглядел на макушке, меж кудрявых волос крохотные коровьи рожки.

Кузутик. Самый что ни на есть настоящий кузутик.

Каким только ветром его в пекло занесло?

–Ты чьих будешь? – нетерпеливо поинтересовался Змей.

–Богшей меня кличут. Из деревеньки Суруша близ Светлояр–озера.

И вот где–то Змей уже это имя слышал…

–Оказался здесь как?

–А леший его знает! Заснул дома, глаза открыл – уже здесь, – охотно пояснил кузутик.– Четвертый месяц здесь сижу, за скелетами от Злодия прячусь, влагу со стен слизываю… А ты то сам, кто будешь? – хлюпнул носом–пятачком кузутик.

–Советник царский. Огненный Змей.

–Советник?! Сам советник?! Да ты что?! Да мы ж… Да мы ж теперь!.. Ух мы им всем покажем! – счастливый кузутик вскинул голову… и улыбка сползла с его лица: – Ох ты ж… Это что с лицом твоим, советник? Не уж то к кату тебя кидали?

Змей дернул сохранившимся уголком рта:

–Можно и так сказать.

Богша помолчал, обдумывая ответ, а потом тихо и жалостливо спросил:

–Больно?

–Терпимо, – огрызнулся мужчина. Начнешь себя жалеть – прямо здесь и свалишься. И решил к делу перейти, чтоб время зря не терять. – Злодий отсюда как улетает?

–Крыльями машет и летит!

Ответ был просто великолепным. Змей, правда рассчитывал получить что–то более конкретное.

–Куда летит?

–Да вперед, в сердце пещеры! Там окошки наружу у него есть.

–Пойдем, покажешь.

…Темный ход пещеры уводил вглубь горы. Каменный коридор петлял змеею…

Внезапно впереди показался бледный свет, и Богша мотнул головой:

–Там…

Змей сжал кулак, гася, впитывая ценное пламя и шагнул вперед.

Ход вывел пленников в огромную пещеру. Свет – сине–алый холодный – лился через многочисленные дыры в потолке, а пол устилал ковер из костей…

–Вот, советник, – печально вздохнул Богша. – Здесь Злодий и пиршества свои ведет, а через щели вылетает…

Змей с трудом поднял голову: стены гладкие, как отполированные – даже были бы силы, не взобрался, тут только лететь можно, да как только во всполох перекинуться, если на ногах еле стоишь?

Льющийся сверху мертвенно – бледный свет закрыла огромная тень.

–Злодий летит… – испуганно пискнул кузутик, отступая в темноту, готовясь в любой момент умчаться прочь по коридору.

Змей тоже отошел на несколько шагов назад. Сейчас главное – не бежать. Главное – собраться с силами и сообразить, как выбраться…

Массивное тело влетело в пещеру через одну из расщелин. Потолок находился так высоко, что Злодий казался размером с человека, но Огненный Змей слишком хорошо знал, каков же он на самом деле…

–Залечил крылья, тварь! – прошипел мужчина.

Земля содрогнулась от мощного удара, и на ковер из обглоданных человеческих и звериных костей опустился огромный трехголовый ящер. На серой чешуе выступили зеленые пятна гнили, из дыр в шкуре торчали обломки ребер.

Злодий повел средней головой, прищурил глаза, затянутые слепою белесой пеленой, выдохнул струйку синего, мертвого пламени:

–Кто с–с–с–сдесь? Наф–ф–фь… Ш–ш–ш–шивая плоть…

–Вот и смерть наша пришла! – испуганно пискнул кузутик из–за спины советника.

Огненный Змей недобро ощерился:

–Это мы еще посмотрим. Я себе разрешения умирать не давал.

 

***

 

«Проведывание малолетнего пациента» затянулось на большее время, по сравнению с тем, которого ожидала Маша. Женщина предполагала, что за столом они посидят, ну, пол–часа, ну, час… Но каково же было ее удивление, когда выйдя из терема Орлова вдруг обнаружила, что во дворе уже сгущаются сумерки.

Часов восемь – девять вечера, не меньше.

И куда только время делось?

–Вот леший! – тихо ругнулся за спиной Кощей.

Похоже, царь тоже не ожидал, что прошло столько времени.

Впрочем, уже через пару мгновений Маша услышала резкое:

–Едем!

Ночевать не дома Кощей явно не собирался.

Всю обратную дорогу мужчина хранил молчание. Орлова заговорить с ним так и не решилась. Видно же, что голова чем–то важным занята, а Маше сейчас что его беспокоить? «Ой, посмотри, какая бабочка красивая полетела?» или «Ой, собака! Пушистая!» Ну, бабочка. Ну, красивая. Ну, собака. Ну, пушистая. И что? Отвлекать человека от раздумий – пусть он даже, может, и не совсем человек, раз Кощей Бессмертный – и изо всех сил показывать, что твои тараканы в голове порой очень успешно умеют включать внутреннюю блондинку?

Даже когда особо к этому не тянет, а просто хочется вот так сидеть, прижавшись щекой к груди, слушать мерный стук сердца и, закрыв глаза, стараться не обращать внимания ни на какие кочки…

Забавно. Бессмертный. Смерть на конце иглы. А сердце бьется. Ритм сокращений в норме, тоны ясные и чистые, патологические шумы отсутствуют…

 Нет, понятно, с медицинской точки зрения было б странно, если б было наоборот, и Маша ничего бы не услышала – малый и большой круг кровообращения никто не отменял... А вот со сказочной: странно все–таки слышать сердцебиение…

Путешествие закончилось намного быстрее, чем сама Маша того ждала.

Сперва Орлова почувствовала, что конь остановился и можно уже не бояться, что в любой момент навернешься головой вниз о камни. В спину пока что никто, слава богу, не подталкивал, так что Маша решила и глаза не открывать. Вот так посидишь – посидишь… Глядишь, тебя после этого, как в детстве на ручках в кровать отнесут.

Если, конечно, не столкнут с седла раньше.

Над головой послышалось осторожное покашливание:

–Царевна?..

Орлова подняла голову, встретилась взглядом с Кощеем… Женщине очень хотелось ответить в стиле Васеньки – «Ась?»

–Спускайся, царевна, – мужчина мотнул головой в сторону.

Орлова покосилась туда, куда указывал царь, разглядела протягивающего руки рынду – и лишний раз пожалела, что фокус с «вцепиться и не отпускать» второй раз уже вряд ли пройдет.

Тем более, что в спину уже не толкают, а вежливо предлагают. Ну, почти вежливо.

И даже обещают не уронить.

Кажется.

И это самое «кажется» здесь ключевое слово.

Хотя бы потому, что никто ничего не обещает.

И, похоже, даже замуж звать передумал… А то вот два дня назад спросил – и полнейшая тишина…

 Нет, конечно, это все можно объяснить: Кощей только что говорил о том, что все три мира – Явь, Навь и Правь – могут попросту рухнуть и в таких условиях – малость не до свадьбы. Но стоило, может быть, хотя бы сказать об этом! А то Маша уже как–то настроилась на белое платье и все такое прочее… А когда жених молчит, как партизан перед расстрелом, начинаешь сомневаться, что что–то вообще получится.

Может, он пошутил? Или передумал…

…У царя голова была занята совсем другим. Спешившись вслед за царевной – пора бы уже перестать ее с собой возить. Или в возке пусть ездит, или пешком ходит, – мужчина хмуро поинтересовался:

–До терема своего сама дойдешь? Или челяди проводить?

Маша вздохнула:

–Дойду, – сейчас вроде бы еще не особо темно. А голова у нее вчера кружилась именно после заката.

По большому счету, у нее недавно появился еще один пациент – Огненный Змей. Вот только от первой медицинской помощи он отказался, и Орлова очень сомневалась, что сможет сейчас, когда темнеет, найти, где советник живет.

Опять же. Тут, судя по всему происходящему, царствует махровый Домострой, и передовые идеи феминизма пока не известны, а значит, если Маша поздно вечером начнет блукать меж теремов и спрашивать: «А где тут живет советник?», ее могут совершенно неправильно понять.

Остается только дождаться утра и уже тогда заняться пусть и запоздалым, но оказанием первой помощи.

И будем надеяться, что до этого времени мужчина не умрет.

Вот почему такая невезуха, а? Стоило Маше попасть в эту неправильную «сказку» как местный лекарь тут же куда–то пропал! Уехал, мол, в свой Китеж! Не мог подождать пару недель? Что там его за нетерпячка била?

…Проводив взглядом царевну, Кощей устало потер пальцами глаза. За прошедший день потеряно уйма времени… И не сделано практически ничего полезного. Только что к прабабке съездил. Да и то ее предсказания ничего толком не дали. Что делать, куда бежать, за что хвататься… Множество вопросов, в итоге превращающихся в один – как спасти рушащийся мир? – и ни одного ответа.

Еще и царевна… Что вот с ней делать? Нет, ну жениться – это понятно. Вообще – зачем она нужна? Что, без нее вообще никак нельзя было прожить?

Советник ведь знает намного больше, чем говорит…

Хотя… Огненный Змей ведь совсем недавно в библиотеке царской сидел. Может там удастся что–то найти, какие–нибудь бумаги, летописи старинные?

Никто, конечно, и не говорит, что можно будет мгновенно найти ответ на вопрос, как спасти Мировое Древо, но ведь какие–то намеки все равно должны быть…

И кстати, к слову о Древе и его гниении. Нужно будет обязательно завтра уточнить, что там на границе Нави творится. Все ли спокойно, или Ниян уже готовится напасть?

…Значиха – книгочея, отвечавшая за царскую библиотеку, встретила на пороге, в пояс поклонилась:

–Нужно что с меня, мой царь? Ученики заняты все, поручение советника выполняют, по волотам царские указы просматривают. Часть нашли, но все еще ищут.

Кощей поморщился: за всеми этими треволнениями у него совершенно вылетел из головы спор Усыни с Дубыней.

–Все еще здесь?

Значиха – статная крепкая женщина с пепельно–седыми волосами (явно из вунтерих) – только руками всплеснула:

–Да что ты, мой царь? День к закату клонится, спать все пошли: с книгами ведь при лучине не поработаешь – искра упадет, все огнем пойдет. А так в бумагах рыться – только глаза ломать.

Вот сам царь как раз–таки об этом не подумал…

Но отступать уже было поздно. Тем более, что сам царь в темноте видел. Не так хорошо, конечно, как манилка какой или крикса, но да, пока солнце за горизонт не уйдет, резы рассмотреть сможет.

–Иди, – махнул рукою мужчина, – я сам здесь разберусь.

Книгочея звякнула толстой связкой на поясе:

–Тома некоторые к полкам прикованы.

Кощей только отмахнулся:

–Давай ключи, и можешь идти.

Женщина низко поклонилась.

…Царь долго бродил между полок, вглядываясь в кожаные корешки книг. Конечно, значиху можно было оставить здесь, она бы подсказала, где искать нужные бумаги… Да только знать бы, что сейчас нужно?! Какие инкунабулы листать, какие пергаменты перебирать…

Тут не знаешь даже, что за письмо тебе пришло, и куда оно делось! Что уж там про все остальное говорить…

Остановившись подле одного из шкафов, царь задумчиво провел ладонью по сафьяновым корешкам. В палец впился какой–то острый шип, и мужчина, тихо ругнувшись, отдернул руку. На коже выступило пятнышко крови.

Кощей, недолго думая, вытер палец об одежду и потянулся за томиком. Может, ничего особенного в нем и нет, но почему–то металлические накладки с сафьяна отошли, раз палец занозил. А раз так – либо переплет плохо сделан, либо книгу часто брали.

