ООО «Союз писателей России»

Ростовское региональное отделение
Донская областная писательская организация (основана в 1923 г.)

Знакомство с автором. Ирина Ковзиридзе

15:58:39 18/02/2021

Уважаемые посетители нашего сайта! Предлагаем вашему вниманию рассказы кандидата в члены Союза писателей России Ирины Рюриковны Ковзиридзе.

 

ПО-ДРУГОМУ?

Голубое прозрачное озеро Катарколь, рядом небольшой казахский посёлок Катарколь. Домики бревенчатые. Вокруг поля с пшеницей, степь с душистым разнотравьем для скота.

Дорога до райцентра, города Щучинска, идёт через сосновый лес, в котором встречаются редкие берёзки. По этой дороге шла Ксения. Ноги были растёрты до крови модными босоножками, но другой обуви не было. А идти пешком далеко! До Щучинска семнадцать километров, и обратно в Катарколь – семнадцать. И так не один раз…

Семья потомственных железнодорожников жила в городе Минеральные Воды Ставропольского края, который в народе называют Минводы. Отец, Павел Скориков, работал кондуктором на железной дороге, а мать Александра была не только домохозяйкой, но и хорошей швеёй. В семье было пятеро детей: Мария (моя бабушка), Клавдия, Ксения, Александра (Шура) и Иван. Мария и Ксения стали такими же умелыми швеями, как и мать, Клавдия – телефонисткой, Шура – медсестрой, а Иван – железнодорожником, а потом, в годы войны, лётчиком, геройски погибшим в 1941 году.

Шура вышла замуж за Владимира Штрауса, машиниста паровоза, водившего грузовые поезда. Владимир имел немецкие корни (был из семьи «обрусевших» немцев). У них родились сыновья – Геннадий и Евгений. Когда в 1941 году началась война с гитлеровской Германией, семьи русских немцев переселили в Казахстан. Шуру вместе с двумя сыновьями отправили в посёлок Катарколь. А судьба её мужа Владимира так и осталась неизвестной. Куда его увезли, и что с ним стало, так никто из родных никогда не узнал.

Так и жила Шура с детьми в казахской деревне пока шла война, да и после войны, потому что вернуться на родину разрешения ей никто не давал.

Трудно приходилось и в военные годы, и после. Не хватало одежды и обуви, недоедали. Ранней весной, когда в деревьях начинали «бродить» соки, Гена и Женя босиком бежали в лес и надрезали кору. Пили берёзовый и сосновый соки. Сосновый сок, живица, был густым, как патока, но такой резкий на вкус, что от него немело в животе, зато спасало от голода. Мальчики собирали в берестяные кружки живицу и несли её лёгочным больным в санаторий Боровое на другом берегу озера. Кружку такого сока продавали по пять копеек. Для больных он был лекарством, очень помогал.

В 1947 году не успели до морозов убрать картофель с колхозного поля. Гена и Женя накопали мёрзлой картошки и принесли матери. Она измельчила её, добавила отрубей и стала печь «тошнотики». «Тошнотиками» эти лепёшки дети называли потому, что был у них противный вкус. Мать положила немного сливочного масла на сковородку и выложила туда ложкой картофельную смесь. Масло иногда давали им за работу соседи казахи, у которых были коровы.

Дети лежали на русской печке. Когда Шура вышла за чем-то из комнаты, Гена быстро соскочил с печи, схватил два раскалённых «тошнотика» и, вскочив обратно, отдал один брату. Мальчишки стали поспешно глотать, пока мать не увидела и не поругала их. Горячее так обожгло им внутренности, что они потом и есть не смогли. Шура, вернувшись, глянула на сковородку, на сыновей, поняла, как сильно голод детей измучил и горько заплакала.

Однажды весной 1949 года, когда Жене шёл одиннадцатый год, а семнадцатилетний Гена уже учился в железнодорожном техникуме, Шуре поручили в колхозе протравить зерно, вручную смешать его с ядохимикатами. Случилось так, что яд попал ей в лёгкие. 29 апреля женщина умерла. В Минводы полетела срочная телеграмма о несчастье. Несовершеннолетнего Женю, оставшегося без матери, хотели отправить в детский дом.

Как только Ксения получила телеграмму о смерти сестры, она немедленно собралась в дорогу. До Москвы ехала на поезде почти трое суток и от Москвы до Казахстана – ещё двое суток.

В начале мая она уже была в Катарколе. Хотела и Гену, и Женю увезти с собой, но преподаватели техникума уговорили Геннадия остаться закончить учёбу и получить диплом. Так и решили.

