Повисшие в пустоте

О книге Л. Фридланда «10 месяцев»

К 130-летию со дня рождения автора

Антонина Попова, член СП России

«В жизни есть вещи пострашнее смерти».

Платон, древнегреческий философ.

2018 год в донском крае – год столетий. Столетие установления Советской власти на Дону, столетие освобождения Красной Армией Ростова-на-Дону от белогвардейцев, столетие создания С.М. Будённым Первой Конной Армии, столетие образования Донской Советской республики, столетие оккупации немецкими войсками, нарушившими Брестский мирный договор, молодой республики…

Даты эти все неоднозначны, и, скорее, трагичны. Слишком уж большой ценой, вряд ли кем-либо и когда оплаченной, устанавливалась новая власть.

Для писателей-очевидцев событий переломных лет начала 20 века они стали благодатной темой для творчества.

О них писал в своих произведениях М.А. Шолохов. Его «Донские рассказы» и «Тихий Дон» стоят на недосягаемой высоте по пронзительности художественного описания событий тех лет.

О революционных перипетиях на территории области Войска Донского писали И. Бабель, Ф. Крюков, А. Скрипов, Д. Петров-Бирюк, А. Крамаренко и многие-многие другие известные и не очень писатели.

И лишь ленивый не задавался вопросом о логическом итоге тех событий: был ли смысл в этом кровопролитии? Можно ли понять и принять гражданскую войну, когда сын убивал отца, брат – брата?

Новые источники информации помогают нам ещё раз, возможно по-новому, взглянуть с высоты прожитого и пережитого нашей страной, да и нами вместе с ней, на историю столетней давности.На первый взгляд, не имеющую к нам, сегодняшним, никакого отношения.

Но это только на первый взгляд.

«Народ, не знающий своего прошлого, не имеет будущего», – сказал кто-то из великих. На сегодняшний день это подтверждают происшествия на Украине, Польше, Болгарии… С каким остервенением сносятся памятники, история переписывается, «пересматривается», «актуализируется».

К этому причастны многие. Некоторые боятся травмировать детей ужасами кровопролитий. Другие, пытаясь реабилитировать белогвардейцев, устанавливают памятники, создают музеи генералам Врангелю, Краснову, как героям России.

На мой взгляд история не может, не должна быть однобокой. Ведь и та, и другая сторона верили в свою правоту, боролись за счастье своей страны. Конечно, кто победил – тот и прав…

До установления в 1937 году современных границ Ростовской области, они менялись несколько раз. А в 1917 году территория Области Войска Донского включала в себя земли современного Краснодарского края, Волгоградской и Ростовской областей.

Поэтому, когда мы говорим о событиях Революции и Гражданской войны на Дону, мы подразумеваем происходящее на более обширной территории, нежели современная Ростовская область.

Гражданская война на Дону, установление здесь Советской власти можно разделить на несколько этапов, когда власть переходила из рук в руки от красных и белым и наоборот. Подобная ситуация была характерна для всех регионов России.

Но на Дону она отличалась тем, что казаки, всегда охранявшие рубежи Родины, верой и правдой служившие ей, были поставлены перед выбором: с кем идти? На чьей стороне воевать? Что и от кого защищать? Это не укладывалось в сознании. Пришедшие домой с войны с «немцем», они вынуждены были воевать со своими станичниками по разные стороны майдана.

Недавно ко мне попала книга Льва Фридланда «10 месяцев», дополнившая картину событий столетней давности, художественно подтвердившая документальные факты, проливающая свет на некоторые до этого неизвестные мне события.

Лев Семенович Фридланд (28.XI. 1888, Ростов-на-Дону-23.1960 Ленинград) – писатель-очевидец революционных действий на Дону. Окончил гимназию в городе Армавире в 1910 г. В 1915, студентом 5-го курса медицинского факультета Киевского университета, был призван в армию зауряд-врачом. В это время первая мировая война уже была в полном разгаре. До 1917 г. Фридланд находился на Юго-Западном фронте, затем — на Кавказском. После Октябрьской революции был откомандирован из госпиталя (150-й полевой госпиталь) в Донской университет — для сдачи государственных экзаменов. В 1918 г. получил звание врача и работал экспертом в клинике нервных болезней.В том же году был мобилизован в Ростове-на-Дону в Донскую армию. Служил при военном госпитале в Нижне-Чирской станице, оставшись там при отступлении белых. Едва не погиб от возвратившихся белых частей. 1 августа 1919 года был приговорён ими к смертной казни, заменённой на четыре года каторги, которые начал отбывать в Новочеркасской тюрьме. Был освобождён из неё Красной Армией. С установлением на Дону Советской власти был призван в Красную Армию военным врачом и работал ординатором в ростовском военном госпитале. Одновременно заведовал хирургической лечебницей Донздравотдела. В марте 1922 г. был уволен в запас. Переехал жить в Ленинград, где продолжил карьеру врача, стал членом Союза писателей СССР, занимался популяризацией здорового образа жизни – писал популярные книги о профилактике инфекционных болезней. Великую Отечественную войну прошёл военврачом до самого Берлина. Его книги по ЗОЖ изредка переиздаются и их можно найти в библиотеках.