Толстая инкунабула была из тех, о которых говорила книгочея – к полке ее, конечно не приковали, но тяжелый замок, запечатывающий страницы, висел. Подобрать нужный ключ удалось с третьей попытки.

Кощей тревожно покосился на темнеющее небо за окном. Скоро солнце вообще за горизонтом скроется – и тогда точно ничего не разглядишь – при всех своих талантах.

Наскоро перелистнув несколько страниц, мужчина пробежал взглядом убористые строчки.

Украшенные орнаментами начальные резы, миниатюры на полях…

Летопись о старых годах. О тех веках, что прошли еще до Сотворения Мира.

Интересно, не эту ли книгу Огненный Змей читал в первый день, как Кощей царевну из Яви похитил? Больно уж инкунабула по размеру да толщине похожа.

Мужчина перелистнул еще несколько страниц.

Знакомые фразы, знакомая история… Три мира, созданные Родом из разбитого мирового яйца: Явь, Правь и Навь. И правит Навью мертвый царь – царь Ниян. Служит ему верно челядь живая и мертвая. И мир магии – лишь часть от мира мертвых… И заглядывается мертвый царь на Явь и Правь, думает свою власть на мир людей и богов распространить…

И восстание, поднятое теми, кто еще оставался жив, теми, кто не перешел грань между жизнью и смертью, не застрял на ней навечно.

И граница, поставленная на Пучай–реке между миром живых – Навью и миром мертвых – Пеклом.

И первый царь, надевший железную корону…

Царь Кощей.

Семьдесят пять веков с лишком от Сотворения Мира между Пеклом и Навью прошло… Несколько поколений правителей Нави сменилось…

Дурной мир лучше доброй ссоры.

Но многие века нет между Навью и Пеклом ни того, ни другого.

Поднимает голову мертвый царь, рвется в бой Маровит, выдыхает ледяное пламя Злодий… Перемирия длятся несколько месяцев, не больше. Переменится луна к новолунию, и вновь на берегу Пучай – реки кипят бои…

Следующие страницы были вырваны.

Кощей медленно провел кончиками пальцев по торчащей бумаге.

Который раз он уже смотрел эту летопись? В первый раз еще в детстве листал. У отца все выведать пытался, что на вырванных страницах может быть. А тот молчал да глаза отводил.

Только рассмеялся как–то, когда уже сын постарше стал, а вопросы все те же остались. Усмехнулся печально, взлохматил ладонью волосы отроку и обронил: «Эти листы, еще когда я юнцом был, вырваны были. И отец мой то же самое мне сказывал…»

Кто вырвал страницы? Когда? Зачем?

Мужчина провел кончиками пальцев по самому низу страницы, вглядываясь в последние перед вырванными листами строчки.

«…Похитив царевну, замуж ее кликал…»

На резы, украшенные орнаментом упал луч заходящего солнца. Царь покосился на окошко.

А ведь кстати, к слову о царевне.

Жениться, мужчина особо, конечно, не стремился, но ведь позвать царевну надо три раза… За этой беготней уже два дня потерялись. А так можно будет позвать и побыстрее от нее избавиться.

Советник ведь, кажется говорил, что ночью свататься нельзя. Но солнце еще не закатилось, сумерки только стоят. А значит можно быстро наведаться к невесте, быстро спросить, быстро получить ответ…

Вот только каким он будет?

А если она опять согласится?

И страницы из книги вырваны… Листов пять, не меньше…

Но ведь отец царевен похищал, жили они в Нави. Значит, по крайней мере, в этом Огненный Змей не соврал, есть такая традиция…

В любом случае, до заката – всего ничего осталось. Только и хватит времени, чтоб до терема царевны дойти, вопрос задать да обратно вернуться.

И даже если она вдруг согласится…

Нельзя же сразу сказать, что все так уж плохо!

Останется ведь еще третья попытка!

 

***

Васенька на этот раз появляться отказался. Хихикнул из–под постели:

–А надо? Баиньки уже давно пора!

Когда Маша заглянула под кровать, все что она обнаружила – это лишь свалявшуюся пыль. Похоже, в хоромах царской невесты подметали плохо. А то и вовсе ничем таким не озабочивались.

Хорошо хоть, мыленка, про которую вчера говорили, и в которую таки решилась зайти Маша, прежде чем пройти в свою спальню, оказалась самой что ни на есть обычной русской баней. Причем баней на этот раз хорошо истопленной, готовой к применению

А раз так, то почему бы и нет? Тем более, что за свою жизнь Орлова пару раз в бане была, что тут и как делать знала.

Голову на этот раз она решила не мыть…

Орлова вздохнула и присела на сундук, опершись спиною о стену. Рядом, на крышке сундука лежала, небрежно брошенная скатерть–самобранка. То ли с утра не убрала, то ли Васенька из сундука вытащил.

Из–под складок ткани выглядывало что–то блестящее. Маша осторожно отодвинула материю: солонка. Серебряная, тяжелая, до краев наполненная.

Нет, ну точно Васенька скатерть доставал и назад не убрал.

–Василий!

–Ась? – мурлыкнули из–под кровати.

–Будешь в сундуке рыться, на место все ложи!

–Ладненько!

Маша вздохнула, поставила солонку на крышку рядом с собою, откинулась назад, оперлась спиною о стену. Неудобно зажала при этом волосы. Пришлось высвобождать отросшую косу, перебрасывать ее со спины на грудь. И как в старину с такой радостью вообще жили? Неудобно же…

И вот почему–то родилось нездоровое подозрение, что отрезать это вот счастье не получится. Нет, точнее не так. Ножницы, естественно, никто не отменял, но вряд ли столь резкое изменение прически поймут и оценят. Особенно, если отрастили эту самую косу столь внезапно, а до этого еще и неправильно реагировали на ее отсутствие.

То, что отращивали одни, а реагировали другие – это мелочи и к делу не относится.

Сейчас важнее другое.

В принципе можно подвести итог: сегодняшний день был попросту потерян зря. Что Маша успела сделать? Сходить к местной Бабе–Яге, навестить ловчего и проведать заснувшего мальчишку.

Если бы она дома обход территории с такими результатами делала, ей бы уже давно грозило увольнение.

Особенно, если добавить, что у нее в середине дня появился новый пациент – явно тяжело пострадавший – а Маша не предприняла никаких попыток его осмотреть и ему помочь.

Увольнение с волчьим билетом.

В дверь тихонько постучали.

Орлова вскинула голову. Что за ерунда? Кого там принесло?

Жених потенциальный вроде раньше не стучал, сам заходил.

Дверь едва слышно скрипнула, отворяясь.

На пороге стоял Кощей.

 

***

Сумерки сгущались над столицей. Серая дымка окутывала раскиданные по двору терема, закат окрашивал стены алыми красками, разноцветные птицы, выписанные на гладких стенах казались живыми…

В царских хоромах было безлюдно – слуги разбежались по своим делам. Из гобелена с изображением сцены охоты медленно выступила прозрачная тень. Повела пустыми глазами, выискивая что–то важное по углам и закоулкам и постепенно обретая плоть и кровь.

Обнаженная девушка неслышно ступала по ковру. Изящные щиколотки, крохотные, узкие ступни... Ее босые ноги не оставляли следов на мягком высоком ворсе,

Сделав несколько шагов, зазовка остановилась, неловко, по–птичьи, под странным углом склонив голову и словно прислушиваясь к чему–то. Медленно подняла руку: с черных, отслаивающихся ногтей стекала темная дымка. Струясь по воздуху, она рассеивалась легким туманом... В соседней комнате тихо всхлипнула и неловко повалилась набок пришедшая зажечь свечи и мгновенно заснувшая заряла. Слуги, расстилающие в трапезной скатерти к ужину, один за другим рухнули на пол....

Зазовка шумно втянула носом воздух, принюхиваясь, выискивая свою жертву... Замерла, уставившись пустыми черными глазами в стену. И резко шагнула вперед, в несколько шагов – прыжков преодолев комнату и легко просочившись сквозь стену – ее цель находилась в другом тереме.

 

***

 

Мертвый ящер медленно поводил длинными шеями, вглядываясь слепыми глазами в темноту уходящего вглубь горы тоннеля:

–Вых–х–ходи, ш–ш–шивая плоть… Я чувс–с–ствую твой за–а–апах–х–х.

Кузутик испуганно пискнул, вжимаясь спиною в стену, готовясь в любой момент сорваться с места, рвануться как можно дальше от надвигающейся смерти… Только вот тогда шансов скрыться от нее не было совсем.

Огненный Змей схватил за руку перепуганного Богшу и прошипел:

–Стой, не дергайся!

–Съест же! – испуганно выдохнул кузутик.

–Побежишь, вернее погибнешь! На шум кинется!

Кузутик жалобно хлюпнул носом:

–Он же сказал, что чует нас!

–Брешет, – отрезал Змей. – Только на слух… И если разговаривать тихо… – он оборвал речь на полуслове: Злодий, еще недавно поводивший средней головой из стороны в сторону, замер, уставившись пустым взглядом в темноту – явно что–то услышал.

–Вых–х–ходи, ш–ш–шивая плоть! Я с–с–снаю, ты с–с–сдес–с–сь!

Под этим злобным немигающим взглядом у кузутика сдали нервы. Богша попытался отступить на шаг в темноту, под сапогом хрустнула чья–то кость…

Голова на длинной шее метнулась вглубь коридора, челюсти угрожающе щелкнули в воздухе… Злодий промазал самую малость: советник успел рвануть кузутика за руку, прижать спиной к стене, буквально вдавив собою Богшу в стену. Покрытая пятнами плесени голова огромного ящера качалась возле самой груди мужчины: чуть повернется Злодий, чуть пошевелится и ноздрями заденет ткань кафтана…

Огненный Змей сжал зубы. Ядовитое дыхание мертвого чудовища ледяным пламенем струилось по пещере, обжигало кожу. В горле запершило – еще несколько мгновений, и не выдержишь, закашляешься…

За спиною тихонько скребся, царапая пальцами стену, перепуганный кузутик. Из–под содранных ногтей выступила кровь…

Сейчас бы скомандовать ему, приказать затихнуть, но Злодий рядом – скажешь хоть слово: погибель ждет.

Насколько все было бы проще в Нави. Ведь сражался же с ним уже, рвал истлевшие крылья мертвого чудовища, пламенем сжигал гниющую плоть… А здесь… Здесь, кажется, даже воздух выпивает все силы, каждый вздох кружит голову… Выбраться бы из этой пещеры, и может, сорвавшись сверху, удастся обратиться в полете во всполох. И Богшу–кузутика за одно с собой прихватить, сколько он здесь по закоулкам прятался…

Левая голова Злодия ткнулась в стену подле самой руки – чуть пальцами пошевелишь и чешуи коснешься – а затем медленно сдвинулась назад, вглубь пещеры. Следом за нею потянулась и средняя. Мертвый ящер отступил на несколько шагов, остановился в центре грота:

–Я ведь знаю, ш–ш–што ты с–с–сдес–с–сь! Наф–ф–фье отродье… Я дос–с–стану тебя… Я чувс–с–ствую твое дыхание… Я с–с–слышу твои шаги…

Огненный Змей вскинул голову.

Слышит? А ведь это прекрасная мысль. Может получиться.

За спиной тихонько всхлипнул кузутик. Советник отстранился от стены, выпуская своего невольного напарника

–Не дергайся, – прошептал Змей.

–Съест он нас, ох, съест! – чуть слышно заскулил Богша, закрыв лапками глаза.

–Нишкни! – Змей прищурился, разглядывая тени за спиною Злодия.