Не один раз женщине пришлось ходить пешком за семнадцать километров в районный центр Щучинск, чтобы оформить опекунство на племянника. Наконец документы были готовы, и они с Женей уехали в Минводы.

Ксения Павловна была замужем, но детей у неё не было, племянник стал сыном. Муж, Владимир Пирогов, дал мальчику свою фамилию и заменил ему отца.

Евгений вырос, пошёл служить в армию, стал спортсменом, чемпионом по стрельбе. Потом окончил институт, стал инженером, работал на заводе, женился, вырастил двух сыновей. Сейчас ему 79 лет. Так и живёт в Минводах.

Геннадий остался жить в Казахстане. Работал всю жизнь машинистом на железной дороге, водил поезда. Женился, вырастил двух дочерей. Уважаемый человек. Сейчас ему 86 лет.

Когда слышу, как матери оставляют в родильных домах своих детей, то понимаю, сколько мужества было у этой простой трудолюбивой женщины, не раздумывая, бросившейся на помощь двум своим племянникам в далёком Казахстане.

Может быть кто-то тогда и поступал по-другому, но как-то не хочется об этом думать.

 

КРАСНАЯ КОФТОЧКА

Сшила мне мама кофточку. Да не простую, а из красного бархата! Мама была рукодельница, любила вышивать. Рукава кофточки получились стачными – ткани не хватило на всю длину рукава. Поэтому все швы она замаскировала, украсив их вышивкой особым крестиком, который почему-то назывался «козлик».

Ох, и не любила я этого «козлика»! Некоторые из платьев, которые мне шила мама, были украшены «козликом». Когда я шла в таком платье по улице, в основном старенькие бабушки восхищались маминой вышивкой. У других детей такого не было, а я хотела одеваться по-современному – как другие!

Это было в начале шестидесятых годов, жили мы бедновато. Однажды отец принёс с работы списанное постаревшее знамя из красного бархата. На работе установили новое знамя, а это куда девать? Отец его забрал и отдал матери. Не пропадать же добру!

Мама-рукодельница вырезала из середины знамени выцветший вышитый герб и буквы. Из остального бархата выкроила отцу шорты (дома носить), а мне – кофточку типа курточки, впереди на пуговицах. Тогда мне было лет семь.

Позвала меня как-то подружка в гости. Мама надела на меня эту красную бархатную кофточку, обшитую «козликом», и разрешила сходить в гости. Я в ней была похожа на пажа из сказки про Золушку. Непередаваемое ощущение!

Было воскресенье, и у подружки все родные были дома. Мать семейства удивлённо взглянула на красный бархат и, будто бы увидев что-то очень знакомое, спросила, кто шил и из чего.

Ну я, ребёнок, и рассказала, что мама сшила из старого списанного знамени, которое папа с работы принёс. Женщина не могла сдержать смех. Она была профсоюзным лидером, знамёна ей были хорошо знакомы.

Все члены семьи стали рассматривать мой бархатный камзол с «козликом» и улыбались. Да, не зря в народе говорят: «Голь на выдумки богата!» Настроение моё было хуже некуда, и я готова была провалиться сквозь землю. Где уж тут гордиться рукотворным маминым вышиванием…

Придя домой, я, чуть не плача, сказала матери, что больше эту кофту никогда не надену! Никогда! Мама огорчилась, столько времени на «козлика» потратила. Но я была непреклонна.

Зато бархатные трусы-шорты очень понравились моему отцу, и он делал в них каждое утро и каждый вечер на балконе гимнастику с десятикилограммовой гирей. Они ему долго прослужили – бархат, вещь прочная!

А я тогда твёрдо решила, что обязательно научусь шить. И научилась! Шила и себе, и всей семье, и людям на заказ: платья на каждый день, и нарядные, и свадебные, спортивные костюмы, куртки, плащи и даже пальто. Стала портнихой, помимо всего прочего.

Не зря, видно, меня бодал в детстве этот «козлик»!

 

ЗАСЛУЖЕННАЯ ОДЕЖДА

Моя лучшая подруга Надежда Олешина всегда была духовным человеком. К материальным ценностям она была равнодушна, старалась одеваться очень скромно и неброско, хотя была статной, красивой. Над своей красотой она никогда не задумывалась, всегда держалась просто, но с достоинством.

Надя была очень умной, образованной женщиной, любила читать книги, особенно Библию. Вообще, читала всегда много.