А вот повесть Льва Фридланда«10 месяцев», вышедшая в ленинградском издательстве «Красной газеты» им. Володарского в 1927 году, вряд ли доступна современному читателю. Эти воспоминаниярассказывают о событиях конца 1917-середины 1919 гг. на Дону.Хотя в 1966 году книга с большими купюрами и цензурой переиздавалась, на сегодняшний день – это библиографическая редкость, поскольку даже в сокращённом и отредактированном виде она всё же была изъята из библиотек.

Если в двух словах, то в ней рассказывается о перипетиях военного врача, дававшего клятву Гиппократа, не имеющего права оставить своих больных, невзирая на то, какая власть сегодня в станице и на чьей стороне,и в каком чине воевали теперешние больные и раненые.

А если подробнее, то, прежде всего, повесть удивила своей поэтичностью и метафоричностью, несмотря на прозаичность сюжета. В ней нет явных описаний сражений, героических подвигов. Это – дневниковые записи, рассказывающие об обычной работе обычного военврача в необычных условиях гражданской войны. В странных условиях, когда твой сосед, вчерашний друг, сослуживец, родственник вдруг становятся твоими заклятыми врагами. Приятель, которого ты знал долгие годы, может тебя «заложить», спасая собственную шкуру. И, наверное, это было самое страшное. Даже страшнее физической смерти. Смерть духовная, удар из-под тишка, откуда не ждёшь, и к которому не готов.

В книге выведены образы реальных военачальников, таких как Врангель, Краснов, Каледин, Троцкий, Подтёлков, Кривошлыков, Орджоникидзе… приведены реальные исторические факты и даты.

Интересно присутствие в повествовании не только крупных военачальников, но и творческих личностей, рядовых обывателей. Например, автор описывает встречи списателем А. Аверченко, поэтом М. Волошиным, дружбу с журналистом БорисомОлидортом(Поэт, журналист и прозаик Борис Владимирович Олидорт (Оленин) (1893-1939) публиковался до революции в периодике южной (газета Приазовский край, журнал Звездочка) и центральной (Сатирикон, Рампа и жизнь и другие журналы) России. Выпустил в Москве сборники стихов «Геммы» (1912) и «Тростниковая флейта» (1914). В 1918 г. — редактор-издатель журнала «Новости театра» (Ростов-на-Дону) и актрисой ЕвойМилютиной((1893-1977) Заслуженная артистка РСФСР (1934). Родилась в Таганроге. Сценическую деятельность начала в Одесском театре миниатюр (1910-1917). Работала в театрах миниатюр Ростова-на-Дону (театр "Гротеск", "Кривой Джимми", 1917-1924). В 1924-1959 годах служила в труппе Московского театра Сатиры. Актриса комедийного дарования, обладающая добрым, мягким, жизнеутверждающим юмором, Милютина в то же время сатирически остро показывала духовное убожество преуспевающих мещан. Снималась в кино).

Именно эти реальные люди позволяют сильнее прочувствовать реалистичность происходящего, ненадуманность произведения.

Повествование разделено на 4 части практически равные по объёму, но описывающие неравные временные периоды: часть 1 – «Я мобилизован» – захватывает период с 24 ноября 1917 года по конец ноября 1918, часть 2 – «Отступление» – период сдекабря 1918 по февраль 1919, часть 3 – «У врагов» –февраль-май 1919 ичасть 4 – «Снова со своими» (май-август 1919).

Первая часть повести начинается с описания революционного Ростова конца ноября 1917 года. Подкупает неподдельная любовь автора к городу, представление его живым организмом, чувствующим, страдающим, переживающим за свою судьбу и судьбу своих жителей.

«…Стоял день. Деловой, шумный. Но к обычной хлопотливости и суете примешивалась тревога, как примешивается неуловимая горечь брожения к терпкой сладости вина …Город был как муравейник… От вокзала, как от камня, упавшего в воду, разливалось движение по всему городу.»

В Ростове гремели выстрелы и лилась кровь. Генерал Потоцкий разгромил театр «Марс», в котором заседал Совет народных депутатов, лидеры были застрелены.