Вон та куча костей сойдет. Главное, чтоб все получилось…

Советник приоткрыл рот: эхо невнятного говора зародилось в глубине пещеры, прошелестело вдоль стен, зашуршало разбросанными костями…

–Ты с–с–сдесь! – взревел Злодий, разворачиваясь к выбранной куче. – Слыш–ш–шу тебя!

Ледяное мертвое пламя смело выбеленные остовы.

Советник ухмыльнулся сохранившимся уголком рта. Сработала! Безумная, совершенно безумная идея сработала!

Теперь осталось придумать, как это обернуть себе на пользу.

Измотать Злодия ложными шорохами? Там – эхо, там – шум шагов, там – голоса?.. Сил может не хватить. И так голова кружится и руки дрожат… Хорошо хоть до сих пор на землю не свалился.

Нужно как–то вырваться наружу…

Новое эхо прогрохотало косточками по полу пещеры, и Злодий развернулся на звук, рванулся к невидимому источнику шума.

Богша радостно захихикал:

–Так тебе и надо, гадюка подколодная… Вечно нас ловить будешь!

Огненный Змей бросил на него свирепый взгляд: столько стараться ради того, чтоб какой–то идиот все испортил, заставив Злодия обратить внимание на себя?!

К счастью, за собственными шагами мертвый ящер шепота кузутика не расслышал. Повернулся спиною, мощный хвост хлестнул по стене, на спине меж крыльев истлевшая плоть чуть разошлась…

А ведь он туда ни одной из трех голов не дотянется. Если отвлечь внимание да успеть туда забраться…

А если не успеешь – тебя попросту по стене размажут.

Либо можно попросту умереть от голода и слабости.

Выбор не особо велик, верно? Умереть сейчас – или умереть чуть позже. И не известно, что хуже.

–На счет «три» побежишь со мною, – прошептал Змей

Кузутик округлил глаза:

–Куда?! Зачем?!

Новый шепот эха, новый треск костей по пещере, шаги, стук каблуков… Злодий развернулся на шум…

–Три! – Змей, поскальзываясь на обломках, рванулся вперед. Кузутик, неловко загребая длинными лапками, поспешил за ним.

На создание человеческого голоса сил не хватило: птичий крик проявился–где–то в глубине грота, заставив Злодия всеми тремя головами повернуться на шум. И все бы ничего, да только хвост, по которому можно было забраться наверх, тоже сдвинулся с места.

Советник сжал зубы. Успеть, добежать. Сейчас это главное.

Каблук скользнул по чешуе. Вперед, только вперед.

За спиною послышалось невнятное всхлипывание. Мужчина развернулся, протянул руку:

–Хватайся!

Розетки сплетенной грибатки закачались у запястья, тонкие пальцы кузутика скользнули по гарусным нитям…

Новое эхо, прошедшее по пещере, заставило Злодия рвануться на звук, хвост огромного ящера, на котором сейчас стоял Огненный Змей, качнулся в сторону, и кузутик самую малость не успел ухватиться…

–Держись, леший тебя раздери! – Змей потянулся к падающему на землю Богше...

Но в этот миг Злодий вновь развернулся, мощная лапа втоптала хрупкое тельце в землю…

Советник медленно опустил руку.

А мертвый ящер решил, что дело сделано, повел огромными крыльями – и мужчина, упрямо сжав зубы, пополз по чешуе наверх, к спасительному участку между крыльями Злодия: уж туда ожившая падаль, даже если догадается, что погибли не все, точно не дотянется.

А уж простых прикосновений к омертвевшей коже нияновский зверь точно не чувствует. Во многих боях проверено. Только удары, только боль… А бить сейчас Огненному Змею–то и нечем было, сил не хватало...

…Взмывшая в воздух туша пронеслась подле стен пещеры, рванулась к одной из многочисленных трещин – Злодий решил, что избавился от внезапных гостей и вздумал проветриться – и через несколько минут над головой разверзлось бескрайнее небо Пекла.

Леший его знает, куда дальше мертвый ящер полетит… Змей выгадал миг, когда небо уже казалось ближе земли и шагнул вперед, со спины летающей стерви. Терять уже все равно было нечего, даже если облик не успеет изменить.

Перекинуться в огненный всполох он смог лишь у самой земли.

 

***

 

 Нет, в принципе, все происходящее было вполне объяснимо: кому, кроме потенциального жениха шастать по вечерам по комнатам царской невесты? Только вот зачем он вообще пришел – особо страстными чувствами будущий муж явственно не пылал, а значит… А значит вообще ничего не понятно, что здесь вообще творится.

–Драсте, – только и смогла сказать Маша. Не спрашивать же напрямик – а зачем ты сюда приперся? Пять минут назад ведь виделись!

–И тебе не хворать, царевна.

Кажется, до простой идеи «поздороваться – это просто форма приветствия» здесь еще не додумались. Как, впрочем, и до мысли о том, что если уже сегодня виделись – здороваться не обязательно.

–Что–то случилось? – осторожно поинтересовалась Орлова. Может, врач понадобился – тому же советнику хуже стало или у ловчего ухудшение пошло. И сразу тогда станет ясным, насколько правдивы мысли о волчьем билете.

Мужчина мотнул головой:

–Да нет, все в порядке.

Ну, значит, увольнение не грозит. Скорее, учитывая явный дефицит медперсонала в одной отдельно взятой Нави, будет пропесочивание завотделением и начмедом. Кто здесь эти должности кроме самого Кощея занимает? Раненый советник? Или тот, теневой, – как там его? дворский? – который имя мальчишки назвал?

А царь на миг закусил губу, словно задумавшись о чем–то или не решаясь на что–то и хрипло обронил:

–Душно здесь у тебя, царевна. Воздуха нет.

Маша мотнула головой в сторону окна:

–Заклинило, не открывается. Даже не проветришь.

Кощей молча шагнул вперед, провел ладонью по резному наличнику, легонько толкнул створку – и в комнату ворвался прохладный вечерний ветерок.

Маша удивленно охнула: вот как он это сделал? Силы никакой не прилагал, не давил, не тянул – а вот раз, и все получилось! Хочешь – не хочешь, а в магию поверишь, даже если после всего увиденного еще какие–то сомнения оставались.

За окнами сгущались сумерки, пронеслась легкая тень – летучая мышь промчалась у самого окна. Говорят, их можно ловить на обрывок белой ткани, – всплыло вдруг в голове, – только вот зачем Маше сейчас летучая мышь нужна? Бэтмэна выращивать?

–Спасибо, – улыбнулась молодая женщина. – А то жарко, дышать нечем.

Кощей дернул уголком рта – уж он–то точно знал, почему окно вдруг перестало открываться. Сейчас, правда, уже можно было не беспокоиться: царевна на божевольную дуреху не похожа, оземь кидаться из терема не собирается, можно не беспокоиться.

А вот закат за окном уже в алые цвета все небо окрасил. Пора побыстрее вопрос задать, за которым сюда пришел, да и идти со спокойной душою. А то еще один день потерян будет.

Трудность, конечно, в том, что не знаешь, как тебе царевна ответит. Ведет она себя малость не так, как обычные девы из Яви, может и второй раз не подходящий ответ дать… И вот почему–то Кощей уже и сам не знал, что же он хочет услышать – нет или, все–таки, да?

–Царевна, я…

–Маша меня зовут, – не выдержала женщина. – Сколько можно «царевна, царевна…» Царевна из меня, как из слона балерина.

Что бы там Маркиз не понапридумывал.

–Марья…

–Мария, – не удержалась, поправила она. Хотя, пожалуй, и смысла–то в этом никакого не было.

А он вдруг согласился, медленно кивнул:

–Мария, я… хотел спросить…

Что там именно хотел спросить Кощей, осталось для Орловой тайной. Нет, какие–то подозрения у нее были, н выяснить, правдивы ли они – так и не удалось. Еще не отзвучали последние слова, а сумрак в комнате вдруг, в одну секунду, стал плотным, удушающим, растекся болотным маревом… И из мрака, растекшегося по комнате вдруг выступила обнаженная женская фигура… Длинные волосы служили незнакомке единственным одеянием, чернота плескалась в пустых глазах, на белоснежной коже проступили пятна трупной прозелени…

–Девушка, вы хотя б белье нижнее надевайте! – не выдержала Маша. – А то отморозите себе, все что только можно! И вообще, когда заходите, стучать надо – или вас этому не учили?

Незнакомка медленно повернула голову к Орловой: оглушительно громко хрустнули шейные позвонки.

–О! – радостно подытожила Маша. – Уже с позвоночником проблемы! Не обратитесь вовремя к профессионалу – и вам грозит остеохондроз, спондилез, спондилолистез, грыжа шейных позвонков… Остеохондроз я уже называла?

Того оптимизма, что звучал в ее голосе, Орлова совершенно не испытывала: от материализовавшейся в комнате незнакомки ощутимо несло падалью… А уж прозелень, проступившая на животе, и фиолетовые пятна на боку и вовсе недвусмысленно намекали, что единственный врач, который сейчас требовался внезапной гостье – это патологоанатом.

Консультация терапевта–педиатра сейчас явно была излишней.

Но ведь с другой стороны – замолчи сейчас Маша хоть на секунду, и тот панический страх, который нахлестывал при одном взгляде в полностью черные глаза, наверняка бы победил. А раз так – уж лучше было нести всякую чушь.

А там, глядишь, и Кощей, замерший обалдевшей статуей, оживет, вспомнит, что у него есть невеста и ей надо сейчас помочь, иначе какая–то вылезшая из могилы зомбо–тетка просто–напросто откусит его будущей супруге голову.

Нет, трупы Маша, конечно и раньше, во время обучения видела, на вскрытии присутствовала, но мертвецы тогда лежали спокойно, руками–ногами не дергали и агрессии не проявляли. А тут ведь явно видно, что эта обнаженная девица медленно подступает к тебе вовсе не для того, чтоб обнять и радостно чмокнуть в щечку.

… У Кощея мутилось в голове, а во рту стоял привкус крови. Не хватало воздуха – словно окно было снова закрыто. А возникшее в комнате белесое пятно, смутно напоминавшее человеческую фигуру, расплывалось перед глазами. Мужчина покачнулся, оперся ладонью о стену…

Прикосновение к чуть шершавой ткани царапнуло по душе, заставило ухватиться за ускользающее сознание.

Какого лешего?! Он – правитель Нави! Царь! Силам подвластным ему – нет равных! А тут – какое–то марево туманит голову, отравляет душу…

Из последних сил хватаясь за явь, мужчина вскинул голову, взмахнул рукою…

В ладонь привычно легла рукоять меча с пламенеющим клинком. Железная корона возникла из воздуха и легла на чело…

Прикосновение к прохладной рукояти отрезвило разум. И пусть до конца Кощей в себя не пришел, но дурман, отравляющий разум, прошел, истаял ночной дремой, развеялся утренней моросью.

И гнев, вонзивший зубы в сердце, служил лучшей защитой от наваждения. Главное – не давать злобе туманить разум – а остальное приложится…

… Зазовка оскалилась: показались пожелтевшие зубы – острые, как у зверя.

–Девушка, а я вам уже говорила, что вам к ортодонту надо? – Маше было действительно страшно. И остановиться, замолчать хотя бы на мгновение она не могла, ее просто несло. – Нет, к дерматологу, конечно, тоже необходимо, но все–таки вам нужна комплексная медицина.

Босая нога шлепнула по деревянному полу.

–О! И к подологу не забудьте заглянуть. Направление вам выписать? У вас же явные диабетические стопы! Уже пошла флегмона! [7] Скоро разовьется гнойно–некротический процесс, а там и до ампутации недалеко! А оно вам надо? Девушка вы молодая, видная… Еще б голиком по чужим комнатам не бегали – цены б не было…

… Кощей шагнул вперед.