Она была мамой четырёх детей и уделяла им внимания больше, чем себе.

Одна знакомая подарила ей своё пальто в хорошем ещё состоянии, и Надя с удовольствием носила его, экономя деньги семьи.

Однажды она пришла ко мне в гости, и вдруг я заметила – её пальто уже совсем потеряло и цвет, и форму и выглядело ужасно.

…У нас тогда был большой сад, и осенью мы собрали богатый урожай яблок зимних сортов.

– Пусть муж придёт, я передам для вас яблоки, – позвонила я вскоре по телефону подружке.

Задумала я поговорить с отцом семейства, как раз и случай представился.

Вскоре Михаил пришёл за яблоками.

– Миша, ты знаешь сколько лет твоя жена носит это серое пальто, которое ей кто-то подарил? – спросила я.

Он не ответил.

– Уже одиннадцать лет! За это время пальто превратилось в бесформенный полинялый мешок. Надо срочно что-то с этим делать!

– Да, ты права, – с горечью сказал он, – у нас столько нужд. Дети растут, им постоянно что-то нужно, цены всё выше и выше, а о жене я и забыл. Пристыдила ты меня, – он взял яблоки и ушёл.

В том же месяце Надя пришла в новом красивом пальто. Все родные скинулись и купили. Ещё к пальто муж купил ей очень симпатичную шляпку.

Теперь подруга выглядела модно и солидно. Она радовалась.

В то время улицу, на которой стоял частный дом Надиного семейства, начали ремонтировать – укладывать асфальт, ставить новые бордюры. Олешиным сообщили, что главный архитектор района (или даже города, я уж и не помню) утвердил план, по которому от их двора отрежут участок, чтобы выровнять улицу. Это означало, что забор будет снесён, кусок двора отберут, и улица пройдёт под самыми окнами их одноэтажного старенького дома.

Семья заволновалась. Что делать? Надежда была смелой женщиной. Она надела своё новое пальто, шляпку, взяла документы и отправилась записываться к главному архитектору на приём.

Он принял её уважительно, внимательно выслушал мать многодетного семейства, взял красный карандаш и прочертил линию на карте. Это был план их улицы.

– Вы меня убедили, – вежливо сказал он, улыбаясь. – Преподаватель! Умеем убеждать!

– Спасибо! – поблагодарила Надя и, не показывая удивления, улыбнулась в ответ и с достоинством покинула кабинет…

– Чудеса, да и только! – радостно рассказывала она мне. – Я вот думаю, что есть преподаватель в Университете, моя однофамилица, тоже Олешина. Мне дети мои сказали. Архитектор, видно, меня с ней перепутал. Вот повезло! А то бы отрезали у нас приличный кусок двора, да и всё. Вот, Господь помог!

Я посмотрела на новое пальто и шляпку подружки и задумчиво предположила:

– Да, вовремя тебе купили обновки! Представь, пошла бы ты в старом своём облезлом пальто, и фамилия бы не помогла. А здесь, пришла солидная дама, модно одетая, да ещё с известной некоторым фамилией!

– Что верно, то верно! – согласилась подруга. – Слава Богу! Вовремя мне пальто и шляпку купили. Очень полезное приобретение оказалось.

 

ДАТО

Неожиданный телефонный звонок из Грузии. Младший брат мужа, сорокатрёхлетний Давид, со внутренним кровотечением доставлен в больницу. Подозрение на язву желудка. Оперировать нельзя из-за большой кровопотери. Требуется переливание крови. Родные просят помощи.

Срочно высылаем деньги и, переживая, ждём известий. Мы все любим Давида, которого называем Датó (как принято в Грузии). Весёлый шутник, добрый и щедрый человек. Он рос на наших глазах. Когда мы с мужем поженились, ему было всего семь лет, он ещё и в школу не ходил. Каждое лето приезжал к нам в гости, играл с нашими детьми, своими племянниками…

Захлёстывают эмоции, воспоминания. Ждём. А тем временем родные отвозят больного в Кутаиси, где ему делают всю необходимую диагностику. Результаты неутешительные. Причиной кровотечения стал разрыв крупного кровеносного сосуда в печени. Диагноз – цирроз. Врачи, продолжая бороться за жизнь, делают переливание крови. Дато приходит в сознание, может говорить. Но медицина здесь уже бессильна, родным советуют возвратиться домой и вызвать священника.

