МОЛОДЁЖНАЯ КАТЕГОРИЯ

 

Третье место

Федина Анфиса Сергеевна, г.Симферополь, республика Крым

Относительность

(Посвящается радиоастроному Олегу Верходанову)

 

Я смотрю в окно: за окном темно.

И не видно дна, лишь глазное дно.

И не видно дня, лишь действительно:

Все вокруг меня относительно.

 

И с позиции наблюдателя

Жизнь прошла меня по касательной,

Выполняя безукоснительно

Лишь теорию относительно-

сти-хо-сложного разложения,

Где от "до" до "ля" - лишь движение!

 

И из этих вот из слагаемых

В обстоятельствах предлагаемых

Состою и я. И в мирах иных

Может быть, сейчас я слагаю стих.

 

Передача была "Чтобы помнили".

Да, фотоны мы! Да - и волны, - мы!

И реликтовым излучением

О "начальности" изречение.

Еще помнится как мы квакали,

Как квазары ещё были кварками...

Бог сжигал мосты. Будто ластиком

Постирал хвосты головастикам.

 

В корень зри! - говорил Прутков.

Что ж не так с моим зрением?

Телескоп ношу я вместо очков.

И вердикт таков докторов:

То безумие, то прозрение.

Расширение с ускорением.

 

Умирал нейрон. В свой последний час

Умирая, он отдавал наказ...

Смотрит мозг в окно сквозь обскуру глаз

И свое кино крутится у нас...

 

 

Третье место

Колесников Борис Владимирович, г. Таганрог

 

Главный конструктор

 

Готовность систем!

Десять...

Девять...

Восемь,

Семь.

Пульс участился и легкий озноб

По телу... И пот проступает на лоб.

Секунды решают, насколько умело

Использован опыт ошибок и проб.

Время пришло проверять.

Шесть...

Пять!

Рубашка прилипла к спине -

Страшно своей головой рисковать,

Чужой - так страшней вдвойне!

Плата за риск - наяву, как во сне,

Космос рукой достать,

Будто в лихом пари…

Четыре,

Три!

Сковало дыханье внутри

И воздуха не хватает,

Как в тридцать девятом (в плену Колымы),

От крепкого горького чая…

Два!

Ракета издаст страшный рев,

Чтоб после молва,

От центра до самых окраин,

Несла во всём мире: «Гагарин!»,

Лишь в узких кругах: «Королёв»…

Один,

Пуск!

Гром, дым...

Взят курс

К звёздам проделать путь!

Сделались ближе для всех они!

Что не успел - продолжают пусть

Потомки своими успехами,

Готовые в бездну открытий шагнуть,

Сказав всему миру: «Поехали!».

 

Третье место

Пальванова Елена Михайловна, Москва, Коптево

 

Космономия

 

Ура-а! Наконец-то начались долгожданные каникулы! Июнь выдался солнечный и тёплый – в такую погоду только гулять. Я забросила все дела и отдыхала на полную катушку. И вдруг, как гром среди ясного неба, грянула новость: оказывается, папин брат, дядя Дима, взял отпуск и уже едет со всей семьёй к нам. На неделю.

Я как представила, что уже сегодня встречусь со своей двоюродной сестрой Катькой, так даже испугалась. Последний раз мы с ней виделись три года назад. Дядя Дима, тётя Оля и Катька живут в другом городе и приезжают редко. Зато бабушка постоянно курсирует туда и обратно: то у нас погостит, то у них.

По рассказам бабушки, Катька – это какой-то трудоголик, вундеркинд и почти что гений. Только подумайте: мало того что она учится на отлично, так ещё и дополнительно занимается математикой и английским. И даже в каникулы не дурака валяет, как я, а каждый день повторяет школьную программу. А если она во что-то и играет, то не как все нормальные девчонки, в куклы, мяч и компьютер, а как и положено вундеркиндам, в шахматы, в школьном театре и на пианино.

Конечно, услышав о таком вундеркиндер-сюрпризе, я переполошилась. Я часто воображала, как мы с Катькой когда-нибудь встретимся. К тому времени я стану умницей-красавицей-отличницей и поражу её своим кругозором. Но это потом, в будущем, а пока мне было совершенно нечем её поражать!

Однако ударить в грязь лицом перед Катькой не хотелось, поэтому я твёрдо решила изобразить из себя интеллектуалку и показать, что тоже не лыком шита.

Первым делом я запихнула все игрушки под кровать, чтобы Катька не увидела. Потом запрятала детские детективы и книжки для девочек подальше, а вперёд выставила все энциклопедии и словари, какие только нашла в доме. Старый глобус переехал со шкафа, где пылился уже три года, вниз – и занял почётное место на письменном столе.

Больше я ничего не успела подготовить: появились Катька с родителями и мой папа, который встречал их на вокзале.

Катя оказалась на полголовы выше меня, хотя мы с ней и ровесницы. Волосы у неё были аккуратно заплетены в две косички, а на носу восседали очки.

Взрослые радостно зашумели и бросились обниматься. А мы с Катькой обниматься не стали – вот ещё! – и настороженно уставились друг на друга.

– Привет, Алёна, – церемонно сказала Катька. – Бабушка мне про тебя много рассказывала.

Я аж подпрыгнула. Интересно, что бабушка про меня наговорила? А вдруг уже наябедничала, что я с начала каникул бью баклуши и до сих пор не прочитала не только заданную на лето литературу из списка, но и сам список?

А тут ещё и папа некстати вмешался:

– Алёнка, иди покажи Кате свои игрушки.

Я чуть не упала. Зачем надо было всем сообщать, что я в свои почти девять лет с игрушками вожусь? Стыд и позор!

А тётя Оля обрадовалась:

– Да, Алёна, покажи!

Я поняла, что надо срочно реабилитироваться. Поэтому привела Катьку в свою комнату и, указав на глобус, объявила:

– Вот моя любимая игрушка. Обожаю географию.