Маша вжалась спиною в стену, понимая, что на помощь ей он прийти не успеет – бродячая мечта патологоанатома слишком близко… Пальцы нащупали оставшуюся на крышке сундука солонку…

Терять было нечего. Тяжелая серебряная шкатулка полетела в лицо незваной гостье. Та отпрянула от неожиданности, шарахнулась в сторону, прикрыв руками лицо. Крышечка солонки отскочила, осыпав кристалликами кожу, и зазовка истошно взвизгнула: там, где металл коснулся тела остался алый отпечаток, а соль и вовсе мелкими изъязвлениями прожгла руку.

Действовать нужно было как можно быстрее. Сейчас не было смысла атаковать – зазовку стоило поймать, выяснить, зачем ее прислали. Кощей резко взмахнул рукою, и вдоль стен, поднимаясь от пола, поползла черная густая пелена. Она скрывала стены, медленно поднималась к потолку…

Зазовка панически оглянулась по сторонам, отступила на шаг, уперлась спиною…

…Темная пелена раскололась, когда ее снаружи прошила влетевшая в окно шаровая молния. Покатилась по полу, чадя черным дымом и плюясь искрами, прожигающими охранную стену… А через мгновение на ноги поднялся пошатывающийся Огненный Змей…

Зазовка всхлипнула. Жалобно, горько, нежно баюкая раненную руку. Советник обернулся на звук и замер…

–Умила?!..

Девушка чуть слышно заскулила, мотнула головой… А он вдруг шагнул к ней:

–Умила… Это я… Ты… меня помнишь?!..

Та вздрогнула, всхлипнула. Мужчина медленно поднял руку: у запястья закачались цветные розетки:

–Умила… Ты ведь сама вязала! Помнишь?! – он все еще на что–то надеялся…

Зазовка молчала, прижимая к груди обожженную руку. Тьма в бездонных глазах пульсировала, то сжимаясь до точки зрачка, то вновь растекаясь на радужку и белок.

–Умила! Помнишь?!.. – почти выкрикнул он.

Зазовка медленно отстранилась от стены, шагнула к советнику… Но прежде, чем он успел сделать шаг ей навстречу – рванулась в сторону. Фигура ее поплыла, подернулась пеленой, уменьшилась в размерах – и через миг скрепленный серой нитью свиток на длинных тараканьих лапах, выскользнул через настежь открытое окно – благо появление советника полностью изничтожило поднятую царем пелену мрака.

Змей замер, медленно прикрыл глаза…

–Что это значит, советник? – рык Кощея заставил того вздрогнуть.

Мужчина вяло провел ладонью по лицу, надевая на изуродованное лицо уже практически и не нужный–то морок – но помирать, так с музыкой! – и повернулся к царю.

Маша охнула, зажав рукою рот. Зеленый кафтан Огненного Змея был подран, перепачкан пылью, грязью, засохшей кровью… Да и сам советник, похоже, на ногах держался на одном честном слове.

Мужчина с трудом сфокусировал взгляд:

–Предал я тебя, мой царь… Продался Нияну за фальшивую полушку, – голос у Змея был сухой, надломленный. – Кликнешь кого из воев, чтоб в темницу меня свели, али прикажешь самому к кату спуститься?

Ему уже было все равно.

Кощей долго молчал, не сводя взгляда с советника.

Не лгал Огненный Змей, совсем не лгал…

В голове у царя билась одна и та же мысль: как он мог проглядеть такое?! Как вообще мог такое допустить?! При отце бы всего этого не произошло. А самое мерзкое, что прямо сейчас уже ничего не исправишь. У ката под пытками все, что угодно расскажешь. Даже что Мировое древо поджег и голышом вокруг плясал.

–Иди спать, советник, – вздохнул Кощей. – Утро вечера мудренее… Завтра все расскажешь.

Огненный Змей даже поклониться пытаться не стал, мотнул головой, соглашаясь, шагнул к двери. У самого выхода его повело, мужчина со всей дури врезался плечом в дверной косяк, чудом удержался на ногах, но, прежде, чем Маша успел кинуться ему на помощь, советник выпрямился и скрылся в темноте коридора…

…То, что дверь в собственную спальню была закрыта, Огненный Змей помнил очень хорошо. Именно поэтому в окно он и влетел – правда, малость ошибся теремом, попал к царевне… Впрочем, сейчас это означало только одно: для того, чтоб попасть в свою опочивальню, следовало найти свои хоромы, вновь превратиться в всполох, влететь в окно…

Перекинуться удалось с третьего раза. Огненный шар влетел в окно, скользнул по комнате, и рухнул на гончарный каменный пол, украшенный узорчатыми изразцами, уже в человеческом облике… Сил на то, чтоб добраться до постели попросту не было…

…Маша, честно говоря, до конца так и не поняла, что же собственно произошло. Все было настолько…она даже слов не могла подобрать… внезапно, быстро… Сперва эта странная девица – мечта патологоанатома, потом невесть как появившийся советник – удивительно, как он в своем состоянии, еще по лестнице не навернулся, затем – превращение из то ли живого, то ли мертвого человека в свиток, который после этого еще и убежал… Нет, ну точно бред какой–то.

Если бы Маша несколько дней назад не убедила себя, что действительно попала в сказку, сейчас бы она решила, что свихнулась.

Пока Орлова пыталась хотя как–то собрать мысли в кучку, Кощей мотнул тяжелой головой, меч истаял в воздухе, и мужчина поднял взгляд на невесту:

–Не рассказывай никому, что сегодня слышала и видела, царевна.

Опять «царевна»! Ну вот стоило полчаса – ладно, может и меньше, но это не важно – убеждать будущего супруга, что у тебя есть имя, для того, чтоб какая–то упыриха полумертвая все испортила.

Прежде чем Маша успела хоть слово в ответ сказать, Кощей развернулся и вышел из опочивальни, хлопнув дверью.

–Чудесно, – зло буркнула Маша. – Вваливаются все, кому не лень, громят спальню, а мне теперь по всей комнате соль подметать. И главное, хоть бы кто объяснил, какого черта здесь происходит.

Даже Васенька ей не ответил: то ли проспал все самое интересное, то ли решил, что он сейчас лишний.

 

***

Поутру советник явился на прием к царю бодр и свеж – словно вчера ночью и не шатался, как чакан на ветру. В вороте темно–синего кафтана виднелась белоснежная рубаха, а запястья и петлицы были обшиты жемчугом.

–Мой царь, – низко поклонился мужчина. Выпрямился он, правда, с трудом.

Кощей коротким жестом отпустил мальчишку – писаря: негоже тому эти разговоры слушать – и насмешливо поинтересовался:

–Никак на праздник собрался, советник?

–Старые люди бают: на плаху идешь – нужно лучшее надевать, мой царь.

–А ты уже готов?

Огненный Змей пожал плечами:

–За предательство одна кара, мой царь. А я тебя предал. Продался Нияну.

Кощей откинулся на спинку кресла, положил ладони на подлокотники, вырезанные в форме львиных голов и коротко приказал:

–Рассказывай.

По большому счету, после увиденного и услышанного вчера, к советнику стоило стражу приставить, проследить, чтоб не сбежал… Да вот только: хотел сбежать – просто бы не сказал вчера ничего. Да и, если уж быть честным, даже зная о способностях Огненного Змея исцеляться при перекидывании, становилось ясно – тут оборотиться несколько раз надо. Только вот сил у него на это вряд ли бы хватило.

Змей вздохнул:

–Тут нечего рассказывать, мой царь. Я тебя предал. Повинен смерти.

Правитель Навьего царства хмыкнул:

–А я вот, представляешь, все подробности хочу узнать. Задорого ли меня продал? Али продешевил сильно?

Змей дернул уголком рта:

–Так кату я все равно все скажу, мой царь. Есть ли смысл дважды повторять?

–Рассказывай, советник. Не зли меня!.. У ката ведь допрос с пристрастием будет.

Мужчина, наконец, поднял голубые глаза от пола:

–А может, я только этого и хочу, мой царь? – взгляд его был пуст…

Кощей усмехнулся:

–Я тоже много чего хочу да только не всегда получается!.. Рассказывай, советник, не тяни время.

Огненный Змей долго молчал. Правитель Нави уже даже решил, что мужчина вновь найдет какую–нибудь отговорку, но советник вдруг поднял руку к голове, медленно провел ладонью по лицу, и Кощей вздрогнул, увидев, что кожа на левой щеке его собеседника сползает лохмотьями, обнажая гниющую плоть…

–Умилой ее звали, – хрипло обронил советник. – Дочерью Сбыслава – ведуна была, кузнеца по серебру из Загородского конца Навьгорода, с Чудинцевой улицы. Отдали ее замуж в осьмнадцать лет за чемора одного из Людиного конца… Прожили в браке пару годков, а муж потом возьми да и от лихорадки умри… – мужчина помолчал, сглотнул комок застрявший в горле, и тихо продолжил: – Знал я, что никому из моего рода нельзя с вдовами встречаться, да только вот на что–то понадеялся. В приметы даже не поверил – хоть зеркало ее в день знакомства случайно разбил – посмеялся, сказал, на память сохраню… Жениться хотел, замуж звал… Она уже свадебный убор готовила… – Огненный Змей дернул ворот рубахи, вытащил из–за пазухи висевшее на шее украшение: – Грибатку мне сплела, своими руками… А я ее потом своими руками и хоронил, глаза ей закрывал. За несколько дней иссохла… В домовине лежала: в лицо глянешь – и не узнаешь… – мужчина ковырнул пальцем розетку на грибатке, поднял глаза на царя: – Ниян пообещал ее вернуть. Поклялся даже, – горький смешок. – Вернул, мой царь. Ты вчера ее видел.

–Навьи люди умирают бесследно, – чуть слышно обронил Кощей. – Мы не жители Яви, а значит, ни в Ирий, ни в Пекло не попадем.

Змей криво усмехнулся уцелевшим уголком рта:

–А я вот все–таки на что–то надеялся, мой царь… С трудом пробил стену между Пеклом и Навью, ты, мой царь, вчера видел, на что это похоже. Прилетел к Нияну… На коленях перед ним стоял. А он мне и говорит – мол, можно твоему горю помочь, да только срок долгий будет. Да и плата не маленькая. Взамен, говорит, тебе надо будет в Пекло не один раз, а с десяток, а то и поболе слетать. Это, говорит, и будет твоя плата – сил на это нужно немерено. Пролетишь раз – в стене меж мирами дыра останется. Через нее ветер свежий в Пекло подует, душа Умилы твоей не развеется, а сюда попадет. А я и вернуть смогу.

–А с лицом что? – выдохнул потрясенный Кощей. – Тоже плата Нияну?

Огненный Змей осклабился:

–Нет, мой царь. Это награда за предательство. Как мир сотворен был, так заключили меж собой уговор первый Кощей и мой предок. Огненные Змей верой и правдой служат, а за то его потомки чин советника при царе имеют. Есть правда и оборотная сторона медали. Замыслишь предать – смерть мгновенная.

Царь хмыкнул:

–То–то я смотрю, ты еще живой, советник.

Огненный Змей отвел глаза:

–Видно мое проклятье решило, что не предавал тебя я, мой царь.

–Проклятье?

Кривая усмешка:

–Не благословением же это звать, мой царь.

По крайней мере, становилось понятно, о каком договоре говорил Змей Горыныч. И вот тогда вырисовывается интересная картина: вот почему все вокруг про все знают, а сам Кощей, как дурак какой, только и может вопросы задавать! Да и те – дурацкие.

Кощей задумчиво подпер рукою подбородок.

