дом

влюбляться с каждым днём ещё сильней

в его ладони, родинки и шрамы.

принадлежать, при этом быть ничьей,

и подчиняться, оставаясь равной.

дышать не только воздухом – мечтой.

делить на «два» и умножать на столько.

держать за руку в страшный час ночной

и оставаться целой, не осколком

от прошлого. не думать о плохом,

не сомневаться в выборе, не плакать.

ведь он не просто человек, он – дом,

который не боится слова «слякоть»

который не боится ни-че-го

ведь чувствует плечо моё и силу.

быть рядом каждый день и оттого

счастливой.

другу

ты извини, что я всегда в делах:

не позвоню, не напишу, не встречусь.

вся жизнь моя проходит «впопыхах»,

и я сгораю в ней, как в церкви свечи.

мне жаловаться – грех. и я терплю,

надеясь лишь на то, что лучше будет,

пусть не сейчас, но может, к сентябрю.

когда я перестану верить в чудо?..

когда пойму, что жизнь – она сейчас,

в ней нет дедлайнов, штрафов и ошибок?

прости мой друг, что рвётся наша связь,

что не могу я сделать верный выбор.

прости, мой друг, пожалуйста, прости,

и протяни мне руку, я не справлюсь,

ведь только ты меня бы смог спасти,

своею ношей я к земле придавлен,

размазан манной кашей по краям

действительности колотого блюдца...

ты улыбаешься – ветра вокруг смеются,

и солнышко подмигивает нам.

Честность

На цветном самокате в счастливое лето

еду,

позади оставляя закаты, рассветы,

среду,

ту, в которой дедлайны, проекты, проблемы,

пробки,

я сегодня уйду из привычной системы.

Робко

как в далёком первом классе с цветком и бантом

скалюсь,

доверившись утром Ницше, а ночью – Канту.

Пали

все баррикады, стёрты защитные лица.

Разве

так можно было? Так можно в себя влюбиться?

«Язва» –

кричали мне из-за всех дверей, из подъездов,

тесно

в которых было. В которых мне было тесно.

Честность –

самое главное из всех прочих достоинств,

честность

и ничего

другое.

Паутина

В эпоху мессенджеров – не бумажных писем

я – родилась, я – выросла, я – стала

зависима

от Twittera, Facebooka, Instagrama

и прочих соц.сетей, что заманили

рекламами.

Там у людей – иные жизни, супервнешность,

курорты – Luxury, смотрю на фото –

успешные.

А я в хрущёвке, босонога и раздета,

продавленный диван скрипит натужно...

Советуют

работать больше, спать поменьше и не кушать,

идеи для стартапа за бесплатно –

послушайте.

У них на сумках «Prada», у меня «Пятёрка»,

пакет, большой, для хлеба и сметаны.

Фантазёркой

росла я в девяностые. Но знаешь, мама,

я всё-таки счастливей, чем другие, –

рекламные.

человеку

быть счастливым – просто. и не спорь.

не пытайся доказать обратное.

жизнь – больничный светлый коридор,

только двери по бокам парадные.

а за каждой – свой уютный мир,

о котором по ночам мечтается.

ты сам для себя ориентир,

ты не батарейка в чьей-то матрице.

за одной из них найдёшь меня,

только будь смелее и безбашенней.

кошка кормит за второй котят,

а за третьей, с надписью «окрашено»

вспыхивает мартовский рассвет,

всё ещё по-зимнему надломленный.

за четвёртой… впрочем, смерти нет, –

только жизнь. а чем она наполнена, –

ты увидишь сам. всё – впереди.

а пока – кричи, почувствуй лёгкие.

счастьем отзываются в груди

первые шаги твои неловкие...

имя твоё

имя твоё – хоть вслух, хоть мысленно –

больно произносить.

время принять страшную истину:

надо бы отпустить.

только внутри болит и плачется,

ширится пустота.

девочка в синем летнем платьице

наивная простота

верит – всё ещё образуется,

надо бы подождать.

дом ведь стоит на той же улице,

в том же углу кровать,

стол, шифоньер, окно открытое,

света в котором нет,

лишь пылинки косыми нитями

кружатся там в обед.

голос твой не звучит и кажется

горькая тишина

там проросла, как чьи-то саженцы,

надо бы… я должна…

но не могу. прости, не выплакать

то, что болит внутри.