Катька недоумённо на него посмотрела и зачем-то провела пальцем по Тихому океану. В океане немедленно образовалась ярко-голубая волна. Тут я сообразила, что достать глобус я достала, а вот пыль с него не стёрла. Сейчас Катька догадается, что я ей насчёт географии заливаю! Я занервничала и как заору:

– Не трогай! Это… коллекционная вещь! Антиквариат!

Катька вздрогнула, руку отдёрнула, а потом, видимо, спохватившись, возмутилась:

– Почему это – не трогай? Между прочим, я тоже географию люблю. У меня дома не то что глобус – целый макет Вселенной стоит, со всеми звёздами и чёрными дырами. Я очень увлекаюсь космономией.

Я сначала даже не поняла, о чём она говорит.

– Какой ещё космономией? Астрономией, что ли?

Катька вспыхнула.

– Это за границей астрономия! А у нас – космономия. Неужели не слышала?

Ну конечно, не слышала! Но не могла же я признаться Катьке в своей космической безграмотности. Поэтому презрительно дёрнула плечом – так бабушкина кошка хвостом дёргает, когда ей «вискас» вместо колбасы предлагают (у неё здорово получается!) – и сказала:

– Не нужен мне никакой макет, тем более дырявый. Я Вселенную и без того как свои пять пальцев знаю. Ещё в первом классе её вдоль и поперёк выучила.

Тут в комнату заглянула мама и позвала нас ужинать. Я, честно говоря,  вздохнула с облегчением, потому что боялась, как бы Катька не завела заумную дискуссию о космосе. Ведь она бы сразу меня раскусила!

Не дожидаясь особого приглашения, я бросилась в кухню и поскорее набила рот картошкой, давая Катьке понять: я занята по горло – в самом буквальном смысле! – и продолжать разговор никак не могу. Впрочем, она последовала моему примеру и стала молча уплетать ужин. Проголодалась, наверное, за время поездки.

Взрослые без умолку о чём-то болтали и смеялись, а потом мама вдруг повернулась к нам.

– Ну, девочки, выбирайте, куда завтра пойдём? Может, в парк на аттракционы?

«Ну конечно! – хотела закричать я. – Обожаю аттракционы!»

Но рот у меня по-прежнему был забит картошкой, и пока я ею давилась, стараясь поскорее проглотить, Катька меня опередила:

– Нет, Алёне это не понравится. Она предпочитает интеллектуальные развлечения.

Вот вредина! Сама любит всякую муть, а на меня сваливает!

Тут тётю Олю осенило.

– Тогда давайте сводим девочек в планетарий? Катюше как раз недавно подарили макет Солнечной системы.

Я аж поперхнулась и закашлялась. Кошмар! Планетарий! Да Катька же меня там в два счёта выведет на чистую воду!

Чтобы спасти положение, я запротестовала:

– Кате, наверное, там будет скучно…

Но папа с энтузиазмом возразил:

– Что ты! В планетарии не может быть скучно!

И моя участь была решена.

 

На ночь родители устроили гостей в моей комнате, а меня забрали к себе. Я дождалась, пока они уснут, вытащила телефон и стала срочно искать всё что можно о Вселенной. А то ещё опозорюсь завтра перед Катькой!

Очень скоро у меня голова пошла кругом, почти так же, как в тот раз, когда я за один вечер пыталась подготовиться к годовой контрольной по окружающему миру. Правда, с контрольной было проще: шпаргалки написала – и порядок. А тут такое не прокатит.

Через некоторое время я обнаружила, что моя голова забита до отказа, и Вселенная в ней явно не помещается. Ещё и спать хотелось… Я героически раздирала глаза, но в какой-то момент не выдержала и заснула прямо с телефоном в обнимку.

 

Утром меня разбудила мама и отправила умываться. Я совершенно не выспалась и клевала носом. Катька тоже выглядела вялой и уставшей. Наверное, спит плохо, потому что слишком много учится. Известно же: меньше знаешь – крепче спишь!

После завтрака мы отправились в планетарий. По дороге я попробовала вспомнить хоть что-то из прочитанного вчера и с ужасом обнаружила, что у меня в голове даже не каша, а настоящий винегрет. Эх, надо было всё-таки шпаргалки писать…

Я боялась, что Катька начнёт умничать или, того хуже, задавать мне всякие каверзные вопросы, но она просто надела наушники и до самого планетария не произнесла ни слова. Ну и хорошо. Значит, моё разоблачение откладывается.

 

Здание планетария напоминало остроконечную половинку яйца, торчавшую прямо из земли. Мы вошли внутрь. Пока родители покупали билеты, мы с Катькой глазели на выставленные в фойе копии планет. Поскольку стоять рядом и молчать было как-то неудобно, я рискнула завязать беседу:

– А у тебя дома такой же макет или поменьше?

– Побольше, – отрезала Катька. – У меня более подробный. Я здесь Платона не вижу.

Я не поняла, при чём тут какой-то Платон, но переспрашивать постеснялась. А Катька, видимо, почувствовала, что я чего-то не догоняю, и строго осведомилась:

– Ты же знаешь, что такое Платон?

Я аж взмокла от напряжения

– Ну да… только, по-моему, он не «что», а «кто»…

Катька даже руками всплеснула.

– Ты чего! Платон – это такая крошечная планетка. Раньше Платон был вместе с остальными в Солнечной системе, а потом его оттуда прогнали, потому что все планеты большие, а он – маленький.

Я ему аж посочувствовала. Уж я-то его понимаю: у нас в спортивной школе старшие ребята тоже маленьких прогоняют и в свои игры не берут.

Вдруг в моей голове мелькнуло смутное воспоминание, и я обрадовалась. Всё-таки не зря полночи не спала! Наконец-то эту всезнайку поймала на ошибке!

– Между прочим, планета называется не Платон, а Плутоний!

– Да ну? – занервничала Катька и тут же поставила меня в тупик вопросом: – А Платон тогда что же?

