***
Вороне пинок,
подзатыльник – коту…
Гуляющих гнал
по домам он с прогулки.
Обшарил все-все
до утра закоулки…
Он – ветер – до мая
прогнал суету.
Бледна белена.
Тишь предчувствий
полна.
И сбросила с плеч осень
за ночь накидку.
Причудливым зыбким
серебряным слитком
запуталась в ветках
красотка-луна…
***
Пустынной улицей
шагают фонари.
Им безразличны
январи все, феврали…
Не сплю и слышу
безразличия шаги
и шёпот ветра,
и стенания пурги…
Не сплю, бессонницу
стараюсь одолеть.
Две трети минуло,
одна осталась треть…
Ну, вот и утро.
И кофейный аромат,
и виноватый и родной –
погасший – взгляд…
Не сплю – и вижу
безысходности глаза,
хоть цвет любимый –
не свинец, а бирюза.
Хоть предпочла бы чуть
и света, и тепла…
И чтоб звонили
не по мне колокола…
***
Нет, не я босиком выбегала
в дождь – ночами –
слезинки тая,
и от ужаса изнемогала
под разрывами молний –
не я.
Нет, не я –
лишь дождинка твоя.
И не я от тоски умирала
в тишине каждый раз
допоздна;
В ночь одну – на Ивана Купала –
нет, не я,
холодна и бледна –
всё бродила по саду одна.
Нет, не я,–
лишь пылинка твоя.
И вчера – это тоже не я
ожила на стене
светлой тенью
и, обои на части кроя,
торопила картинки-виденья,
чтобы вспомнить…
Нет, тоже не я…
Лишь живая частичка твоя.
***
Иссушили ветра.
Рвали в клочья,
убивали бездушьем
строку…
Мне поставить бы тут
многоточье
да припасть бы на миг
к роднику…
Не сидеть,
обхвативши колени,
коротая и ночи,
и дни.
Квинтэссенцией
преодолений –
пить до дна
богоданный родник!..
Но его, как меня, –
не щадили.
Иссушили
всё те же ветра.
Не винили ни в чём,
не судили, –
убивали
с утра до утра.
***
Серьгой цыганскою
луна
в траву осеннюю
упала.
Всю ночь сияла, –
и пропала.
И я теперь совсем
одна.
А за окном глухая
ночь.
Ночь без луны – такая
проза…
Луна, зачем ты пала
оземь…
Смотри, беду
не напророчь.
Тебе подвластны
травы-мхи
и все мои ночные
бденья.
Прекрасны так твои
владенья,
как превосходные
стихи…
Теперь – подобьем
мотылька –
я пасть могу в траву
густую.
И, о безлунье
памятуя,
подумать –
тьма недалека…
***
Ну, вот и вечер.
Как непоправимо
стемнело вдруг, –
ни тени, ни огня.
Я слышу вечность,
что проходит мимо,
неотвратимо и
неумолимо
зовёт с собою
грешную
меня…
Придумать бы
причину – и остаться.
В дорогу так
не хочется спешить…
Здесь аромат
сирени и акаций.
С ним так – до слёз –
не хочется прощаться…
Торопит вечность:
– Вечно будешь жить…
***
Я здесь бывала
уже когда-то,
ждала кого-то.
Благоухала
вот так же мята,
дух бергамота.
И так же тускло
свеча горела
или лампада.
И стрекотала,
надеждой грела, –
звала цикада…
Крылом озябшим
всё дождь стучался,
захлопнув окна.
И тот же холод
в груди остался, –
душа промокла…
***
Разве тебе
неизвестно,
к грусти
приговорённой, –
синяя птица
исчезла, –
вдруг, оказалась
вороной.
Разве не сгинули
где-то
песенные
рассветы,
не продырявило
лето
грудь, как огнём
пистолета?!
Может, и правда, –
всё бросить,
выпить печали
горстями,
чтобы осенняя
проседь
не управляла
страстями…
***
Я так же проста,
как птица.
Светло мне, –
и я пою.
Без песни –
гнезда не вью
и поздно теперь
учиться.
Тепло мне, –
сияют перья,
порхаю, воркую,
жду!..
А холодно, –
жду беду, –
измену
и лицемерье…
***
Склонить бы голову
на тёплое плечо,
не думая, что многое
разрушу.
До капельки излить,
очистить душу, –
поплакать досыта,
надрывно-горячо.
И слушать допьяна
напевы птичьих стай,
завидуя скитаниям
пернатых.
Не видеть глаз,
родных и виноватых.
Сказать – прощаю,
хватит, не страдай…
***
Зачем
ты мне снишься,
когда жизнь и так
немила…
Напротив
садишься –
и смотришь,
чтоб я не спала.
Глазами
сжигаешь,
твердишь, что
был сам виноват.
То рай
предлагаешь,
то тащишь –
как водится –
в ад.
Целуешь
ладони,
увядшие в них
васильки…
И звёздочки
в Доне
опять
далеки-далеки…
***
Что за пора!
Время будто бы
остановилось!
Дни-вечера
одинаковы,
как близнецы.
Только вчера
мне не плакалось
и не грустилось –
снова хандра
оставляет
на сердце рубцы.
Но захрустит, –
будто скатерть
крахмальная, –
утро,
но засвистит
от весёлого ветра
в ушах,
но заблестит,
засияет зима
перламутром…
и отгрустит, оживёт,
возродится душа.
***
Это просто зима.
Ветер злой,
приставучий,
будто он –
дед Мороз во хмелю.
Навязался, чума,
нахалюга гремучий –
дон-дон-дон –
разозлю, развалю!..
У Мороза сума,
да со снегом колючим,
и резон –
досадить февралю.
Все дома – терема.
А от ивы плакучей
перезвон –
будто в храме я сплю…
***
День охладел…
К приходу ночи,
за горизонтом
посиневшим
по рёбрам вымокших
обочин,
по лысым сумракам
проплешин –
гуляют тени…
Ночами там вздыхает
кто-то
и гнёзда птичьи
разоряет.
Пугает кто-то до икоты…
Воображение терзают
ветра смятений…
Там по утрам луна
и звёзды,
спев для кого-то
«Happy birthday»…
ложатся спать, устав,
зевая…
А может быть, и не
права я… –
цветут сирени…
Отзывы:
как птица.
Светло мне, –
и я пою."
Красивые песни, Клавдия Ивановна!