Правильно сказал волхв. Что–то страшное грядет…

И ведь, главное, совершенно не ясно, что со всем этим новым знанием делать…

–Иди, советник, – махнул он рукою. –Ты мне боле сегодня не нужен.

Змей криво усмехнулся:

–Прикажешь самому к кату спуститься? Не боишься, что сбегу, мой царь?

Правитель поднял на него усталый взгляд:

–Решил отделаться легким испугом, советник?

Мужчина непонимающе нахмурился, а молодой царь продолжил:

–Ну, положишь ты сегодня голову на плаху. А завтра – коли слова твои правдивы, и Ниян теперь может погибших из Нави в Пекло вызывать – под руку правителю мертвых станешь, будешь с Маровитом и Злодием в одном ряду.

Огненный Змей о подобном даже и не думал: от одной мысли об этом его изуродованное лицо пошло багровыми пятнами.

Кощей вздохнул:

–Иди, советник, делами занимайся, уточни, что там с челобитными… А ошибку свою кровью смоешь – война с Пеклом скоро…

Советник на миг склонился в поклоне и спиною вперед выскользнул из комнаты. А Кошей еще долго сидел, задумчиво барабаня пальцами по подлокотнику.

Выйдя из царского терема, Огненный Змей сбежал по ступеням, не глядя, шагнул вперед и случайно задел плечом проходившего мимо мужчину.

–Смотри, куда прешь! – зло буркнул знакомый голос.

Советник бросил косой взгляд. Ловчий. И за каким лихом его только принесло? До охоты царской еще далеко… Впрочем, на то, чтоб переругиваться с Соловьем Одихмантьевичем не было ни времени, ни настроения.

–Обязательно, – огрызнулся он. У Змея не было ни малейшего желания обмениваться колкостями с ловчим.

А вот Соловей думал иначе:

–А с рожей у тебя что, советник? Никак одна из твоих девок дурной болезнью одарила?

Этого мужчина уже не вытерпел: рванулся вперед, схватил Соловья за грудки и, с силой толкнув его, впечатал спиною в стену:

 –Слушай ты, птичка певчая, еще раз клюв откроешь, и сыновьям уже завтра выбирать придется, кому в ловчие идти, а кому на дубу сидеть. Понял?!

Одноглазый вместо ответа вытянул губы трубочкой и тихонечко присвистнул, но и от этого, едва слышного звука Змея отшвырнуло в сторону, проволокло спиною по брусчатке…

Перекатившись на бок, мужчина, сцепив зубы, встал, смерил ловчего недобрым взором… С руки советника скатился огненный шар, но не упал на землю, а вытянулся в длинную, свившуюся подле сапога плеть.

Мужчина стиснул пальцы на пышущем жаром кнутовище:

–Ну что, птичка, полетать возжелалось? Так крылышки и подрезать можно!

–Какого лешего здесь творится?! – громыхнул над головами спорщиков разъяренный голос Кощея.

Соловей, шагнувший, было, навстречу советнику, замер:

–Ничего, мой царь, – покаянно опустил голову одноглазый.

Змей бросил короткий взгляд на разгневанного царя и поспешно спрятал за спину руку с кнутом:

–Все в порядке, мой царь!

–Я вижу, как все в порядке, – прошипел Кощей. – Что вы здесь за позорище устроили?!

–Какое позорище, мой царь? – невинно поинтересовался советник, коротким жестом убирая огненный хлыст. Кончик плети задел пяту сафьянового сапога, запахло паленой кожей… – Мы с ловчим даже спорить не думали!

–Ой ли? – заломил бровь Кощей.

Одноглазый кашлянул:

–Да разве мы будем врать, мой царь? Ни спора, ни ссоры не было…

–А что было? – не успокаивался мужчина.

–О птицах небесных речь вели, мой царь, – невинно сообщил Змей. – Рассуждали кто взлететь выше может, певчий жаворонок али сокол…

Царь смерил долгим взглядом собеседников и процедив:

–Смотрите у меня! – вернулся в терем, хлопнув дверью.

Нашли время для ссор! И что эти два дурака между собой не поделили, один Род знает…

Советник проводил его долгим взглядом и, скользнув ладонью по щеке, чтоб надеть магическую личину, скрывающую раны, направился прочь. Благо, Соловей Одихмантьевич тоже не стал продолжать спора.

 

***

 

Петух традиционно начал орать еще до рассвета.

–На суп пущу! – зло пробурчала Маша. Пусть ей и удалось проваляться в постели часов до девяти, но, учитывая, что надоедливая птица кукарекала каждые десять–пятнадцать минут, это стоило царевой невесте чудовищных нервов.

–Чавой злишься, царевна? – выглянул из–под кровати Васенька.

–Хочу – и злюсь, – мрачно пробурчала Маша. Выяснять, куда вчера пропал коловертыш, было, пожалуй, бессмысленно. Во–первых, он мог заснуть, как остальные местные жители при появлении вчерашней любительницы нудистского пляжа, а во–вторых, даже если его не зачаровали – не ответит же! Придумает какую–нибудь «отмазку», да и все.

Если планировать сегодняшний распорядок дня, то, пожалуй, стоило позавтракать, а после этого провести обход всех вчерашних пациентов. Потому что как минимум один – которого так и не обследовала днем – прошлым вечером вел себя очень странно…

В каком порядке будем больных обходить – решим по факту…

До кухни Маша так и не добралась. Идти, просить… Это все долго и утомительно. Проще перекусить пирожком с компотом у себя в комнате – ну и Васеньку за одно покормить. А то – кто его знает. Коловертыш, конечно, не жаловался, но вдруг он, если Маша не проследит – и поесть нигде не сможет.

Приведя себя в порядок – а на этот раз кроме умывания–одевания еще и косу плести пришлось! – и позавтракав, Орлова решительно отправилась прочь из спальни, прихватив с собой сумку с травами и прихваченной из дома энциклопедией – зря что ли к местной Бабе–Яге ходила?

И вот кстати, зря она вчера не догадалась – надо было эту нудистку полумертвую сразу по голове сумкой бить, благо, та тяжелая. Глядишь, и солонка бы тогда не понадобилась.

…По большому счету обход следовало начать с советника: он жил где–то здесь, поблизости, а значит далеко ходить не надо, но с другой стороны, где ж его сейчас искать? Стучаться в каждый терем и интересоваться: «А не тут ли Огненный Змей обитает?». И опять же – неизвестно насколько его обследование затянется. Соловью Одихмантьевичу уже вчера было легче, Вук и вовсе на болезного не был похож: к ним можно заглянуть, убедиться, что все в порядке – и заняться более сложным делом… Потому что все эти рассказы про «перекинусь пару раз и мне полегчает» – это, конечно, хорошо, но кто его знает, насколько оно действительности соответствует…

А еще, кстати, надо с женихом встретиться, пообщаться. Может, он, в конце концов снизойдет до объяснений, что за чертовщина здесь творится. Да и вообще – замуж позвал, а приготовлений к свадьбе что–то не видно.

Нет, понятно, что у него там свои дела, заботы, хлопоты: одно гниющее Мировое Древо чего стоит, но надо же хоть как–то обозначить свои намерения! А то может, он и вовсе передумал? Так Маша тогда домой пойдет, что время зря терять? Ее, опять же, Маркиз дома заждался…

Надо было, кстати, ему скомандовать, чтоб, раз он по–человечески разговаривать умеет, родителям сообщения по Скайпу регулярно писал, что с Машей все в порядке. А то волноваться же будут…

До выхода из местного Кремля Маша добралась без происшествий. Остановилась, не доходя нескольких метров до распахнутых ворот – меж створок как раз проезжал всадник на сером коне. Благодушно кивнув стражникам, он спешился, кинул поводья подбежавшему мальчишке – и проходя мимо Маши, задел ее плечом.

Женщина ойкнула, схватилась за руку – толкнули вроде не сильно, но создавалось впечатление, будто ее деревяшкой какой–то со всей дури огрели: то ли доспехи какие–то под одеждой были, то ли сам приезжий был какой–то каменный.

Пока Орлова пыталась сообразить, возмущаться ей, или синяк если и будет – то совсем маленький, приехавший успел взять инициативу в свои руки:

–Прошу простить мою неловкость, – мягко улыбнулся мужчина.

Высокий, астенического сложения, лет сорока на вид, седой. А глаза желтые, как у волка. Или змеи.

–Ничего, все в порядке, – отозвалась Маша, потирая плечо.

–Сильно ушиблась, красна девица?

Вот что значит косу отрастить. Уже «красна девица», а не «девка». Хотя может это просто у Соловья Одихмантьевича такая манера обращаться была?

–Да нет, ничего страшного.

–Может, я все–таки могу помочь? – не отступал собеседник. Голос у него был сладкий, певучий…

Если Огненный Змей был Маше «не в ее вкусе», то этот незнакомец почему–то вызывал странное отвращение. Мужчина просто был какой–то скользкий, непонятный…

–Нет, спасибо!

Подорожник Маша и сама найти сможет, в крайнем случае к Ягице Кощеевне обратится.

–Я действительно могу по… – начал мужчина, запнулся на полуслове и вдруг улыбнулся: – Я не представился. Я царский лекарь. Я действительно могу помочь…

Маша озадаченно хмыкнула: тот самый лекарь, который в командировку в Китеж–град уезжал? Быстро же он вернулся. То ли Китеж здесь неподалеку, то ли мужчина успел сапогами–скороходами обзавестись. А что? Сказка на то и сказка. Может, тут и ковры–самолеты в каждом доме имеются? Есть же скатерть–самобранка!

–Спасибо, не надо, – отмахнулась Маша. – Я как–нибудь сама справлюсь.

–Как скажешь, девица… Если вдруг решишь о помощи попросить, спроси Тугарина Змеевича, – вновь улыбнулся он и, даже не попрощавшись, развернулся и направился прочь, оставив Орлову пораженно глядеть ему вослед.

Тугарин. Этот тот, с которым Алеша Попович в мультфильме бился?

Маша и не подозревала, что в славянской мифологии было столько змей. А ведь где–то еще и Великой Полоз есть, и Змея – Скарапея… И ведь наверняка есть еще десятка два всяких ползающих, о которых Маша и не слышала…

Орлова потерла ушибленную руку – теперь по крайней мере понятно, почему так сильно ушиблась, этот самый Змеевич, небось, чешуей весь покрыт. А что? Полюлюди – полусобаки уже встречались, Змей–Горынычей Маша уже тоже видела… А это вот рептилоид будет.

Интересно, кстати. Огненный Змей, потом вот Змей Горыныч и этот самый Тугарин Змеевич – они все не родственники между собой? Или, как сказал Соловеич – «седьмая вода на киселе»?

Пожалуй, это один из тех вопросов, без ответов на который спокойно можно обойтись.

Сейчас намного важнее заняться обходом территории.

Маша уже шагнула к воротам, когда за спиной гаркнул:

–И куда ты, девка, собралась?

Нет, ну никакого уважения к царской невесте! Уже у Маши вроде и коса есть, а Соловей все туда же! «Девка»!

Впрочем, переучивать царского ловчего в любом случае было бесполезно. Да и вообще, намного приятнее с ним разговоры вести, чем с лекарем. Тот хотя и не обзывается, но впечатление от него тягостное, а с Соловьем, пусть даже не разбойником, а Одихмантьевичем, как–то проще.

–Вас иска… тебя, то есть, Соловей Одихмантьевич, проведать шла, – вздохнула Маша. – Как здоровье узнать хотела.

Мужчина хмыкнул, потер горло:

–Да благодаря твоим травам, кажись, получше. Никак, действительно знахарка?