 – А Платон – это… – я задумалась и неуверенно предположила: – Это, кажется, древнегреческий космонавт…

– Сама знаю, – огрызнулась Катька. – Просто тебя проверяла.

В это время вернулись родители с билетами. Вместе с толпой других зрителей мы поднялись по лестнице, вошли в просторное помещение, похожее на кинозал, и сели в кресла. Точнее, не сели, а легли, потому что спинки у этих кресел были сильно отклонены назад.

 Свет в зале погас. В ту же секунду купол над нами озарился, и на нём, возле стены, возникло солнце. Оказывается, это был не просто потолок, а огромный экран.

Раздался приятный мужской голос: «Вечереет. На небе появляются первые звёзды…» Солнце проехало до противоположной стены и скрылось. Стало совсем темно, только в небе, то есть в потолке, загорелись созвездия, и голос начал что-то о них рассказывать.

И тут… то ли мой организм поверил, что уже поздно, то ли сказалась почти бессонная ночь, только я почувствовала, что проваливаюсь в сон.

Почувствовала и испугалась. Если я вдруг засну, Катька точно заметит и потом до конца жизни будет надо мной смеяться. 

Чтобы взбодриться, я решительно ущипнула себя за руку и чуть не ойкнула от боли. Помогло… секунд на десять. А потом я снова начала засыпать. Щипаться больше не хотелось – это же мазохизм какой-то! А голос звучал так убаюкивающе, что веки у меня слипались, как будто на каждом из них было по магниту.

Я покосилась на Катьку. Она лежала, вперившись в потолок. Видимо, звёзды её очень заинтересовали. И тогда я решила не мучиться и дать себе поблажку. Полежу чуть-чуть с закрытыми глазами, отдохну и буду дальше слушать. Всё равно Катька на меня не смотрит.

Я опустила ресницы. Сразу стало хорошо, тепло и уютно. Голос продолжал монотонно вещать о космосе. Звуки сливались в колыбельный напев…

А потом, как-то очень быстро, – казалось, всего секунда прошла! –напев опять рассыпался на отдельные слова:

– Наступает утро. На небе встаёт заря. Звёзды исчезают…

Я раскрыла глаза. Секундой позже в зале вспыхнул свет, и зрители, засуетившись, начали вставать со своих мест, потягиваться и двигаться к выходу.

Ничего себе! Получается, я всё-таки заснула и весь сеанс проспала. Я с ужасом взглянула на Катьку. Заметила она или нет?!

– Ну как, девочки, вам понравилось? – спросила мама.

– Ещё бы! – пылко ответила Катька.

Я слегка успокоилась – наверное, она так и смотрела, не отрываясь, в потолок. Пронесло! – и подхватила:

– Да, было очень интересно!

– Ладно тебе, соня-засоня, – к моему ужасу вдруг усмехнулась тётя Оля. – Я же видела, что ты всю дорогу продрыхла.

Я от такого чуть сквозь пол не провалилась, с третьего этажа прямо на первый. Ну, тётя! Удружила! Нет чтобы тактично промолчать! Я с укором обернулась на неё… но она смотрела не на меня, а на Катьку.

– Представляете, Катюша моя заснула, как сурок, и всё прослушала, – пояснила тетя Оля.

Катька покраснела, прямо как планета Марс, и буркнула:

– Просто я не выспалась. А вообще-то я очень люблю космономию!

Взрослые засмеялись.

– Не космономию, а астрономию, – поправил дядя Дима. – Ты опять перепутала: человек, который летает в космос, у нас называется космонавт, а за границей – астронавт. А астрономия – она и в Африке астрономия.

Я удивлённо уставилась на Катьку. Неужели эта ходячая википедия могла так лопухнуться? А она покраснела ещё сильнее, уже не как Марс, а как обычная свёкла.

Пока мы пробирались к выходу, Катька зашипела:

– Не надо на меня так смотреть. Ну да, я наврала, что разбираюсь в космо… то есть в астрономии. Чтобы ты не думала, что самая умная!

Я опешила.

– Это я-то самая умная?

– А то кто же? – обиженно буркнула Катька, выходя на лестницу и спускаясь по ступенькам. – Бабушка мне про тебя все уши прожужжала.  И учишься ты на одни пятёрки, и в каникулы каждый день занимаешься, и в шахматы играешь…

Как же так? Неужели наша бабушка запуталась во внучках? Я даже испугалась за неё.

– Да нет, это ты у нас отличница и шахматистка, – шепнула я. – А я так, рядом не стояла. И про то, что хорошо знаю астрономию, я тоже выдумала, чтобы ты не воображала…

– Я?! – искренне поразилась Катька. – Да я читать-то научилась, только потому что бабушка сказала, что ты уже давно умеешь.

Тут уж пришла моя очередь поражаться.

– Да нет, это я научилась, когда бабушка сказала, что ты давно умеешь…

Ну, в общем, скоро мы во всём разобрались: наша хитрющая бабушка специально нас друг другу расхваливала, чтобы мы между собой соперничали и лучше учились.

Тут мы дошли до первого этажа, и стало не до разговоров: началась экскурсия. Я столько всего узнала! Например, выяснилось, что макета Вселенной у Катьки быть никак не может, потому что Вселенная – бесконечная, а бесконечный макет ни в какую квартиру не влезет. И что планета называется не Плутоний, а Плутон. Платон же – это, оказывается, древнегреческий философ. Катька специально у экскурсовода уточняла.

В общем, поездка в планетарий удалась. Тем более что после неё мы с Катькой подружились и всю неделю были не разлей вода.

А потом Катька уехала, и мы начали переписываться. Только в последнее время она почему-то пишет реже. Бабушка говорит, это потому, что Катя всерьёз занялась хореографией и каждый день ходит на занятия.

Вот не знаю, верить или нет. Но на всякий случай тоже на хореографию записалась. А то мало ли…

 

ОСНОВНАЯ КАТЕГОРИЯ

 

 

Третье место

Колина Светлана Николаевна, п. Воскресенское, Нижегородская область

 

Первый

 

Миг, затянувшись, ушёл в затяжной прыжок,

Чрево ракеты дрожит в лихорадке нервной.

