Ожидание  

Напиши мне из прошлого –

из незабвенной любви. –

Снова холодно сердцу,

оно вспоминает весну...

Пусть внезапно и властно –

как птицы –

посланья твои –

через сны и реальности

в грустную душу впорхнут. –

В ней туманы бессонные,

тяжесть осенних дождей,

бездорожье зовущее,

боль и тоска по любви.

Напиши, не жалей...

Из безоблачно-праздничных дней.

Разбуди мою кровь

и надежды, прошу, оживи!

Восклицают случайные -
«Слово не может спасти".
И тревожат родные -
"Не плачь ни о ком, не греши...»
Но случится апрель...
И поможет согреть и простить,
если сможешь,
далёкий,
единственный мой...

Напиши...

Февральские страхи

I

Февральские страхи.  

Предчувствий бесснежность... –
Ты в их атмосфере –

как в царстве таёжном...
А я не живу...

Выживаю мечтами

в печали,

с которой не дружат надежды;
в иллюзии счастья,

что - грустно-ничтожна;
в любви, что со мной,

но – не здесь...

И – не с нами.

Мечтаю о марте...

Зачем-то считаю
те дни, что – не в жизнь,

а – безудержно – мимо...
Желаю пролиться

росой и капелью.
Но, кажется,

больше вовек не растают
сугробы,

хранимые  неутомимой,
не знающей времени

снежной метелью...

II

У каждого страха исход одинаков. –
Надуется в мыльной усмешке

и – канет.
(Проверено жизнью и временем это).
...Слова – вместо горьких сомнений и знаков –

откроют весну,

и предчувствий  туманы
растают...

И новой мечтою – о лете 

наполнятся дни.

Небо – синью.

Рассветы –

надеждами  радостными...

А тепло

поселится в сердце в соседстве с любовью.

И, как и она, будет нежно воспето.

И станет для душ наших, страхам назло,

причастием мартовским – сладкословье.

Предмартовское

Дремлют ивы продрогшие...

Не о земном молчат

берега и понтоны,

тоскуя по светлым дням.

Полусонно вздыхает

о чём-то старик-причал,

от небес и забвения

тайны людей храня.

Вне февральского снега,

не тронуты грубым льдом –

сиротливые воìды

томятся в своей черте. –

Будто мантру бормочут:

«Всё будет потом... Потом:

и капеìльный восторг,

и парение душ и тел...»

Монотонностью бренной

утомлёна душа.

Ожидание света –

занозой –  в озябший мир.

И бредём по судьбе...

Боимся ускорить шаг. –

Одиноки, ранимы

причастны Вселенной –

Мы!

Свет

Тихо летели дни
мимо и сквозь меня.
Гасли о прошлом сны,
мысли, огни планид.
И – мне казалось, Мир
Ангелы не хранят,
и – мимо счастья Он
в небытие летит.

Но, вопреки всему, 
что порождает грусть,
в каждый земной рассвет
плыли мои мечты
о неземной любви,
о "половодьи чувств"...
И – чтобы тусклый мир
светом заполнил Ты...

...Дымные сны садов.
Тающий листопад.
Горький сезон растрат.
Вечные рубежи.
В меркнущем ноябре
стала я понимать:
Ты  –  чудотворный свет.  –
Мне без тебя не жить.

Мы

Капля – слово.
Каждая...
Падает
в память,
и оживает прошлое. –
Погружаюсь в него. –
Надо мне
о былом вспоминать хорошее.
Мы там вместе,
плывут – доступные –
луны, звёзды,
ветра бессмертия,
поглощая тревоги мутные,
боль и страхи тысячелетия...
И – ни горести...
Ни прощания. –
Только нега благополучия.
В унисон
чутких душ мерцания. –
Неразлучны мы.
Тихо, в радостном откровении
(то – восторженны,

то – расслаблены),
сохраняем себя во времени,
чтоб однажды –
словами-каплями...

Память   

Видишь, как утекает время –
то песком, то водой, то снами...
Обречённо и сиротливо. –
Не исправить теперь сюжетов.
И – как горестный призрак – память,
не желая прощаться с Нами,
бесконечно тревожит душу
полусумраком, полусветом.

Мимолетны её порывы. –
Но - волнуют, как искушают...
И вплывают из ниоткуда
в монотонные сны-туманы
корабли – эпизоды странствий.
А потом – безысходно тают...
И ты знаешь, как это больно –
если память штормит раны.

Через тысячи беспросветий,
через энность слепых скитаний
призрак горестный одинокий
ждёт причастия у Вселенной.
Мы безвластны. Течёт время –
дух бесчисленных отрицаний –
и поит Нашу память грустью –
благодатной, благословенной.