ПОДАРОЧНЫЙ КУСТ

(из цикла «Другой менталитет»)

Этот вечнозелёный пышный куст неизвестного названия, с мясистыми листьями и тугими розоватыми бутонами, возникший из ниоткуда в начале июня прямо под окнами их гостиной, первой увидела Вера, когда ранним, по своей неистребимой российской привычке, утром, накинув на плечи плед, вышла на веранду покурить «на свободе», дабы не подавать внукам дурного примера. Хотя вечерами на веранде дымили почти все – и соседка справа, Габи, и соседка слева, Катрин, и старший сын Габи – восемнадцатилетний рыжий Дэ?нис – времена тотального «наезда» на курение в Германии ещё не наступили… Лишь Вера старалась вечером блюсти своё реноме правильной бабушки – ведь дети всегда вертелись тут же, на веранде, да и Лиза тогда на дух не переносила табачного дыма…

– О, какая красота!.. Откуда же?.. – Вера так громко вскрикнула, увидев куст, что Лиза, ночевавшая в маленькой спальне, примыкавшей к гостиной, выскочила, внимая возгласу, на веранду, затягивая на тонкой талии пояс халатика. Она была изумлена ничуть не меньше матери:

– Миза, ты, что ли, это чудо сотворила? Вчера в двенадцатом часу ложились – грядка была пустой…

Вера давно привыкла к «мизе». Так дочь называла её ещё с подросткового возраста, в ответ на укоризненное обращение матери, возмущённой какой-нибудь провинностью дочери: «Лиза!»

Полоска земли под окном Лизиной гостиной, взрыхлённая по весне управляющей домом компанией, дабы жильцы могли высадить что-то по своему вкусу и оживить необычную веранду на крыше, оставалась единственной, ничем не засеянной. И тем самым она смущала ежедневно обеих: ни у Лизы, ни у приехавшей Веры этого таланта – посадить, а затем вырастить что-то путное – увы, не было. А ведь у соседок – и Катрин, и Габи – такие же грядки под окнами радовали яркой зеленью и цветами всех оттенков розово-лилово-красного!

– Ах, дочь, ты же знаешь: шить могу, вязать могу, готовить могу, стихи писать могу, но это – извини!.. И ты такая же, в меня: шесть языков знаешь – а дара лёгкой руки для посадки хоть какой-то травки, цветочка у тебя нет! Поэтому даже не спрашиваю – знаю, что не ты…

– Ай, наверное, это Габи или Катрин расстарались – намозолила им глаза эта пустая грядка!

– Ну, если это они – не забудь поблагодарить.

– Ну, спасибо, миза, за ценное указание! Сама бы не догадалась!

– Учись, дитя, пока я жива!

На этом обмен любезностями закончился, но интрига оставалась нераскрытой. Впрочем, всего до вечера…

Вечером, по традиции, заведённой с первого дня соседствования тремя молодыми женщинами, все, в светлых, по летнему времени, нарядах, собрались на веранде. Для начала июня было необычно тепло – север Германии не часто радовал в эту пору такой погодой. Воздух благоухал сладковатыми цветочными ароматами. Совместными усилиями накрыли Лизин круглый плетёный стол к ужину (он был самым большим и служил для общих трапез): между салатами, фруктами и нарезками появилась, как обычно, бутылка красного испанского вина. Вера, откинувшись на спинку плетёного кресла с наполненным бокалом в руке, молча любовалась тремя белокурыми головками, склонившимися над тарелками. Неожиданно в уме стали складываться строчки:

Рай на крыше – место искренних утех –

Беззаботный гомон, радующий смех…

Красит тёмно-алым лёгкое вино

Глянец трёх бокалов, сдвинутых в одно!

Рай на крыше – кружит знойная пчела,

В оплетённых креслах – стройные тела…

Ветер треплет кудри, весело игрив,

Вольных амазонок, милых сердцу див!..

Впрочем, так ли уж неожиданно? В голове у поэта постоянно идёт эта незримая словесная эквилибристика, которая не мешает думать о других вещах. В частности, её так и подмывало задать соседкам вопрос о новоявленном цветке, с которым сама Лиза почему-то медлила, а Вера боялась, что её немецкого словарного запаса не хватит, чтобы правильно поинтересоваться волнующей темой. Хотя она видела, что Габи и Катрин ждут этого интереса, хитро поглядывая на слегка раскрывшиеся к вечеру бутоны загадочного куста. Наконец, в голове у Веры медленно сформировалось высказывание, показавшееся ей грамматически верным:

– Wie hübsch ist dieser Blumenbusch! (Какой симпатичный цветочный куст!)

Габи, казалось, только и ждала этой реплики:

– В самом деле? Вам нравится? Ну, тогда благодарите Катрин, это её подарок для Лизхен! С искренней симпатией!

Лиза стала поспешно благодарить:

– Спасибо, спасибо! Но, когда, Катрин, ты успела? Ведь поздним вечером ещё ничего не было!

– Мне пришлось задержаться попозже, чтобы получился сюрприз! А куст уже был приготовлен!

В паузе между двумя затяжками Габи радостно пояснила:

– Этот куст Катрин вчера специально выкопала прямо с могилы своего рано умершего, горячо любимого мужа Иоганна… По народному поверью, такой подарок обязательно приносит удачу и счастье…

При этих словах Габи Вера поперхнулась вином и долго не могла откашляться, забрызгав при этом красными пятнышками свою светлую блузку. Лиза переменилась в лице, но, сдержавшись, промолчала. Да ещё и незаметно сделала Вере знак – приложила палец к губам, чтобы эмоции Веры не вылились в какое-то неподобающее русскоязычное высказывание. «Да уж, сюрприз!..», – саркастически думала Вера, но послушно помалкивала, промокая салфеткой красные брызги на блузке. Обе, ошеломлённые, даже забыли спросить соседку название растения и вскоре, под первым же удобным предлогом, покинули веранду: из комнаты очень вовремя заливисто затренькал звонок стационарного телефона.