Бронзовый купол, как бездна, и так далёк.

Ты – покоритель неба! Ты станешь первым!

 

Звёзды, как люди, родившись, потом горят,

Дарят чудесный свет, озаряя души.

Ярких созвездий пленяет ночной парад,

Их безмятежность тебе суждено нарушить.

 

«Ключ зажиганья на старт!» – так звучит приказ.

Бодро: «Поехали!» – твой отвечает голос.

Стали чуть ближе миры из планшета карт,

Нимфы чужих светил приоткрыли полог.

 

Смёрзлись кристаллами звуки – так ночь черна.

Где-то... вверху? внизу?.. там твоя планета.

Космос – холодный плен – не достанешь дна,

Здесь нет зимы, никогда не бывает лета.

 

В иллюминаторе зелень цветных огней,

Рваные облака – масло разливное,

Голубизна океанов вблизи темней...

Как всемогущ Творец, что создал такое!

 

Час сорок восемь – межзвёздная пыль кружит

За кораблём, собирая густые тени.

Как ты прекрасно волшебна земная жизнь!

Лучше планеты нет! В этом нет сомнений.

 

Снова коснуться, прижаться к родной земле,

Просто упав в траву, слушать тёплый ветер...

Что ещё надо для счастья тебе и мне?

Пусть каждый день наше солнце спокойно светит.

 

Ты, оторвавшись, взлетел, ты паришь, ты смог!

Сила, мечта, любовь отданы мгновенью.

Знаешь: ждёт мама, обнимет: «Давай, сынок!»

И почему-то запахнет опять сиренью.

 

 

 

 

Третье место

Суханова Вера Анатольевна, г. Смоленск

 

Соколёнок

 

Как ладони узор, уникален

Знак судьбы, что таится во мгле.

И недаром родился Гагарин

На священной смоленской земле.

Здесь лилось столько слёз, столько крови,

Пронеслось столько огненных бед!

Но однажды пролился любовью

Милосердного космоса свет.

Закачался в заоблачной зыбке

Соколёнок, и встал на крыло

Русский мальчик с лучистой улыбкой,

От которой нам стало светло.

Распахнула Вселенная дали,

Приняла его в лоно своё,

И смоленские песни витали

По бескрайним просторам её.

Под прицелом незримого рока

Все герои по воле богов…

Улетел соколёнок до срока

В тишину недоступных миров.

Серебристой непойманной рыбкой

Проплывает он по небесам,

И гагаринской звёздной улыбкой

Небосвод улыбается нам.

 

Третье место

Чуриков Сергей Александрович, г. Оренбург

Последний экзамен

Нависло грузно, как дамоклов меч,
промозглое предутреннее небо,
готовое безжалостно иссечь
округу леденистым, колким снегом. 
Сверлящий ветер воет диким псом
и, упиваясь безграничной властью,
летит по бездорожью колесом;
стрелой взмывая, тучи рвёт на части;
проходит, словно через решето,
сквозь исполинские стволы деревьев.
Пугливо жмутся тени меж кустов.
Порывы ветра каждый раз острее.
Совсем недавно палая листва
в ответ на дуновение шумела,
сегодня — от земли не оторвать,
вморожена до крайнего предела.

Но что на ветке бьётся от и до, 
сдавая заключительный экзамен?   
Вселенная, ворочая с трудом
старушечьими мутными глазами,
взирает удивлённо поутру
на раненый листок, что непреклонно
полощется на гибельном ветру,
как знамя над мятежным бастионом.

 

Третье место

Либих Александр Александрович, г. Челябинск

 

На островах Уснувшей

 

—Мы ищем, — мягко возразила следовательница, — по своим каналам, не бросаясь в глаза.

В принципе, это было правдой. Ирина не забывала о Светлане Кузнецовой, а также о двух ранее исчезнувших женщинах, чьи мужья, прилетая в посёлок, уже не каждый раз появлялись в её кабинете.

Николай кивнул. Он был спокойным мужчиной с добрыми, грустными глазами и никогда не пытался грубить Ирине. Порой ей хотелось погладить его по голове, как ребёнка. Видит бог, она бы сделала для него всё, что могла.

—Я чувствую, что Светлана где-то рядом, — повторил мужчина, — не знаю, как вам это объяснить, но я уверен.

Да уж, Ирина в этом тоже не сомневалась. Сердце, интуиция или ещё что-то жёстко запрещали ей гладить Николая по голове и, вообще, протягивать к нему руки, хотя Светлана исчезла полтора года назад.

—На острове я часто слышу её голос, — рассказывал мужчина, — в шелесте листьев, в порывах ветра, в плеске воды, когда сижу у ручья, но в океанической воде её голоса нет.

Ирина с трудом заставляла себя внимательно слушать. Сейчас будет что-нибудь вроде «Однажды я забыл выключить утюг. Хорошо помню, потому что на самом деле нарочно оставил его включённым. Пусть всё сгорит — и куда-нибудь улететь! По дороге к полю мне стало ясно: улетев с острова, я брошу Светлану. Поверю, что её в этом мире нет. Я побежал домой, и оказалось, что утюг выключен. Вы думаете, мне надо к психиатру?»

Нет, конечно. Думаю, тебе надо напиться, заливать в себя, пока рука поднимается, и желательно не дома, глядя на портрет любимой, а в какой-нибудь другой компании, пусть даже в сволочной. Наша пивнуха вполне подходит, но как я могу посоветовать такое человеку с глазами брошенного ребёнка?

Впрочем, если не смотреть Николаю в глаза, то на брошенного он был не похож. Хорошо поглаженные рубашка и брюки, чистые туфли. Солнцезащитные очки, которые он снял и положил на стол, были с идеально прозрачными линзами, без мутных разводов.

Для островитянина посещение посёлка было значительным событием. Однако у себя на острове он тоже вряд ли ходил небритым и нечёсаным. Возможно, пару раз и бывало, но, присев у ручья, он услышал ворчанье жены и с тех пор не позволял себе таких вольностей.