Так началась Гражданская война на Дону. Через неделю в город въехал генерал Каледин. Освободителей встречали с торжеством.

«Ростов переживал «золотые дни Аранжуэца»(с этих слов Доминго, духовника короля, начинается трагедия Шиллера «Дон-Карлос, инфант Испанский» (1787) (в издании 1785 г. этих слов не было). Речь идет о пребывании Дон-Карлоса в увеселительном дворце Филиппа II в Аранжуэце (точнее — Аранхуэсе) близ Мадрида. Выражение употребляется в значении: беззаботное время).– пишет автор, –Это было время упоения первыми победами. Купечество жирело на многомиллионных поставках. Дельцы варились в соку спекуляции. Кафе, рестораны, гостиницы, дома свиданий, все подозрительные места были наполнены мундирами и яркими женщинами. Сюда сбежался цвет гвардии и знати. Обыватели указывали пальцами: «вот княгиня Оболенская. Вот граф Гендриков». Поручики, подпоручики делали в неделю карьеру от двух звездочек до красных лампасов. Они проходили по улице с видом утомленных победителей.»

Однако, вокруг города идёт война. Страшная, кровопролитная и не обращать на это внимания город долго не может.

«…– Ростов большой город?

– Город богатый, – ответил я искренно, – как сорок тысяч ротшильдов. Богат, великолепен и кипит всеми радостями и соблазнами жизни. А также и грехом. Это маленькая столица. Она кишит людьми. Тут вся финансовая Москва и Петроград, Рябушинские, Морозовы, Елисеевы осели в нём. На улицах – знать. Вам покажут и светлейшую княгиню, а может быть и отпрыска царской крови. Никогда Ростов не был так ослепителен. Он сейчас в зените славы и спекуляции…»

На Дону создаётся Донская освободительная армия, призванная защитить край от большевизма. Ростовчан, годных к службе, мобилизуют.Лёву Фридланда– в качестве врача в военный госпиталь, размещённый в станице Нижне-Чирской(С 1802 года - окружная станица Второго Донского округа Области Войска Донского. К 1917 году в станице проживало 10 142 человека. В станице имелось два средних учебных заведения: реальное училище и женская гимназия, военно-ремесленное училище и четыре начальных школы, работала окружная больница, насчитывалось 12 кабаков и трактиров, 7 церквей. В первых числах января 1918 года станица Нижнечирская стала центром контрреволюционных сил второго Донского округа. За время Гражданской войны она несколько раз переходила из рук в руки. Окончательно советская власть была установлена в 1920 году).

Автор, он же – главный герой – становится ядром повествования, связующим звеном всего сюжета. Он смотрит на происходящее с ним, как бы со стороны, не давая оценки ни событиям, ни людям. Фридланд предоставляет читателю возможность самому разобраться в ситуации, охарактеризовать героев и их поступки в конкретных жизненных ситуациях.

Например, когда, отступая, белогвардейцы, в том числе и сотрудники госпиталя, оставляют в станице раненых и больных, не обеспечив их эвакуацию. Как себя ведёт в этой ситуации главный герой повести?Он поступает как настоящий человек и настоящий врач: «…В одно мгновенье, более короткое чем вспышка искры, прошли передо мной начало и конец решения. Уехать – они погибнут. Но если я останусь, я, быть. может, успею разыскать кого-либо из красных врачей раньше, чем всё это разыграется. Во всяком случае, я должен принять все меры спасения. Эти люди, которым смерть смотрит в глаза, цепляются за меня в последней надежде. Неужели я оттолкну их? Бегство под эти стоны показалось мне постыдным, невозможным, как пощечина, память о которой будет преследовать всю жизнь…И вдруг я ощутил во всём этом что-то фаталистическое. События прицепили восемь жизней к моей совести. При таких условиях я не могу уехать. Сама судьба этого не хотела.

– Да нет же, – сказал я громко. – Вас никто не тронет. Ни больных, ни персонал. И ... и я остаюсь с вами…»

Иногда Льву Семёновичу по долгу службы приходится повышать голос на подчинённых, приказывать, командовать, настаивать на своём, требовать. Но делает он это неохотно и лишь тогда, когда вежливые уговоры не помогают. Требования его и просьбы касаются исключительно относительного благополучия вверенных ему госпиталей, их сотрудников и пациентов. И на последнем месте здесь политические предпочтения. Для Фридланда это прежде всего люди. Больные, которые нуждаются в его заботе независимо от того, пленные ли это красноармейцы, простые казаки или титулованные офицеры. Он с равным уважением относится к квалифицированному врачу и к рядовому санитару, понимая, что раненые одинаково нуждаются в заботе и того, и другого.

