Утюг

            Стою на краю паласа. Передо мной – доска. На ней – простынь. В руке – утюг.

Звонок. Тыкаю пальцем в наушник два раза.

            – Я ещё в поликлинике, – она предупредила мой вопрос. – Жду доступа к окошку.

            – Толпа?

            – Я двести двадцать вторая. Прошёл сто восемьдесят восьмой. Ты погладил?

            – А есть кого? – передвинул простынь и дальше вожу утюгом.

            – На лоджии, на столике. Бельё лежит справа как выйдешь.

            – Я в ту сторону не смотрю.

            – А ты посмотри.

            – И увижу, кого погладить дубинкой по бокам? И ты бы лучше не за моими взглядами следила, а за очередью! Твоя уже подошла! Отсюда слышу!

            – Ой! – наверное, вскочила и поправила маску. Могла бы и камеру включать, чтоб я видел все подробности. И смаковал. – Я побежала!

            Давай-давай, сейчас тебя обслужат... Нажал «вперёд».

            Это раньше я ставил утюг на рубаху и бежал говорить по телефону. А теперь – совсем другое дело: и утюг сам выключится, и телефон в ухе раздражает меня всякими новостями.

Вот опять по радио просят денег для ребёнка. Такие же симптомы и у меня: скоро разучусь шевелиться, глотать и дышать. Ещё и сопли. Собрали бы мне всем миром денег, чтоб раздал их всему остальному миру. Все бы до ста лет жили.

            Звонок. Тыкаю два раза.

            – Я тебе это припомню! Если не забуду! Все мужики – обманщики!

            – Все женщины обожают обманываться!

            Глажу мужские трусы. Это настоящая мука! Натянул, повернул, перенатянул, провёл, повернул, провёл... Да сколько можно?

            – Погладил?

            – Придёшь – поглажу. Шляпу только заранее сними.

            – Я поняла. Опять чушь всякую и никому не нужную пишешь?

            – Ага. Роман. Заливаюсь слезами.

            – Детективный, значит. Ну-ка быстро сюжет! Развлекай меня. Прошёл сто девяносто девятый.

            – Суд. Обвиняемый уже в колодке признаётся в убийстве. Прокурор на седьмом небе от счастья. Потерпевшие требуют смертной казни. Народ кричит: на виселицу! на кол! четвертовать! отрезать гениталии и сжечь!

            – Фу!

            Глажу женские трусы. Да по сравнению с мужскими – настоящий отдых! Натянул – провёл – перевернул – провёл – и никаких гульфиков!

            – Не перебивай на самом интимном месте! И тут встаёт адвокат и заявляет: подсудимый оговорил себя! Он спасал свою возлюбленную! Она убила! Тут как тут обвиняемая, уже в цепях. Признаётся в убийстве. Толпа неистовствует и требует костра. И тут встаёт адвокат и заявляет: подсудимая оговорила себя! Она спасала своего отца! Он убийца! Приносят прикованного к носилкам лысого старика. Он шамкает, что это он своими трясущимися руками, слезящимися глазами, не слышащими ушами, ковидным не нюхающим носом взял топор и застрелил. Толпа требует немедленной условной казни в доме престарелых. И тут встаёт адвокат...

            – Понятно. Убийца – младенец у груди? – я глажу лиф жениной ночнушки.

            – Нет. Не угадала. Кошка. Печальнее всего, что обгорелые гениталии пришить не смогли... Эх! Ты опять прервала творческий процесс! Теперь и я знаю, кто преступник! Не буду писать этот роман! Скучно! А ты там свою очередь не пропустила?

            Нажал «назад». Реклама. Рыбу продают в кинотеатре. Обувь продают в Доме культуры. Интересно, а что продавать в магазинах? Спектакли? Кинофильмы? Шоу с плясками? Представил, как Станиславский кидает вырезку на весы: «Не верю своим глазам!»

            Звонок. Тыкаю два раза.

            – Я, конечно, уважаю все твои низменные желания, но ты меня спас. Еле успела. От двухсотого номера до номера двести двадцать один никто не пришёл!

            Я себе представил эту картину в поликлинике: из окошек высовываются грудастые регистраторши в белом, заламывают в экстазе измученные клавиатурой руки, влекущими речами притягивают клиентов к своему рабочему месту. Такой вот ряд сцилл и харибд.

            – Тебе сказочно повезло, – сказал я, догладил полотенце и понёс стопку в шкаф. Она продолжала не верить своему счастью:

            – У лифта ни одного больного не было! У окулиста ни одного слепого не было! У хирурга ни одного хромого не было! И у невролога ни одного психа нет! Ты погладил?

            – Я кошку выгнал погулять!

            – Какую кошку? – скрипнула дверь.

            – Ну, собаку!

            – Здравствуйте, доктор! – и отключилась.

            Нажал «назад». Доглаживаю край футболки... Похоже, что за время пандемии разбогатевшие врачи не обленились и очень соскучились по своим назойливым и вечно больным пенсионерам...

            Фух! Сел за компьютер, пытаюсь вспомнить, какие мысли мне утюг навеял. Муза всегда меня посещает за утюгом... Или за сковородой... Еле успеваю записывать...

            Пыжусь, лихорадочно жму клавиши. Левой рукой шарю на полочке справа. Где там мои таблетки?

            Выпил таблетку и раз! – ломота прошла. Выпил вторую и раз! – давление в норме. Выпил третью – счастье моё пришло, стоит в дверях:

            – Я так и знала! Лучше бы погладил!