Ирина спросила:

—Правда, что необитаемые острова Уснувшей — это цветущие, ухоженные сады?

Так говорили в единственном посёлке на планете, но следовательница своими глазами видела острова, поэтому не удивилась, когда Николай покачал головой.

— Только не наш остров — камни и голая, твёрдая земля, на которой даже не было пыли. Упавшие деревья развалились на куски древесного угля. Обычно после пожара на удобренной золой земле быстро появляются новые растения, но, вероятно, на острове случилось ещё что-то, более страшное, чем пожар. Нам казалось, что земля навсегда останется мёртвой.

—Кислотные дожди? — предположила Ирина, хотя подумала о химическом оружии. Учёные считали, что цивилизация Уснувшей была уничтожена войной. Возможно, нападением из космоса.

Николай пожал плечами.

—Могу только сказать, что на острове не было растений, насекомых, птиц, там давно никто не жил, — он посмотрел в глаза женщины и подождал, пока она кивнёт, потом продолжил: — Мы решили, что утром вернёмся в посёлок. Ночью начался шторм, под ударами ветра гравитолёт подрагивал, и казалось, что его может опрокинуть или поднять и унести в океан, но почему-то нам было хорошо и спокойно… Мы прижались кдруг другу и уснули. На рассвете Светлана проснулась первой и увидела кое-где вокруг гравитолёта ярко-зелёные пятнышки травы.

—Если я правильно поняла, вы прилетели на остров в сумерках. Может быть, вечером просто не заметили траву?

Помедлив, Николай признал:

—Разумеется, на четвереньках с лупой в руке мы почву не рассматривали.

«Зачем ты морочишь голову ему и себе? — Ирина присела на подоконник открытого окна. — Прилетела молодая супружеская пара, и безжизненный остров стал цветущим садом. Разве так не бывает? В исчезновении Светланы тоже нет ничего необычного. Понимаешь, Коля, ты не единственный симпатичный мужчина на свете. Копию дела Светланы я переслала в ближайшее отделение межпланетного розыска, и кто знает, где найдут твою бессовестную девочку. Могла бы хоть записку оставить или позвонить».

Очевидно, Ирина прослушала несколько слов Николая, он снова говорил об исчезновении жены:

—Я уже что только не передумал. Возможно, здесь водятся драконы или огромные птицы, способные схватить и унести человека, как сказочная птица Рух.

— Сказочная птица, — тихо повторила следовательница. «Если бы разбойник был местным, я бы давно нашла его гнёздышко. Как ни крути, но получается, что прилетел он с другой планеты. Скорее всего, с Земли, ведь Светлана родилась и училась в Уральском мегаполисе. Думаешь, в студенческие годы она никому глазки не строила?»

—Мы практически ничего не знаем о здешней фауне.

—О чём? — растерянно спросила Ирина.

—О животных и птицах Уснувшей. Жена писала диссертацию «Двоякодышащие птицы острова Кузнецовых». Я простой фермер, но старался помогать Светлане и тоже наблюдал за птицами. Оказывается, многие их них — не только те, кто питаются рыбой — могут дышать под водой.

«Так спешила, что диссертацию с собой не взяла. Документы тоже оставила. Нет, что-то здесь не сходится». Вслух Ирина сказала:

—Они и внешне похожи на рыбок. Смотришь, лежит на ветке полосатый, золотистый окунь, а он вдруг расправил крылья и полетел.

Услышав на улице хохот, Ирина повернула голову. К зданию поселковой администрации, на втором этаже которого находился кабинет следовательницы, шли несколько парней. Кудрявый здоровяк с вроде бы добродушной улыбкой показал поднятый большой палец и крикнул:

—Классная… погодка!

Ирина соскользнула с подоконника и отошла к стене. «Почему моя несчастная широкая задница не имеет права присесть там, где ей нравится?»

—У вас проблемы с этими охламонами? — Николай тоже поднялся.

—Нет, у них проблемы. На прошлой неделе была драка с ножевым ранением. Правда, не опасным, и якобы все уже помирились, а я из вредности не успокаиваюсь. Даже если я не найду нож, то всё равно узнаю, в чьей руке он был, — такое нельзя оставлять безнаказанным.

Помедлив, Николай сказал:

—Вы немного похожи на Светлану.

«Бедный мальчик, ну чем я похожа на твою маленькую блондинку!» Вероятно, следовательница не смогла скрыть удивление, потому что Николай объяснил:

—Да, сердцем похожи, рядом с вами…

В дверь постучали, она приоткрылась, и кудрявая голова заглянула в кабинет.

—Товарищ старший лейтенант, явились по вашему приказанию!

—Ты видишь, я занята!

—Теперь вижу.

Дверь закрылась.

—Извините, что я вас задержал, — Николай кивнул, прощаясь.

Ирина шагнула к мужчине и, взяв его за обе руки, заставила снова сесть.

—Спасибо за яблоки, но ведь вы прилетели не только для того, чтобы я ночью с полузакрытыми глазами ходила на кухню. Вы вспомнили что-то важное о Светлане?

Николай вздохнул.

—Может быть, я ошибаюсь. Знаете, как это бывает: вспоминаешь мельчайшие подробности, и кажется, всё шло к тому, что случилось. В последние дни перед исчезновением Светлана была рассеянной, задумчивой. Если я о чём-то говорил, ей требовалось время, чтобы понять мои слова. При этом она не отходила от меня ни на шаг и, бывало, словно слепая, искала меня рукой.

Мужчина замолчал, и следовательница, тоже вздохнув, заставила себя ответить:

—Да, странно.

—У меня такое чувство, что скоро мы с женой снова будем вместе.

Ирина промолчала — что тут можно было сказать.

Выйдя из кабинета, Николай поздоровался с парнями, сидевшими в коридоре. На планете было принято со всеми здороваться.