Лишь однажды при отступлении он, заботясь о собственной безопасности, договаривается о двуколке для себя, но тут же об этом сожалеет и не позволяет себе слабость бегства, оставаясь с пациентами. И не клятва Гиппократа (её дают все врачи), а простая человеческая совесть, к которой «события прицепили восемь жизней», заставляет его изменить решение и остаться в станице.

Как себя вести с воинскими частями, в очередной раз занявшими станицу, Лев Семёнович думает в последнюю очередь. Лишь тогда, когда необходимость вынуждает его идти к очередному командованию с просьбами для госпиталя.

В повествовании можно проследить, как меняется отношение главного героя к определённой власти, его мировоззрение:

«…Я развернул бумажку. Это был лист из блокнота. Наверху стоял штамп: Командир IV бригады. И число: 25 февраля 1919 г. Под ним номер: 404. «Гражданин врач ...». Я остановился. Гражданин врач! Я смотрел на эти два слова, выведенные уверенным почерком. Они гипнотизировали меня. «Гражданин врач... гражданин врач ...» – повторял я, как зачарованный. И вдруг я ощутил что-то не испытанное, как будто революция дошла до меня в этих двух коротких звуках необычайным сиянием. В мире, кажется, произошло что-то прекрасное, – так я почувствовал странную красоту этих слов. – «Гражданин врач», – опять повторил я и теперь отчетливо уловил в них несколько высокопарный и торжественный вкус ещё с детства знакомой Декларации 1789 года. У меня вдруг забилось сердце какой-то непонятной гордостью. «Гражданин врач, – читал я вслух, – предлагаю вам взять в своё ведение всех больных, имеющихся в станице, отвести для них сухие, светлые помещения…»

Отношение врача к очередной власти складывается от отношения этой власти к его подопечным. Когда он впервые приезжает в Нижне-Чирскую, туда пригоняют пленных красноармейцев. Все они ранены или больны тифом. Загнав их в холодное, полуразобранное помещение, о них забывают и вспоминают только в связи с приближающимися по слухам красными войсками. Жители станицы понимают, что, когда красные, заняв станицу, найдут пленных, всем будет несдобровать. О своей находке в холодном бараке станичники сообщают врачу. Фридланд, рискуя навести на себя гнев и подозрения станичников в приверженности к красным, спасает пленных, переносит оставшихся в живых в тёплое помещение, добывает для них пропитание. Параллельно с этим, он спасает офицеров Добровольческой армии, определяя их из привилегированной палаты в тифозный барак под попечение врача-большевика.

Занявшие станицу красные части с уважением относятся к выбору врача, помогают ему наладить работу госпиталей и больниц, которых пришлось организовать несколько в связи с большим наплывом раненых и больных тифом. Однако, при каждом удобном случае ему не забывают напоминать о том, что он – всё-таки пленный.

Несмотря на то, что сам автор не даёт оценочных характеристик происходящего, напряжение нарастает с каждой страницей. Кульминация непредсказуемая для сегодняшнего обывателя, очевидна для историй Гражданской войны – взявшие опять станицу белые арестовывают врача за сотрудничество с большевиками и приговаривают к смертной казни. А показания против «дохтура» дают те же станичники, которых он лечил и спасал от преследований красных.

Спасение приходит откуда не ждёшь: офицеры, спасённыеФридландом.Они пишут коллективное прошение на имя окружного военного суда. И, приняв во внимание факт сокрытия офицеров от большевиков, суд меняет смерть на четыре года каторги.

Очевидно, именно то, что автор не предоставляет читателю политически окрашенных выводов, произведение и было запрещено. В нём категорически отсутствует идеология «за белых или за красных». Только за Человека! Настоящего человека. Честного, открытого, доброго, отзывчивого.

Используемая автором образность изложения событий, происходивших в Нижне-Чирской и её окрестностях, позволяет легко воспринимать написанное. Ведь автор не может обойти стороной описание результатов боёв, убитых и раненых, их страдания и горе близких. «Человечья сжатая полоса» предстаёт перед нашими взорами после боя под станицей. «Катились по лицу земли» разбитые воинские части. «Повисшие в пустоте» люди не знают к какому берегу прибиться, будет ли конец их мучениям и скитаниям.

Подобные образы присутствуют в повести в большом количестве и накладывают на серые будни и черно-белую жизнь очевидцев оттенки, позволяющие сознать, прочувствовать весь ужас человека, попавшего в ситуацию, к которой он не приспособлен и не должен быть приспособлен. Т.к. война, а тем более гражданская – это не естественно, не нормально и не должно быть. Никогда!