–Ну… Разбираюсь чуть–чуть, – не стала спорить Маша.

Бить себя пяткой в грудь и рассказывать о семи годах обучения она не собиралась. Тем более, что тут уже местный врач нарисовался. Как бы он самой Орловой и был неприятен, это еще ничего не значило. В конце концов, он наверняка не первый день здесь работал.

Женщина подумала и добавила:

–А травы не мои. Я у Ягицы Кощеевны их одолжила.

Соловей прищурил единственный глаз:

–И не уж то она тебе их спокойно дала?!

–Ну да… А что?

Мужчина задумчиво потер рукой подбородок:

–Ну… Тугарину – ты его девка, еще не знаешь, это лекарь царский, я о нем говорил – она даже корешка поганого не дала, метлой его из избушки выгнала, когда он попросил!

По крайней мере, лекарь не нравился не только Маше… Это уже радовало.

–Знаю я вашего Тугарина, – вздохнула Орлова: – Он пару минут назад приехал. Седой такой, да?

К описанию прибывшего еще хотелось добавить «скользкий и мерзкий тип», но Маша не решилась это произнести. Кто его знает, может ловчий с ним дружит, а кощеева невеста тут гадости всякие говорить будет…

–Не уж то из Китежа прибыл? – заломил темную бровь Соловей. – До него ж ехать да ехать!

Маша только плечами пожала: сапоги–скороходы, ковры–самолеты… Мало ли в сказке методов сократить расстояние? Тугарин, правда, верхом приехал, но кто его знает?

А еще клубочек есть, который короткую дорогу показывает.

И прообраз мобильников – яблочко на тарелочке. Оно, конечно, к делу не относится, но бывает же, что просто так что–то вспомнится.

–Ладно, – мотнул головой мужчина: – Некогда мне тут, девка, лясы с тобой точить, свои заботы еще есть, – и, даже не попрощавшись, развернулся на каблуках и направился куда–то вглубь двора, бросив через плечо: – с советником дела не имей.

Маша только и хмыкнула удивленно: и вот как это понимать? То ли речь о простой неприязни, которую Соловей явственно испытывает к Огненному Змею, то ли мы опять возвращаемся к намекам Ягицы Кощеевны про всяческие там возможности соблазнения для царской невесты.

Вот только сам Змей был совершенно не в Машином вкусе.

Правда, кто в ее вкусе был – оставалось вопросом открытым. Кощей, конечно, не красавец писанный, но очень даже симпатичный. И вообще, как человек – хороший… Если, конечно, не считать, что по русским народным сказкам он – самый главный злодей.

Да и вообще, замуж позвал – и тишина.

Думай, что хочешь. То ли царь решил, что хорошее дело браком не назовут, то ли просто забегался со всеми своими делами…

И тут, если поразмыслить логически, вспомнить, как он психовал по поводу Мирового Древа, потом припомнить вчерашнюю посетительницу, становится ясно, что Кощей попросту замотался… Но ведь, с другой стороны, все равно как–то обидно…

Нет, бить посуду и устраивать истерику Маша не собиралась, никто любви неземной до гроба не обещал, Орлову, как бы, вообще как какую–то царевну – лягушку похитили, но все равно… Все равно…

Молодая женщина мотнула головой. Все. Хватит впадать в транс. Пора заниматься делом. Соловей – практически здоров. Лишний раз повторить ему, что лечение нельзя бросать и следует продолжать, конечно, не удалось, но до вечера еще далеко, будет время напомнить. А сейчас самое время заняться вторым пациентом. Тем самым, что как раз попадает в обслуживаемую возрастную категорию.

А после этого надо будет все–таки обследованием Огненного Змея озаботиться. То, что местный лекарь приехал, это конечно, хорошо, но, если Баба–Яга (Маша уже как–то привыкла называть так в уме Ягицу Кощеевну – главное только в лицо ее так не обозвать) этого самого Тугарина чуть ли не поганой метлой выгнала – это заставляет задуматься.

Маша вздохнула, поправила на плече лямку подаренной сумки и направилась вниз по улице.

 

***

Смерть – не повод для того, чтоб отлынивать от работы. Особенно, если на плаху тебя, не смотря на все мольбы, так и не отправили.

Глядишь, в грядущей битве действительно что–то и получится…

А пока – службу нести надобно.

Змей легко взбежал по ступенькам в библиотеку и, лишь взявшись за дверную ручку, позволил себе замереть на несколько мгновений, пережидая, когда пройдет противная боль за грудиной и перестанет кружиться голова.

Шагнув через порог, мужчина оглянулся по сторонам, выискивая взглядом значиху.

–Ох, советник, а мы и не ждали тебя сегодня!

–Нашли что–нибудь по волотам?

–Так три дня ж сроку давали! – всплеснула руками женщина. – Сейчас по годам выискиваем, смотрим. Алатырки челобитную пока не нашли. Есть бумаги по другим волотам, а ее писем еще не обнаружили.

Змей бросил короткий взгляд на листающих тяжелые тома книжников и вздохнул:

–Показывай, что по другим нашлось.

Глядишь, там что важное найдется. Может, три брата когда–то на похожую беду жаловались.

–Иди за мной, советник, – значиха мягко потянула мужчину за рукав.

Огненный Змей покорно шагнул за нею.

Запнулся обо что–то носком сапога, чтоб не упасть, схватился рукою за ближайшую полку – по отполированному дереву от пальцев побежал крошечный огонек, добрался до тяжелого тома, над которым мгновенно закружился дымок…

Испуганная значиха, замерла, зажав рот руками…

Советник, зло ругнувшись, одним рывком скинул книгу на пол, наступил сапогом, гася начинающее заниматься пламя, и выдавил бледную улыбку:

–Прости, не рассчитал.

Не хватало только пожар устроить…

Змей обвел взглядом царскую библиотеку: молодые летописцы да книжники, листающие толстые фолианты, поспешно опускали глаза к своим бумагам. Если кто и думал рвануться на помощь – так виду никто и не подал.

И самое главное – все равно ведь найдутся те, кто скажет, что советник специально подпалить все собирался.

Книгочея медленно кивнула. Тоже мне – хранительница! Стояла, глазами хлопала, вместо того, чтоб редкие рукописи спасать!

Мужчина наклонился, поднял подпорченный том – уголок тяжелого деревянного оклада потемнел. Хорошо хоть листы не пострадали, а вот обложку уже менять придется.

Советник уже хотел убрать инкунабулу обратно на полку, но взгляд вдруг зацепился за корешок, по которому шла витиеватая надпись. А вот это уже интересно…

Змей сунул книгу подмышку и повернулся к значихе:

–Так что там с волотами?

А пока будут приносить отобранное, можно свою находку полистать.

Там вполне может что полезное найтись…

Подле стола, заваленного бумагами, книгочея остановилась:

–Здесь все, что по предыдущему правлению по челобитным волотов нашли. Алатыркиных бумаг нет.

–Я сам еще посмотрю, – отмахнулся Змей, осторожно положив книгу на свободный от пергаментов уголок. – Найдется что, сразу мне скажешь.

Значиха кивнула и, не поворачиваясь спиной к советнику, скрылась меж стеллажей.

Мужчина подхватил ближайшую бумагу, пробежал ее взглядом: составленное сорок лет назад донесение – отправлен был в Рипейские горы отряд небольшой, проходил там волот Еруслан Лазаревич, да метлою обычной, не заметив войско, все его и смел. В верхнем углу – царское решение начертано: послать к Еруслану Святогора, да предупредить…

Другими словами – ничего интересного.

Следующая бумага: Вертигор жалуется, что невеста от него с Крутиусом–волотом сбежала. Просит разлучника наказать.

Змей насмешливо фыркнул, перевернул документ, увы, чем был решен спор так и не обнаружил.

Новый пергамент. Баба–Горынинка пишет, мол, нашла она на берегу Хвалынского моря камни редкие, цветные, ни на какие не похожие, спрашивает, позволит ли царь себе оставить али все–таки надо в Навьгород прислать…

Мужчина пробегал взглядом документ и откладывал их в сторону: ни в одном не было ничего стоящего, верно значиха сказала, – а взор нет–нет, да и возвращался к оставленной книге. Может сперва в нее заглянуть? Книгочеи все бумаги, что на столе лежат, просмотрели, ничего не нашли. А сюда ведь не заглядывали…

Мужчина вздохнул и потянулся за отложенным в сторону фолиантом.

 

***

 

Кощей откинулся на спинку кресла, не сводя ненавидящего взгляда с потолка. Все больше вопросов, все меньше ответов – и с каждым мигом все сильнее ощущение приближающейся опасности. Она уже рядом, она уже настигает, заглядывает из–за плеча, обгоняет, насмешливо скалясь смотрит в глаза…

Война близко.

Причем, война, по сравнению с которой все предыдущие бои на рубежах покажутся легкой прогулкой…

Отец был Бессмертным. Дед был Бессмертным. Прадед, в конце концов, тоже был Бессмертным! А ты даже не знаешь, как получить эту проклятую иглу!

Почему нельзя было рассказать, хотя бы перед смертью?! Почему нельзя было сообщить все предупреждения, когда только начал заболевать? Каждый понимает, что бессмертие – не означает вечную молодость. Нельзя вечно уходить от косы смерти… Почему надо было ждать до последнего – и лишь за мгновение до гибели сообщить: «Не верь сове…». Сове? Той, что принесла свиток? Или, все–таки, советнику?!

Что, если все, что Огненный Змей сказал сегодня утром – ложь от первого до последнего слова, скоморошье игрище, обман… Что тогда?

Чуть слышный стук в дверь, смазанная тень проскользнула в хоромы:

–Мой царь? – тихонько выдохнул дворский. – Прости мне вольность мою, лекарь из поездки вернулся, желает почтение засвидетельствовать.

–Пусть войдет, – махнул рукою Кощей.

Тугарин Змеевич шагнул в царские хоромы, низко поклонился:

–Мой царь… – голос чуть шипящий, ничего не выражающий.

Правитель Навьего царства медленно кивнул:

–Здрав будь, лекарь… Я думал, ты позже в Навьгород прибудешь – из Китеж–града путь неблизкий.

Мужчина вздохнул – по шее с тихим, едва различимым шелестом побежали, меняя размер и форму, крошечные зеленые чешуйки:

–Я спешил вернуться на службу, мой царь. Знаю ведь, что каждый день на счету, каждая ночь лишнюю тревогу доставляет.

Царь дернул уголком рта – можно было и не напоминать, что Навь вечно живет на осадном положении.

–Когда сможешь к своим обязанностям вернуться?

–Хоть сегодня, мой царь, – пожал плечами седовласый. – Кто–то захворал?

–Ловчему не здоровится.

Пусть царевна и рассказывала вчера, что целить умеет, но кто ее знает?

–Я загляну к нему, мой царь, – кивнул Тугарин. – Проверю, может, кто из лихоманок к нему в окна позаглядывал, а может, сам хворь где подхватил. Я что–нибудь еще должен сделать?

Кощей мотнул головой:

–Нет, лекарь, можешь идти.

Можно, конечно, рассказать, что советнику нездоровится, да вот только лекарь ведь может и заинтересоваться, от какого чародейства такие раны бывают, а один вопрос за собой другой потянет… Если Огненный Змей захочет, сам за помощью обратится. Да и вообще, пожелал бы – уже раз десять попросил об исцелении.

Тугарин Змеевич согнулся в низком поклоне и спиной вперед выскользнул из комнаты.