—Привет, друг! — ответил усатый парень с холодными глазами, и кудрявый здоровяк прыснул от смеха.

Николай подумал, что если сейчас просто уйти, то это будет неправильно. Усатый парень вновь заговорил:

—Зря ты суетишься, твою жену не найдут — исчезнувших на островах никогда не находят. Я здесь родился, я знаю.

Кровь бросилась Николаю в лицо.

—Может быть, ты ещё что-то знаешь?

Парень усмехнулся.

— Для Уснувшей мы чужие, даже те, кто здесь родился. Если тебе есть куда возвращаться, то не теряй времени. Вот следачка ждёт не дождётся, когда её на другую планету переведут.

—Ты ошибаешься, — возразил Николай, — для многих людей наша планета стала родным домом, а чужой здесь только урод с ножом.

 

Ирина стояла за креслом пилота, положив руки на плечи мужа. Порой она гладила ему щёки или ворчала и теребила уши.

—Олежка, скажи: «На острове я буду каждую минуту слушать мамочку всеми моими ушами. Она никогда не пожалеет, что ушла из полиции!»

—Почему мамочка раньше не предупредила, что собирается жужжать мне на уши каждую минуту?.. Солнышко, кажется, мы прилетели — этот остров мне нравится!

—Мне тоже, — после паузы серьёзно ответила Ирина, — но это остров Кузнецовых. Помнишь, я тебе рассказывала: сначала исчезла жена, а потом муж.

— Помню. Удивительно, что сад не выглядит заброшенным. Значит, теперь на острове никто не живёт?

—Не знаю. Глядя на сад, этого не скажешь. Олежка, острову Кузнецовых и без нас хорошо, а мы найдём свой остров.

—Конечно, найдём.

Гравитолёт вновь набрал высоту и полетел дальше.

 

 

Третье место 

Хрипков Николай Иванович, с. Калиновка Карасукского р–на, Новосибирской области

 

Послание в космос

 

На лето мама и папа отвезли меня в деревню к бабушке. Как они радовались, когда передавали ей меня на сохранение. Ещё бы! Целых три месяца в квартире будет чистота и уют, не нужно убирать разбросанные по всей комнате игрушки, нервно вздрагивать вечерами от истошных воплей «Я тебя замочил, монстр проклятый!» и каждый день объяснять, почему мне ещё рано покупать гоночный мотоцикл «Ямаха»

Теперь они по вечерам будут ходить в гости и принимать гостей, ездить с друзьями по выходным к озеру и жарить шашлыки. Я их понимаю прекрасно, но всё-таки поступили они очень коварно и вероломно со мной. Сдав меня бабушке, родители бегом бросились к машине и на всю громкость включили музыку, чтобы не слышать моих воплей, от которых немели на постах гаишники и вороньи стаи чёрными тучами взмывали в небо. Бабушка пыталась меня успокоить, но, когда поняла, что это ей не удастся, она уехала на велосипеде к подруге в ближнее село, забрав с собою и кота, которого она жалела больше, чем саму себя.

Когда бабушка вернулась, я уже не вопил, потому что потерял голос, и не пытался завалить ограду, потому что к началу лета бабушка заменила ее на металлическую, которая к тому же крепилась к чугунным столбикам. Она поставила на стол тарелку с овсяной кашей и кружку с парным молоком, над которой, действительно, ещё парило и шло тепло.

– Ешь!

– Не буду!

– Почему не будешь?

– Потому что вы все предатели.

– Ага! – согласилась бабушка.

Меня это обидело. Почему она не спорит и не кричит, раскрасневшись и размахивая руками?

– Мы не предатели! Мы так заботимся о тебе. Всё делаем для тебя. А ты что делаешь? Ты нам мотаешь нервы. Наверно, хочешь, чтобы нас отправили на кладбище, а тебя в детский дом?

Ничего этого она не говорила. Она включила телевизор, взяла пакетик с семечками и стала смотреть своюГузееву, то есть «Давай поженимся».

Сколько я помню бабушку, она ещё не пропустила ни одной передачи, чтобы на следующий день обсуждать её до тех пор, пока Гузеева снова не выйдет в эфир.

Это была невероятная наглость. Она просто наплевала на все положения Декларации прав ребенка. Я встал между ней и Гузеевой и громко объявил:

– Я самый несчастный человек на свете.

– Нет! – ответила бабушка, пощелкивая семечки.

– Что нет?

– Не ты самый несчастный человек.

– Ну да! – кивнул я, потому что был уже наслышан. – Самый несчастный человек у нас – это ты.

– С чего ты это взял?

– Ну как! Ты мечтала стать актрисой и не стала. От тебя ушёл дед, бросив тебя с тремя детьми. Хотя тогда он ещё не был дедом. А был молодым интересным человеком. Зачем ему такая обуза, когда кругом полным-полно бездетных красивых девушек?

– Я счастлива хотя бы уже потому, что у меня есть ты.

Я присел рядышком и тоже стал щелкать семечки. Это занятие успокаивает нервы. Они у меня, как вы поняли, очень расшатаны.

Я согласился, но на всякий случай спросил:

– А кто же тогда самый несчастный человек?

– Как кто? – удивилась бабушка. – Это же всем известно: космонавты.

Всякое желание продолжать разговор у меня сразу же исчезло. Я отодвинулся от бабушки. Кажется, за год, прошедший с того лета, бабушка того самого…

Крутить пальцем возле виска я не стал. Вызвать срочно родителей! Но в деревне не было ни мобильной связи, ни интернета. Хорошо, что телевизионный сигнал доходил до сюда и автобус два раза в неделю. Пока дойдёт письмо и лето закончится. Так что надо налаживать контакт. Живут же рядом доктора со своими пациентами в дурдоме. Перед тем, как убежать в лес и вырыть землянку палкой-копалкой, где я буду жить до окончания лета, я решил спросить на прощанье:

– Почему ты так думаешь? Космонавты – это же… Это такое счастье попасть на космический корабль, вознестись на тысячи километров над землей, быть всех ближе к Солнцу и планетам Солнечной системы!