ночью по дому крадусь на цыпочках

к бабушкиной двери.

***

Говори со мной на своём языке, лоза

листовом, не похожем на человечий.

Только осенью я достану ручной резак,

а пока говори – шелести о вечном.

Видишь, небо над нами – летняя синева,

да такая, что хочется раствориться.

Только рядом с тобою чувствую, что жива,

что за рёбрами бьётся крылами птица.

Под ногами-корнями шепчет земная твердь:

«ты расти – вырастай, будь сильнее прочих».

Ты скажи, лоза, как душою не зачерстветь

в день, когда самый близкий помочь не хочет?

Говори со мной, усыпляй эту боль в груди.

За счастливым солнцем приходят порой дожди.

реальность

я – не поэт, не прозаик,

не переводчик.

кого-то слова пронзают,

кого-то – точат.

ну а меня, как водится,

подзацепили

на крючок. тянут, возятся.

говорят, были

раньше таланты, да сплыли…

а я всего-то рифмую

несколько строчек.

точнее так формирую,

чтоб складно очень

казалось и было важным.

о чём писать мне?

о ценах выросших в дважды?

неоднократно

нам пели почти-что складно…

но если смотреть на факты...

зарплата мизер,

и все вокруг виноваты.

проценты снизит

банк только в случае смерти,

конечно, вашей.

стаканы, вода и дети

не актуальны.

это реальность.

надежда умирает последней,

а человек умирает бедным.

Кто бы знал...

я волной разобьюсь о скалистый берег

и снова в море.

мы привыкли друг другу, по-детски, верить,

но чаще – спорим.

мой отважный рыцарь, что с нами стало?

ушли драконы.

вместо окон замка – огни кварталов

газобетонных.

где теперь твой меч? заржавели латы,

и конь спокоен.

из простых чудес – только день зарплаты.

бесстрашный воин

променял на деньги любовь и доблесть.

мне видеть больно:

не способен был на обман и подлость,

но добровольно

ты впустил в себя все грехи земные.

ты им покорен.

мы теперь чужие. совсем чужие.

и кто виновен?

я молюсь богам, но не слышат боги

моей молитвы.

кто бы знал, какие внутри двуногих

ведутся битвы.

на самом деле

...на самом деле, я никогда тебя не любила,

не строила планы, в них не отводила места.

но ты, почему-то, мелькал и в мыслях, и в текстах,

и стереть твой призрачный образ была я не в силах.

...на самом деле, я не ждала от тебя поддержки,

даже не думала, что руку в беде протянешь,

и что подорожник приложишь к болючей ране,

в общем-то, не возлагала ни малейшей надежды.

...на самом деле, с тобой совсем не хотелось плакать,

думать о бывших тоже, вроде бы, не хотелось.

даже внутри меня, порой, просыпалась смелость,

и я целовала тебя в утреннем полумраке.

...на самом деле, мне говорили: он тебя бросит,

забудет в каком-то кафе, как ненужный зонтик,

ты для него то ли фрукт, то ли овощ – сезонный…

только который год за окном – дождливая осень.

...на самом деле, ни разу в жизни не говорила

это банальное, потерявшее смысл слово.

шептали тихонько на ухо: “мне так хреново”,

и после тонули в объятиях, дающих силу.

и всё-таки, я никогда тебя не любила.

ждать

на пальцах твоих, родная, видны годовые кольца,

и лёгкая сеть морщинок вокруг бледно-серых глаз.

мне в детстве всегда казалось – меня обнимает солнце

что лечит любые раны. я чувствую нашу связь

и в эти, почти-что тридцать, без малого, долгих лет.

ты мне очень редко снишься. теперь обнимает плед.

я помню, всегда мечтала, что вырасту аж до неба

и буду большой и сильной, и буду тебя хранить.

а ты улыбалась нежно, шептала, что это – небыль,

что люди растут недолго, и вот бы тебе дожить

до первых седин у внучки, до правнуков, до весны…

но в снах почему-то редко я вижу твои черты.

и лето теряет краски, и солнце печёт – не лечит.

а я подросла, но видишь, до неба мне не достать.

но голосом, милым сердцу, мне ветер порою шепчет:

«когда ты получишь крылья, я буду тебя там ждать...».