В передней он на несколько мгновений задержался, ожидая, когда слуги, спешащие по своим делам, покинут покои, а затем шагнул к тяжелой занавеси, закрывающей окно, резко отдернул ее в сторону и подхватил с пола притаившийся в темноте тугой свиток. Споро провел по нему ладонью, обламывая тараканьи лапки с пергамента, и поспешно, пока никто не заметил его действий, спрятал находку за пазуху.

 

***

 

Маша далеко не ушла. Стоило свернуть за угол, как на нее кто–то налетел, молодая женщина чудом не упала, а когда все–таки выровнялась, успев – чтоб не свалиться на землю – опереться на того, кто ее толкнул, обнаружила, что держит за худенькое плечико давешнего мальчишку – суседку.

–Вук?

Так, кажется, его звали?

Мальчик вскинул огромные глаза на Машу:

–Ой, да, – и попытался склониться в неуклюжем поклоне: – Исполать тебе, царевна.

Честно говоря, Орлова предпочла бы, чтоб с ней поздоровались какими–то более привычными словами. Как перевести на русский вот это вот самое «исполать», молодая женщина понятия не имела. Надо будет у кого–нибудь спросить, что ли… Правда, беседы на лингвистические темы с царевой невестой только советник вел… Да только где ж тот советник? Что с ним сейчас? Надо будет все равно включить его в план обхода территории. А то мало ли. То, что лекарь наконец приехал, это хорошо, но кто его знает, какого размера у него личное кладбище?

Орлова помотала головой: что–то она слишком уж задумалась, а мальчик меж тем ждал ответа, так что стоило с ним хотя б поздороваться.

–И ты здравствуй, – вздохнула Орлова. – Как ты себя чувствуешь?.. – женщина запнулась, подумав, что вопрос могут и не понять и попыталась его переформулировать: – Здоров ли ты?

Ребенок широко улыбнулся:

–За заботу спасибо, царевна! Хворей никаких нет, забот тоже…

Здесь, похоже, уже с младенчества начинали говорить на былинный лад. Хотя, может, это Маша была здесь анахронизмом…

А Вук продолжал:

–Отгула сегодня нет, вот, бегу в дворец царский… Прости, царевна, коли задел тебя, не со зла…

А еще здесь даже дети разговаривали совершенно по–взрослому…

–Голова не болит? В сон не клонит? – Маша коснулась ладошкой лба мальчика.

Температура вроде, нормальная.

Тут, конечно, стоило бы аускультацию сердца и легких[8] провести, да только вряд ли мальчишка сейчас согласится…

–Да нет, – пожал плечами Вук.

Орлова вздохнула:

–Ну, иди тогда, не буду задерживать.

Ребенок радостно кивнул и, вытащив из–за пояса рубахи небрежно засунутого петушка на палочке, умчался вперед. Маша даже не успела возмутиться такой антисанитарии.

Женщина проводила маленького труженника взглядом и вздохнула: похоже, рабочий день на сегодня был завершен. Только вот пошла на обход – и уже все. Даже карточки заполнять не пришлось.

Хотя вряд ли здесь вообще есть такое понятие, как «история болезни».

Орлова почему–то очень сомневалась, что Тугарин Змеевич подробно исследует анамнез и записывает все в отдельные тетради.

Хотя, кто его знает. Может, Маша чересчур критично относится к местному лекарю, а он тут прям Гиппократ и Асклепий в одном лице. Ночей не досыпает, обедов не доедает, спит и видит, как людям помочь и от болезней исцелить.

Женщина хихикнула и пошла вслед за убежавшим Вуком. Можно было, конечно, просто так по городу пройтись, да только стоит ли? В Нави, похоже, проблема на проблеме сидит и проблемой погоняет: Мировое Древо гниет, советник себя предателем называет, по комнатам нудистки полуразложившиеся бегают…

Другими словами, не хватало только, чтоб Кощей решил, что ко всему этому счастью у него невеста сбежала, и собрался ее по всей Нави ловить.

 

***

 

Царь сидел, откинувшись на мягкую спинку кресла и задумчиво тарабанил пальцами по подлокотнику. Мужчина до сих пор не был уверен, что поступил правильно. Может, действительно стоило согласиться с советником? Послать его на плаху и жить спокойно?

Правда, тут опять встает вопрос: можно ли в таком сложном деле слушать советов того, кто тебя, как выяснилось, предал?

«Не верь сове» всплыл в голове слабеющий голос отца. Советнику? Советам? Сове, в конце концов? О чем вообще шла речь?

Мужчина устало прикрыл глаза. Столько вопросов и ни одного ответа.

А ведь прабабка сразу сказала, что советник к Нияну переметнулся. Пекельным духом пахнет, сказала…

Может, еще раз к ней съездить, о бедах своих поведать? Женщины, они даже когда не знают о чем–то, способны нутром чуять, предсказывать…

Пожалуй, так и стоит сделать. Съездить к Ягице Кощеевне, поделиться своею бедой, о помощи попросить…

Кощей рывком встал с кресла – уж это–то точно откладывать в долгий ящик не стоит.

Впрочем, выйдя из терема, правитель Навьего царства далеко не ушел – посреди двора стояла, задумчиво оглядываясь по сторонам, царевна. То ли размышляла, как сбежать, то ли соображала, что ей дальше делать.

Увидев будущего супруга, женщина на миг замерла, потом решительно мотнула головой – и направилась прямо к царю.

Похоже, попасть к Ягице Кощеевне сегодня не удастся…

Маша, честно говоря, и сама не могла бы сказать, зачем она пошла навстречу Кощею. Отметиться, что никуда не сбежала, никакого Ивана–дурака себе не нашла? Так это и за предыдущие дни понятно было. Поинтересоваться самочувствием правителя Навьего царства? Ну, вчерашняя дамочка до него не добралась – вроде бы, – не покусала, а значит, беспокоиться особо нечего…

Другими словами, умной мысли не было ни одной. А потому Орлова ляпнула первое, что пришло ей в голову:

–А у вас в Нави диспансеризация на текущий год запланирована?

–Что?! – ошарашенно уставился на нее царь.

Тут, пожалуй стоило остановиться, перейти на более понятную местному населению тематику, но «Остапа понесло»…

–Диспансеризация, говорю, запланирована?.. – повторила Орлова и, не дожидаясь ответа продолжила: – Сохранение здоровья нации является основной задачей современной медицины. Соответственно, для уменьшения уровня заболеваемости на участке необходима своевременная диагностика заболеваний на ранней стадии, определение основных факторов риска развития нарушений здоровья, выявление фактов употребления гражданами наркотических и психотропных веществ…

Благо, от лекций, прослушанных в университете, в голове еще что–то осталось.

Правда, судя по начинающему стекленеть взгляду Кощея, правитель Навьего царства был далек от достижений современной медицины.

Лекцию пора было сворачивать.

Вот только, о чем тогда разговор вести?

Можно, конечно, резко начать выяснять, на когда запланирована обещанная свадьба – не зря же Машу замуж позвали, в конце концов! – но женщина почему–то очень сомневалась, что ей дадут ответ. Особенно после незавершенной лекции по основам диспансеризации.

К счастью, Кощей решил вклиниться в возникшую паузу:

–Я рад, что ты так печешься о здравии навьих людей, царевна.

А уж Маша как была рада, что разговор можно было попытаться перевести на другие рельсы… Знать бы только на какие…

–О своем лишь только не заботишься, – продолжил царь, и женщина вскинула на него удивленные глаза: что за чушь? Одета, обута, холодное молоко, в отличие от всяких там ловчих не пьет. – Из терема своего без охраны выходишь… А вдруг приключится беда какая?

–Да что со мной случится может? – отмахнулась Маша, и, прежде чем Кощей успел хоть слово сказать, продолжила: – И вообще. Мне что, сидеть ждать, пока эта самая охрана решит ко мне заглянуть, проведать? Опять же: сидела б на месте – прошедшей ночью в твоем тереме ту девицу бы не погоняла.

На язык просилось язвительное: «Или может, не надо было? Стоило дать вам спокойно пообщаться? Глядишь, другой даме руку и сердце мог бы предложить…», но Маша подозревала, что ее юмор сейчас никто не оценит.

–Спасибо за помощь, царевна, – хмыкнул Кощей.

Маша так и не поняла, серьезно он сказал или пошутил:

–Всегда пожалуйста, мой царь, – И все–таки не удержалась: – Я ж, как–никак, свои корыстные интересы преследую…

–Это какие? – удивленно заломил бровь мужчина.

От беззаботной болтовни царевны на душе почему–то становилось спокойнее. Уходила тоска, сжимавшая сердце, грядущие события уже не казались столь ужасными, появлялась надежда, что все еще образуется…

–Ну как, какие?! – удивленно округлила глаза Маша. – Во–первых, где ж я такого парикмахера… э… цирюльника, то есть найду…

–А во–вторых?

–Ну… Я тут вроде как замуж собираюсь…

Все–таки не удержалась, ляпнула.

И тут уже пришла очередь Кощея удивляться. Причем, в отличие от Маши, мужчина был действительно ошеломлен:

–Неужто пойдешь за меня, царевна?!

Он уже даже сам не знал, чего ему больше хочется, чтоб она отказалась или согласилась…

–Пойду, мой царь, – вздохнула Орлова. – Куда ж я денусь с подводной лодки?

Свежий, невесть откуда налетевший ветерок шелестнул ветвями деревьев, дернул подол плаща Кощея.

То ли боги знак подали, то ли просто…

Впрочем, додумать Кощей не успел. В вышине послышался птичий клекот и под ноги царю медленно опустилось соколиное перышко. Коснулось земли – и в тот же миг на его месте возник мужчина в пестром кафтане. Обвел измученным взглядом двор, нашел правителя Навьего царства и выдохнул:

–Беда, мой царь… Ниян всю ночь войско у берега Пучай–реки собирал. Вечером на наш берег переправляться начнут…

Кощей зло сжал зубы.

 

***

Огненный Змей отложил книгу на край стола и устало потер руками глаза. Бесполезно. Надеялся, что в «Сказаниях о волотах» найдется хоть что–то полезное – а за одно можно будет прогнать из головы бесконечно крутящуюся в голове, как будто повторяемую гуслями– самогудами, одну и ту же мысль – «Сам предал, сам виноват, сам оступился, поверил солгателю…»

И самое главное, что сам захотел обмануться. Знал ведь, что Ниян способен за нос водить, обманывать… Да даже не способен, а будет за нос водить! Найдет лазейку, преступит договор, не вернет Умилу…

 Чуть слышные шаги отвлекли от раздумий. Мужчина вскинул голову: около книжного шкафа стоял, задумчиво перекатываясь с носка на пятку, Тугарин Змеевич. В желтых глазах светилась усмешка.

–Здрав будь, советник.

–И тебе не хворать, лекарь, – согласился с ним мужчина. – Уже вернулся из Китеж–града? Быстро ты обернулся…

–Дурное дело нехитрое, – хмыкнул лекарь. Прошел мимо стола, остановился подле растянутой на стене карты Нави, скользнул по ней ленивым взглядом. – А ты все в трудах, советник, все в трудах, аки пчела… Солнце уже в самую высь взобралось, все книгочеи полдничать удалились…

–Я не голоден, – привычно дернул плечом Огненный Змей и скривился: обыкновенный жест отозвался во всем теле болью. – А ты, наверно, с дороги устал, лекарь? Иди отдохни, в ногах правды нет.

Ему совершенно не хотелось разговаривать с кем бы то ни было.

–На том свете отлежусь, советник, – осклабился Тугарин. – Я ведь, как приехал, как к царю на поклон сходил – так тебя сразу искать начал.

–Зачем? – удивленно заломил бровь Змей. Не уж–то правитель Навьего царства, после такого откровения, обмолвился, что советнику раны лечить надо?