– Ага! Счастье! – хмыкнула бабушка. – А ты вот подумай, внучек, улетают они туда…

Она показала пальцем в потолок. Я поднял глаза и увидел муху, и позавидовал ей.

Если бы я также мог взлететь ввысь и висеть головой вниз вдалеке от этого кошмара, который ожидал меня до конца лета.

– Не видят ни жён, ни детей, ни друзей по году, а то и больше.

– Это так! – согласился я.

– Сидят в этой летающей тумбочке, и никуда не сходишь. – Даже в тюрьме заключённым дают прогулку.

Бабушка подперла рукою щёку и, раскачиваясь из стороны в сторону, завыла:

– Ой! Вы мои бедненькие! Мои-то вы родненькие! Разнесчастные вы мои! Да некому-то вас пожалеть! Да некому-то вас приголубить!

Я присел рядом и стал подвывать. Мне тоже стало жалко всех, кто сейчас был на космических орбитах. Кот сначала с удивлением смотрел на нас, потом задрал голову и тоже:

–Мяууууу!

И вот так на протяжении трёх часов по нарастающей. Я уверен, что все собаки в это время в деревне забились в конуры и тряслись от страха. А жители клялись, что больше никогда не будут смотреть сериал «Волчонок», а только Гузееву и «Кулинарный поединок».

Бабушка резко оборвала вой.

– Ты чего это? – спросила она.

– А ты?

– Я женщина. Мне положено выть. И к тому же у меня ещё и внук на руках.

С этим, конечно, не поспоришь.

– И что теперь?

– Воем горю не поможешь.

Я задумался. Как всегда, бабушка была права.

– А чем поможешь?

–Нуууу… А когда ты успел сощелкать все семечки? Ты, наверно, их не щёлкал, а пригоршнями ел вместе с шелухой.

– Бабушка! Ты семечки жалеешь или космонавтов?

– Да это я так, к слову. Если я захочу, я могу целый мешок семечек купить.

– Не отвлекайся, бабушка!

–Ну, можно было бы послать им что-нибудь. Я бы им носочки связала. Ты бы что-нибудь нарисовал. Там баночку варенья, груздочков солёненьких и огурчиков.

– Да! Неплохо, – согласился я. – Только от моего рисунка их горе станет ещёгорчее. И потом, мы же не знаем, что им можно посылать на орбиту, а чего нельзя.

– Угу! – кивнула бабушка. – И стеклянные банки обязательно разобьются по дороге. А в полторашку никак огурцы не затолкаешь. Если их только на тёрке растереть.

– Бабуля! У космонавтов строгая диета. Никто наши огурцы и грибы не примет.

– Ты так думаешь? А носки шерстяные?

– Про носки не знаю.

– А знаешь что? Давай лучше напишем им письмо. Интернета у нас нет, и мобильники не ловят сигнал.

– Конечно! – обрадованно воскликнул я. А письмо, если не они, так следующее поколение космонавтов обязательно получат

– Правильно! – сказала торжественно бабушка. – Значится так! Давай сделаем так: я буду писать, а ты мне говорить, что писать.

– А может быть, наоборот?

– Наоборот не получится. Потому что ты даже в слове «ещё» делаешь пять ошибок.

– Пошутить нельзя. И в этом году не пять делал, а всего лишь четыре. Ладно! Я согласен! В общем, ты пишешь, а я буду слушать, что ты говоришь, что ты будешь писать.

– Очень дельное предложение!

– Ты так уверена, что ничего дельного я не могу предложить? – обиделся я.

– Не будем, внучек, о грустном. Мы же пишем письмо, а не заявление о приеме в первый класс.

Бабушка пошла к комоду, который ей был отдан в приданное (теперь такие встретишь только в музеях) и достала тетрадку в косую линейку.

– Плохо, бабушка, что у тебя гусей нет.

–Пошто так? Я не Рим, сама спасусь и отобьюсь от любого врага…

– Да нет! Все гениальные произведения написаны гусиными перьями. «Евгений Онегин», «Мёртвые души»…

– Если ты ещё скажешь, что читал их, то…

–Нет! Не скажу.

– Честность – первый признак порядочности. Кстати, мой афоризм. Плохо, что я не записываю собственные мысли, уже набралось бы на целые книгу.

– Бабушка! – простонал я. – Так мы никогда не напишем письма.

– Конечно, не напишем, если я не найду ручки. Ах! Вот же она!

Поскольку Гузеевой уже не было на экране, бабушка выключила телевизор, и мы сели к столу.

– Многоуважаемые достопочтенные рыцари, бороздящие на своих космических скакунах просторы Вселенной!

– Бабушка! Если ты так напишешь, то никто уже дальше не осмелится читать письмо.

– А по-моему весьма миленько. А что ты предлагаешь?

– Пиши! Привет!

– И всё?

– Почему всё? Это только начало.

–Мда! Только учти? Не всегда краткость является сестрой таланта. Ну, ладно! Пусть будет привет! Низко кланяется тебе жительница деревни…

– Бабушка! Низко сейчас не раскланиваются и не расшаркиваются. Такое впечатление, что ты ещё захватила крепостное право. Пиши! Пишет вам клёвая бабулька из самой глухоманной российской деревушки и её умненький внук. Ладно! Лестные эпитеты про меня можешь пропустить. Я человек скромный.

– Дальше я сама! Сама! Сама! – заверещала бабушка. – А то ты всё испортишь… Мы денно и нощно думаем, как вы там далеко-далеко от матушки Земли в необъятных просторах Вселенной, которые вы бороздите, зажатые в тесных тисках маленьких кубриков космических кораблей. У нас-то хоть твердь земная под ногами. А вы и этого лишены. Даже моряк дальнего плавания позволяет себе изредка сойти на берег. У вас и под ногами, и над головами, со всех сторон бездна, полная ещё неразгаданных тайн и неожиданностей, которые не всегда могут оказаться приятными.

