Редакция сайта продолжает представлять читателям интересных авторов из различных уголков России.

Андрей Кулюкин родился 27 февраля 1987 года. Живет в городе Заполярный Мурманской области.

Участник IV и V всероссийских совещаний молодых литераторов в Химках, лауреат литературной премии политической партии «Справедливая Россия», областной литературной премии «Мурманский берег», всероссийского литературного фестиваля «Осиянное слово», литературного фестиваля «Капитан Грэй» (г. Мурманск).

Имеет два опубликованных сборника стихов: «Стихи на бересте» –
в 2019 году, «Небеса нараспашку» – в 2020 году.

Произведения публиковались в литературных журналах: Роман-газета (№ 8, 2021 г.), Сибирские огни (№ 6, 2021 г.), а также альманахах Мурманской области.

Кухонный келейник

Заблудился месяц белощёкий
И в окно не просится уже.
Тесно мне на кухоньке хрущёвки,
Низко мне на третьем этаже.

Боже, кто я?  – кухонный келейник
В майке и растянутом трико.
Не пропах ни миррой, ни елеем,
А прокурен едким табаком.

Чиркну спичкой. Огонёк, мерцая,
Тьму изгонит. И светло в тиши.
Ты не гасни, свечка восковая,
В красном уголке моей души.

Месяц пьяный спит за гаражами,
Только я не сплю в тоске хмельной.
Жизнь застряла между этажами
Или между небом и землёй.

С теснотой смирюсь, как с волей Божьей.
Но прошу, свеча, гори во мгле.
Я на третьем этаже, быть может,
Буду ближе к небу, чем к земле.

***

И откуда берутся снежинки?
Может где-то в раю, высоко
Опрокинули ангелы крынку
С белым-белым парным молоком.

А в Сочельник мороз был трескучий.
Проплывая над спящим селом,
Осыпались молочные тучи.
И мело, и мело, и мело.

И мне слышалось: кто-то негромко
Пел в сарае у края села.
Это ангел баюкал телёнка,
Чтобы мама корова спала.

Умер храм

Без голов и крестов. Это ж надо!
Развалился наш храм деревенский.
Для кого-то – простая досада,
Для меня – это ужас вселенский.

Для меня словно жизнь опустела:
Умер храм Иоанна Предтечи.
Бурой кладки кирпичное тело
Искупило грехи человечьи.

Ведь о Боге давно позабыли,
На поклоны – к лукавому змию.
Умер храм. Средь чахоточной пыли
Служат ангелы в нём литургию.

Часто видишь, как стаями птицы
Над разрушенным храмом летают.
Это русские души молиться
За Россию приходят из рая.

***

Что грустить, если жизнь отпылала?
Всем когда-то лететь на покой.
День зарёй начинается алой
И кончается алой зарёй.

Догорает вечерняя зорька.
Даст Господь ли душе благодать,
Чтоб у Родины хоть на задворках
Дикой яблоней мне прорастать.

Чтоб остаться здесь. Пусть и в печальной,
Пусть в суровой, но милой земле.
В жёлтом поле густым Иван-чаем
Расцветал бы под крик журавлей.

Не бери мою душу отсюда,
Дай мне, Боже, ещё раз прожить
Хоть ветлой у забытого пр?уда,
Хоть цветком под ногами у ржи.

Что мне рай? Что сады золотые?
Коль не моют их слёзы весны.
Что мне рай, если нет там России,
Невесёлой моей стороны.

Простой народ

Простой народ. Житьё простое,
Как в печке выцветший огонь.
Трудись, трудись, а на застолье
Хоть в пляс, хоть в слёзы под гармонь.

Простой народ. И жизнь, как пашня:
Посеял, выходил, пожал.
А на столе – всё щи да каша,
А за столом – и стар и мал.

Простой народ. Простые ночи.
Кто на полу, кто на печи.
А за окном сверчок стрекочет,
В окно черёмуха стучит.

Простой народ. Простая доля,
И нынче всё как в старину.
Деревня спит. А завтра в поле –
Кормить огромную страну.

Простой народ. Житьё неброско,
Но всё горит в избе очаг.
Вся жизнь проста, одно не просто –
Нести Россию на плечах.

Молчать про любовь

Я – такой же как все: то спокоен,
То не сдержан бываю порой.
Как и все, я полдня – с телефоном
И полжизни, как все – с пустотой.

Пустота моя – снежное поле.
Только ночь. Только тихая гладь.
Как и всем, иногда мне до боли
Так знакомо желанье – молчать.

Согреваюсь за пазухой ночи.
С тишиной обнимается тьма.
Гляну в небо – лицо защекочет
Мелким снегом глухая зима.

Я – как все. Только слышу безмолвье,
Мне не нужно для радости слов.
Пустоту я наполню любовью,
Чтоб полжизни молчать про любовь.

***

Весна. Земли воскресение.
Грачи, половодье да вербы.
Весна. И с утра по-весеннему
Зарёй поцеловано небо.

Земля так мила и торжественна.
Луны угасает лампада,
И яблоня скромной невестою
В окно мне стучится из сада.

Пойду за грачиными криками,
Где церковь забылась в покое,
Чтоб в малом увидеть великое,
И в ветхом увидеть святое.

Поёт деревенская звонница.
Здесь что ни весна – то слякоть.
Но каждой весной Богородица
Приходит к распятью поплакать.

Летнее утро

Блещет летнее утро. Светлынь!
Сверху рыжих лучей вереница.
Хочешь, душу за бороду вынь
Да повесь от печалей сушиться.

Встань под добрые эти лучи –
От холодной тревоги согреться.
Как же тихо! Я слышу: стучит
У Земли как у матери сердце.

Мимолётно несутся года.
Но почудилось в летнее утро:
Будто мама ещё молода,
Ну а я не родился как будто.

Дворовый звонарь

Убогая жизнь у бродяги
Хоть в март, хоть в июль, хоть в январь.
Бутылками в мусорном баке
Трезвонит дворовый звонарь.

Дзинь-дзинь! В небе утро зевнуло.
Дзинь-дзинь! Просыпайся, народ.
Дежуривший ночью, сутулый
Фонарь с укоризной кивнёт.

Из серых домов как из сита
Просеялся свет в темноту.
Глядит недовольная сытость
На уличную нищету.

Начнут проклинать и ругаться
Из форточек люди опять.
Но каждая корка – богатство,
Но каждый сухарь – благодать.

И может быть в этой юдоли
Средь мусора, грязи и вшей
Есть грань между верой и болью
В пропащей бродяжьей душе.

Быть может по жизни паршивой
Бредёт он, уверенный в том,
Что есть красота в некрасивом,
И святость живёт в несвятом.

***

Молчат небеса над бетонными дебрями.
И тихо и грустно в квартире пустой.
Но звёзды в окно дарят свет мне серебряный,
Луна мне в окно дарит свет золотой.

Как хочется петь этой ночью заснеженной!
Со свистом на тройке лететь бы хмельным!
От чахлого города в поле безбрежное
Умчать бы как в прошлое, став молодым.

Из лунного света душа моя создана,
В сиянии звёзд её жизнь и покой.
Мне жаль на рассвете прощаться со звёздами,
Мне жаль на рассвете прощаться с луной.

И дни и года всё считают мне ходики.
Прикрикну на жизнь: «Не спеши, не спеши!»
Усну как в темнице квартирным колодником.
Но сон или явь: в заоконной тиши

Начнут однозвучно звенеть колокольчики,
Расстелется саваном искристый снег…
И песня, и грусть. И как будто не кончились
Ни век золотой, ни серебряный век.