–Привет тебе передать хотел, – сладко мурлыкнул Тугарин Змеевич, шагнул вперед и, остановившись перед самым Змеем тихо, певуче добавил: – От царя Нияна.

Советник дернулся, как от пощечины. Замер, не отводя бешенного взгляда от собеседника, и только и смог прошептать:

–Что?!

Тихий смешок:

–Что слышал, советник. Пекленец тебе привет передает, спрашивает, как до Навьгорода добрался, крылья не повредил?

–Это у тебя они бумажные! – зло огрызнулся мужчина. – Я и без них летать могу.

–Да разве речь об этом сейчас, советник? – Тугарин старательно не повышал голоса, говорил тихо, чуть слышно – на пару шагов отойдешь, уже не поймешь, о чем речь идет.

Змей поднял на него тяжелый взгляд:

–Что тебе надобно, лекарь? От меня ты чего хочешь?

–Чтоб ты выслушал меня, советник… Иначе я ведь могу царю про твой сговор с Пекленцем обмолвиться…

Советник хмыкнул – страшная угроза, нечего сказать.

–Но ведь тогда царь спросит, откуда ты это ведаешь? – мужчина позволил себе тонкую улыбку.

Тугарин об этом, похоже, не задумывался. Мотнул седой головой, поднял золотые глаза на Змея:

–Но речь ведь сейчас не об этом, советник… Я ж не с угрозами к тебе пришел, а слово молвить…

–О чем же?

Лекарь бросил косой взгляд себе за спину, убедился, что лишних послухов поблизости нет и вновь улыбнулся:

–Царь Ниян напоминает о вашем сговоре, советник…

–О сговоре?! – яростно прошипел мужчина. В голубых глазах блеснуло багровое пламя: – Видел я его сговор! Умила – мертва! Слова не скажет, памяти не имеет!..

Пальцы лекаря как бы невзначай пригладили топорщащийся на груди кафтан:

–Так умертвия ведь разные бывают, советник. Кто ведает свое прошлое, а кто и вовсе дара речи не имеет…

–И Умила из таких… – горько обронил Змей. Поднял голубые глаза на собеседника: – О каком сговоре может речь идти?!

–Все о том же, советник…

–А к Злодию меня тоже по сговору бросили?! – не выдержал Змей. – Хорошо Пекленец уговоры выполняет!

Лекарь только отмахнулся:

–Царь Ниян проверял, на что ты способен, советник. И обещания он свои всегда выполняет…

–Оно и видно! – прошипел мужчина.

Лекарь позволил себе новую улыбку. Поднял руку – на среднем пальце закачалась привязанная  к шерстяной петельке подвеска: тонкая косточка из птичьего крыла, оправленная на суставах в серебро:

–Узнаешь вставаранку[9], советник?

Змей нервно облизал губы:

–Откуда это у тебя?!

Умилина подвеска. Сам когда–то дарил, чтоб на гайтан повесила.

–Царь Ниян дал… Только и надо, что твоей невесте вернуть. И память она обретет, и от Пекла свободна будет… – лекарь шагнул вперед, перехватил руку Змея, осторожно переложил подвеску в ладонь советнику, медленно, один за другим зажал ему пальцы в кулак…

Но свою руку не убрал – захочет, в любой момент подвес, оставшийся на тонкой нити, из ладони у собеседника выдернет:

– Ну что, советник?

Огненный Змей закусил губу:

–Бескуньно ведь не отдашь?!

Новая улыбка:

–Догадлив ты, советник… Бескуньно лишь приманка в капкане бывает… Да только плата за этот подарок – маленькая. Не помогай царю Кощею стать бессмертным – и получишь то, о чем уже столько лет мечтаешь…

Тонкая косточка леденила кожу…

Огненный Змей обвел безумным взглядом библиотеку, словно надеясь найти подсказку… Глаза вдруг остановились на висящей на стене карте Навьего царства. Навьгород. Китеж –град близ Светлояр–озера. Поча – речка, из Колодарского вытекающая, да подле деревни Гадюкино проходящая…

Мысль ударила пощечиной

–Поча ведь через Северные леса течет? – хрипло спросил Змей.

Лекарь замер, удивленно глядя на него:

–А… что?

–А за лесами Северными – волоты живут…

–Я не понимаю, о чем ты говоришь, советник! – нервно обронил Тугарин.

–А от Светлояр–озера до Колодарского день пути… И если отраву какой–нибудь подменыш, кузутиком притворяющийся, принесет, да в воду кинет, та всего за пару дней до Северных лесов дойдет, сиринов с алконостами потравит… А если еще дожди устроить, да воду повыше поднять, так и быстрей яд по воде пройдет… А Усыня–дурак, видя беду такую, может и усами реку перегородить, чтоб отрава дальше не пошла… Верно, лекарь? – голос Змея срывался на свист.

Лекарь прищурил золотые глаза:

–А тебе–то до этого какое дело, советник? Ты ведь свою Умилу вернуть хочешь? Так соглашайся – уже сегодня вечером в твоих объятьях будет!

Огненный Змей ответить не успел: мелькнула за распахнутым окном птичья тень, послышался соколиный клекот, и советник, бросив короткий взгляд во двор, увидел, как вырастает из павшего на землю пера человеческая фигура в пестром кафтане.

–Финист! – потрясенно выдохнул советник. – С Пучай – реки…

Объяснять, зачем с дальних застав мог примчаться гонец, не надо было…

Седовласый лекарь усмехнулся:

–Вот и время пришло, советник. Забудь ту чушь, что ты говорил. Просто не помогай царю стать бессмертным и…

Договорить Змей ему не дал: дернул рукою, выдирая из цепкой хватки лекаря подвеску, на миг сжал ее в кулаке, и, швырнув в лицо Тугарину обломки кости – обугленной, потрескавшейся, в оплавившихся потеках серебра, – выскочил прочь из библиотеки.

 

***

 

Кощей раздумывал недолго: короткий жест – и рядом с царем возникла черная, дымная тень дворского:

–Что прикажешь, мой царь?

–Прикажи челяди проводить гонца на отдых, Болеслав Предрагович. И воеводу ко мне, живо!

–Как угодно, мой царь…

Маша и понять–то ничего не успела, как подле бледного, с трудом стоящего на ногах гонца появился молодой слуга. Осторожно коснулся рукой локтя мужчины:

–Пойдем, Финист Волхович, на мягких постелях отдохнешь… Путь от Пучай–реки у тебя был трудным…

Гонец покорно шагнул вслед за слугою, и Маша только тогда и сообразила, что ведь в ее обязанности первая помощь входит. Женщина только повернулась, чтобы пойти следом, как ее окликнули:

–А ты куда, царевна?

Орлова оглянулась на жениха:

–Ну…

Вот почему каждый раз приходится объяснять, что человека нужно осмотреть, проверить… Может ему лекарства какие–нибудь нужны?

–Я… – Маша попыталась объяснить доступно: – Я помочь хотела. Я в травах разбираюсь… Может, ему что надо?..

–Челядь лекаря кликнет, – отмахнулся царь. – Он уже вернулся из путешествия.

Орлова почему–то очень сомневалась, что Тугарин окажет необходимую медицинскую помощь. А может, она престо относилась к нему предвзято…

Впрочем, поспорить с будущим супругом не получилось:

–Кликал меня, мой царь? – прогудел сбоку низкий мужской голос, и Кощей повернулся к новому собеседнику.

Тут может стоило – раз уж про Машу так быстро забыли – поспешить за пострадавшим, но любопытство пересилило: в конце концов, лекарь уже столько лет состоит на службе! Значит царь знает, что на него можно положиться. Не будет же Тугарин Змеевич, проработав много лет и заняв важный пост, например, лечить кашель слабительным!

Нет, методика, может быть и действенная, но слишком уж анекдотичная.

Склонившийся в поклоне перед царем воевода выпрямился и Маша наконец смогла его толком разглядеть. Если раньше и были сомнения, что Орлова попала в «сказку», теперь они полностью развеялись – слишком уж «типическим» был персонаж: крепкий, коренастый, пикнического телосложения, с длинной окладистой бородой.

–Здрав будь, Черномор Святогорович, – кивнул царь.

Черномор? Это который «дядька морской» и «чредой из вод выходят ясных»? А ведь гонец что–то там про вражеское войско говорил. Остается надеяться, что армия Нави не состоит всего – навсего из тех самых «тридцати трех богатырей». Или там из вообще было «тридцать витязей прекрасных»?

Надо было сказки чаще читать, мрачно подытожила про себя Маша. Ну, или, хотя бы, классиков.

–Почто звал, мой царь?

–Война приближается, – горько обронил Кощей. – Собирай войско, воевода. До исхода дня у Пучай реки надо быть.

Черномор прищурился – мохнатые брови сошлись на переносице:

–Это летучие корабли и ковры –самолеты снаряжать надо, да сапоги скороходы раздавать…

–Делай, что нужно, воевода, – кивнул царь.

–Хранитель  на битву отправится?

Кощей на миг задумался, а затем отрицательно мотнул головой:

–На нем – утвержение Мирового Древа.

Не рассказывать же, в самом деле, что оно гниет, и если не совладает войско Нави с ворогами из Пекельного царства – лишь от Горыныча все зависит… От Баюна много толка не будет, пусть даже он десять раз приставник.

Нет, конечно, кот со стальными когтями способен на многое, но что он сделает супротив всего Пекельного войска?

Воевода кивнул:

–Как скажешь, мой царь, – на миг замер, поднял глаза на царя: – А Злодий как же? Кто супротив него пойдет?…

–Я и выйду, – сказал, как отрезал царь.

Он, наконец, вспомнил, что тут еще и Маша присутствует. Повернулся к женщине:

–Ты лучше в свои хоромы иди, царевна. Война дело не женское…

Так Машу еще не посылали…

–Я военнообязанная! – возмутилась Орлова. – У меня даже билет есть!

Впрочем, ни Кощей, ни воевода на слова ее внимания не обратили: развернулись и направились куда–то вглубь двора. Тут, конечно, можно было, побежать следом, но… Но вот как это будет выглядеть? «Стой, твое величество! Я тоже могу пригодиться! Меня первую помощь учили оказывать!» Бред, конечно…

С другой стороны, чуть–чуть времени на то, чтоб собраться с мыслями, у Маши все равно есть – армия–то за две секунды не соберется и не выдвинется. Пусть даже со всеми их летучими кораблями и сапогами–скороходами. А раз так – можно вернуться к себе в комнату, собраться с мыслями… И все–таки что–то сделать!

Не сидеть же у себя в комнате до новых веников! Кощей пусть и Бессмертный, но в сказках игла всегда так легко ломается…

 

***

 

Советник нашел Ахмыла Баженовича близ комнаты с постельной казной.

–Помощь нужна, постельничий, – хрипло обронил Огненный Змей.

Ведогонь, как раз запиравший дверь, ведущую в казну, нарочито медленно повернул ключ в тяжелом навесном замке – чтоб точно запомнить, что все закрыл, – и лишь затем повернулся к собеседнику.

–О чем речь, советник?

–А ты не догадываешься? – мужчине было совсем не до любезностей.

И без того тонкие губы постельничего сжались в нитку:

–Когда?

–Ровно пополудню. Всего ничего времени осталось.

Ахмыл нахмурился:

–А успеешь?

Советник только отмахнулся:

–Гонец с Пучай–реки прибыл. Войско, самое большее, через два часа выступит.

Ведогонь повесил ключи на пояс и медленно кивнул:

–Будь по–твоему, советник… Только сам не опоздай – коли прав ты, другого шанса не будет.

–Не учи ученого, постельничий, – ощерился в недоброй усмешке Огненный Змей…