Бабушка вскочила на ноги и, размахивая руками, с гордо поднятой головой и взглядом, устремлённым в космические дали, громко и чётко выкрикивая каждое слово, проскандировала:

– Открылась бездна. Звёзд полна.

Звёздам числа нет. Бездне дна!

Я отодвинулся вместе со стулом.

– Довольно! – прошипел я. – Пишем дальше!.. Вы суперклёвыемэны! Настоящие герои! А главное вы реальные! Вы первопроходчики!

– Погоди! Не елози! Так! Написала «…ходчики». Вас, бедненькие вы мои, дома ждут – не дождутся. Жёнушки ваши уже все глазоньки повыплакали. Деточки ваши, как сироты какие! Не видят своих папочек годами. Ни друзей-то там у вас! Ни любимых домашних животных! Ни мягоньких тапочек, чтобы ноги не мерзли на холодном полу!

– Бабушка! Ты любого заставишь разрыдаться! У тебя просто дар заставлять людей жалеть себя и плакать! Тебе нужно, чтобы космонавты день и ночь горько рыдали? Надо больше оптимизма, позитива. Ну, хотя бы так… Сейчас подумаю! Пиши! Только пиши то, что я тебе говорю! Не надо никакой отсебятины! Уж я-то знаю, что нужно космонавтам! Мы,пацаны, и я конкретно, завидуем вам очень заметно. Ведь это же очень круто подняться выше любого салюта. Взмыть в космические дали, чтобы вас даже с Эльбруса не увидали. Вау! Я балдею от вас! Атас! Рабочий класс!

– Ты что? – пришла в ужас бабушка. – Ты хочешь, чтобы не только мне было плохо?

Бабушка задумалась. Потом пристально посмотрела на меня.

– Вот представь, что ты один-одинёшенек в этой комнатке и провести тебе здесь придётся не день, не два и даже не неделю и не месяц, а целый год. Одному! В полном одиночестве!

– Кошмар!

– Но у тебя очень важное задание. Правительственное! И ты его должен выполнить во что бы то ни стало!

– Это само собой!

– От выполнения задания зависит судьба человечества. А может быть, и всей Вселенной. Ты знаешь, что до твоего дома (а твой дом – это Земля) тысячи километров. И никто к тебе не придёт на помощь. Ты справиться должен сам, один, без посторонней помощи.

– Допустим! Представил! И что теперь дальше?

– Так о чём бы ты хотел прочитать в письме, которое придёт к тебе на орбиту? Вау? Да крутняк?

– Мне ещё никто ни разу не писал писем. Сейчас вообще не пишут писем. Либо звонят, либо пришлют эсэмэску. «Привет! Целую! Твой зайчик!» Можно одну и ту же эсэмэску через каждые пять минут посылать.

– Молодец, внучек! Все хотят любви, чтобы их ждали. А не бубонили одно и то же: какой ты супер-пупер!

– А как же, бабушка, надо? Всё-таки ты лучше меня должна знать, как писать письма.

– А надо вот так! «Я вам пишу. Чего же боле? Что я хочу еще сказать?»

– Где-то я уже такое слышал.

– Мы с вами не знакомы. Я очень симпатичная, некоторые даже находят меня красавицей. Я добрая и сострадательная. Люблю читать романы о любви и научную фантастику. Мне хочется настоящей любви. Да! Я вас люблю. Безумно. Безнадежно. Нет! Не подумайте, что я на что-нибудь претендую. У вас есть любимая жена, дети. И я желаю одного, чтобы вы были счастливы, а дети доставляли вам больше радости, чем неприятностей. Мне же позвольте только одно: восхищаться вашими подвигами, считать вас идеалом настоящего мужчины и верить в то, что все ваши планы и мечты сбудутся.

– Бабушка! А ты случайно не писала раньше романов? Как у тебя всё гладко получается!

– Не писала! Но думаю, что мой поезд ещё не ушёл и поджидает меня на вокзале.

– А можно приписочку от меня?

Бабушка недоверчиво посмотрела в мою сторону.

– Если только без этих ваших дурацких «вау», «круто» да «клёво».

– Ну, примерно, так! Быть космонавтом – это здорово! Это профессия будущего. Только представь: ты первым вступил на далёкую планету, на которой до тебя ещё никто не бывал. Даже от одной мысли об этом кружится голова. Вы те люди, которые сделают нынешние фантастические романы и фильмы неинтересными и устаревшими. Конечно, только без этих бесконечных ба-бах и всякого вида оружия и борьбы с инопланетными монстрами. Стану ли я космонавтом, не знаю. Для этого нужно быть ого-го каким человеком: и физически, и духовно… Может быть, у меня не хватит на это силёнок. Но я всегда буду с вами рядом. Восхищаться вашим героизмом, гордиться вашими открытиями и стараться хоть немного быть таким же как и вы. Вы самые! Самые! Вы первые! И этим всё сказано.

– Ставим точку! Нет! Жирный восклицательный знак! Нет! Три восклицательных знака!

– А! – махнул я рукой. – Дайка я!

Я минут пять рисовал восклицательные знаки. А на другом листочке я обвёл свою руку и вот что написал:

Мы положили письмо в конверт и заклеили его. Признаюсь честно, что я впервые увидел конверт. Вроде бы всё просто!

– А как подпишем? – спросил я бабушку. – Ведь без адреса наше письмо не дойдёт, и космонавты не получат его.  А мы не знаем адреса.

– Как это не знаем? – возмутилась бабушка. Пиши! «В космос! Космонавтам»! космос-то один! Так что наше письмо придёт по назначению. И космонавты обязательно прочитают его.

За окном смеркалось. На темнеющем небе загоралась одна звёздочка за другой. Я знал, что они очень далеко от нас. За миллионы километров. И никакая машина до них никогда не доедет. Но вот я увидел, что какая-то звёздочка медленно плывёт по ночному небу. Это, конечно, был космический корабль, тот самый, на котором скоро прочитают бабушкино письмо.