Разговор между матерью и дочерью продолжился уже в гостиной. Плотно захлопнув дверь, ведущую на веранду, Вера разразилась возмущённой тирадой:

– Ну, немцы!.. Да кому бы в России пришло в голову цветок с могилы, пусть даже и близкого родственника, пересадить, скажем, к себе на балкон?.. Тем более, подруге преподнести, в виде подарка? У нас ничего не берут с кладбища!

– Но ведь она же без всякой задней мысли, действительно, с благими намерениями, – неуверенно возражала Лиза, – Я, кстати, подозревала это! Слышала о такой немецкой традиции, но не думала, что меня коснётся… Что делать! Придётся терпеть! Я не хочу прослыть русской дикаркой!..

Но именно на Лизу подарочный куст под окном почему-то постепенно производил самое негативное воздействие. Она крепилась неделю – потом ей вообразилось, что все неприятности, мелкие и крупные, происходят с нею именно из-за этого растения, которое, к тому же, несмотря на распустившиеся розовые цветы, стало казаться ей крайне уродливым, да ещё и источающим неприятный кладбищенский запах. Постоянно зримо представлялось, что этот куст вырос откуда-то из недр мёртвого тела. Ей даже не хотелось выходить на веранду – так злил её этот подарок Катрин. Потом она стала уговаривать доныне безотказную к просьбам дочери Веру, избавиться от ненавистной флоры:

– Миза, тебе хорошо – уедешь – и забудешь! А мне что, квартиру менять из-за куста? Ну, давай ты потихоньку выкопаешь этого урода, скажешь – не понравился он тебе, а ты не поняла из-за плохого знания немецкого, что это подарок!

– Здрасьте, я выкопаю! Что же ты сразу перед Катрин не возмутилась – она бы кого другого «осчастливила»! А теперь я должна выкапывать! Да и как это «потихоньку»? Она до часу ночи торчит на веранде, всё курит, курит!..

– А может, поливать его какой-нибудь гадостью, какой-нибудь мыльной водой, так он постепенно и сгинет… засохнет…

– Сама будешь поливать или мне предоставишь? Нет уж, позориться не буду. Окна этой Катрин аккурат на цветок смотрят! Увидит меня за таким занятием – совсем русских за идиотов посчитает! Нет-нет, скажи-ка ты ей честно, что у нас не принято такое… Свали всё на русский менталитет… на наши обычаи… Или терпи… Я вот на него и не смотрю… А ты оказалась ишь каким чувствительным цветком!..

– Ну уж, нет! Пусть к себе под окно высаживает побеги из своего покойного Иоганна!.. Ладно, попробую сказать… Хотя, наверняка, испорчу отношения…

Но дочь ошиблась. Лишь на секунду заметила Вера жёсткое выражение на лице Катрин, сидевшей вечером на веранде за их круглым плетёным столом с чашкой кофе, тут же заменившееся приветливой улыбкой, когда Лиза, запинаясь, начала что-то бормотать про разницу менталитетов… русские обычаи… дурные приметы… Соседка тут же заверила:

– Я лишь хотела сделать приятное тебе, Лизхен… У нас так принято, но если в России иначе – kein Problem!”

Что уж думала она при этом на самом деле – осталось тайной. Тогда немцы вслух не высказывали, того, что думали о русских. В моде была толерантность… Правда, Вера иногда ощущала во взглядах соседок некую снисходительность. На Лизу это ни в коей мере не распространялось. Она настолько прекрасно говорила по-немецки, что её постоянно принимали за баварскую немку. А вот Вера, в своём стремлении высказаться на чужом языке,, конечно же, допускала кучу ошибок. Но не слишком комплексовала при этом: «Вы-то по русски «ни бум-бум», а я, худо-бедно, но объясниться могу», – думала она. И сейчас её мысли были заняты только произошедшим диалогом Лизы и Катрин, который она всё-таки поняла в общих чертах. «Вряд ли подобный инцидент с соседкой в России закончился бы столь же мирно. Во всяком случае, – размышляла Вера, – русская, со всей прямотой, если и не процедила бы ядовито насчёт людской неблагодарности и того, что «дареному коню…», то уж, скорее всего, гордо бы удалилась. Толерантность!»

Но… Катрин просидела весь вечер за их столом на веранде, как обычно, пытаясь наладить с нею, Верой, диалог о жизни в России, – насколько позволяли Верины возможности в немецком – сама-то Катрин по-русски не знала ни слова.

Вера почему-то долго не могла уснуть. «Интересно получается, – думала она, – дарить кусты с могилы – их традиция, у нас это просто немыслимо. Выходит, – конфликт традиций! Но только ли традиций? А вдруг он проявится в чём-то более важном, что может разделить людей и даже сделать их врагами?..» Невольно вспомнилась война... И на припоминании всего, что в Германии, по её мнению, не стыковалось с русскими понятиями о жизни, Вера заснула.

Наутро она, крадучись, как школьница, вышла, по обыкновению на веранду выкурить первую сигаретку. Взрыхлённая грядка под окном пугала чернотой… Нарядный куст исчез так же внезапно, как и появился.