Всё это мы узнаем позже. А пока я молюсь за больного…

И вдруг, в какой-то момент, моё сознание освещает ясная и простая мысль: «Ты должна поговорить с больным по телефону. С ним нужно помолиться!» …Но я не знаю номера телефона. И я опять жду и молюсь.

Наконец, вечером, раздаётся телефонный звонок. Валентина, жена Дато, плача рассказывает, что ничего не помогает, надежды нет. Нужно уезжать домой.

– Могу ли я поговорить с ним? – с волнением спрашиваю я.

– Конечно, я сижу рядом с ним в больничной палате, – всхлипывая, говорит Валя. – Дато, Ира хочет с тобой поговорить.

– Не могу, мне плохо, – слышу слабый голос, но жена уже приложила к его уху мобильный телефон.

– Дато! Ты не разговаривай, а только слушай. Нам нужно помолиться.

– Хорошо…

Я вспоминаю, как я молилась со своим умирающим отцом и повторяю те же слова краткой спасительной молитвы: «Иисус! Прости все мои грехи и спаси меня для вечной жизни. Аминь!»

Дато повторяет за мной.

– Сейчас ты вручил себя Христу, – говорю я. – Теперь собери всё своё мужество и ничего не бойся, что бы с тобой ни происходило. Знай, что тебя любит Бог, и Он обязательно тебя спасёт. Ничего не страшись! Мы не знаем, сколько нам осталось жить. Но если мы с тобой не увидимся здесь на земле, то увидимся на небе перед Христом. До свидания, родной!

– До свидания, – тихо, но спокойно отвечает Давид.

Через шесть часов он уйдёт из жизни, но я узнаю об этом позже. Утром я просыпаюсь с удивительным чувством душевного покоя. Это очень необычно после нескольких дней сильной тревоги.

Я уже знаю номер телефона и, немедля, звоню в Грузию. Валя берёт трубку, а я слышу женский плач. Это собрались родственники и соседи оплакивать умершего.

– Валя, расскажи, пожалуйста, о его последних часах жизни, – прошу я.

– Мы приехали из больницы домой, позвали священника, – начинает свой рассказ жена, – он соборовал Дато, читал молитвы, дал ему выпить церковного вина. После ухода священника я заплакала: «Хоть бы Бог забрал твою душу на небо!»

– Не плачь! Я не умру. Не просто душа моя, но весь я воскресну и буду жить с Богом на небе. Так в Библии написано. Ты говори: «Иисус, прости нам наши грехи и спаси для вечной жизни!»

– И я повторяла эти слова. Перед смертью он сказал: «Мне так стало спокойно на душе. Меня принял Бог!» …У него сейчас такой покой на лице!

В интересное время мы живём. Находясь за тысячи километров от тяжелобольного, уходящего из жизни человека, мы можем помолиться с ним и укрепить его последнюю надежду.

И никакие расстояния теперь не могут этому помешать!

 

ЧИСТАЯ СЛУЧАЙНОСТЬ

В городе орудовал маньяк. Это длилось уже давно. Вся милиция работала в напряжённом режиме. Всё напрасно, преступник был неуловим. Большинство его жертв были дети.

После преступления, совершённого в нашем районе, ко мне домой зашёл сотрудник милиции. Он обходил местных жителей, беседовал и предупреждал – чтобы не оставляли своих детей на улице без присмотра.

Мы, молодые мамы, боялись и без предупреждений. Выводя детей гулять во двор, утром и вечером дежурили возле песочницы, иногда по очереди подменяя друг друга, если случались какие-то неотложные дела. Страх за детей владел всеми.

…Стоял знойный летний день. Все жители наших двухэтажных домов, стоявших в три ряда недалеко от речки, уже попрятались в прохладу своих квартир. Работающие были на работе, мамочки кормили малышей и пытались уложить их поспать, а пенсионеры, пообедав, прилегли отдохнуть.

Я вышла во двор. Нужно было по какому-то делу сходить на работу в детский сад, расположенный рядом с нашим домом.

Можно было сделать это и позже, но почему-то я решила пойти сейчас. Уличный воздух сразу ударил мне в лицо горячей волной. Тихо, даже птиц не слышно.

Вдруг я увидела четырёхлетнего Сашку, соседского малыша. Гулял он всегда один. Отец его сидел в тюрьме из-за наркотиков, а мать «болела» тем же. Ребёнок целыми днями находился во дворе, шаля и никого не слушаясь. Воспитывали Сашку всем двором: кто-то прикрикнет, кто-то пожалеет, кто-то пирожком угостит или конфетой. У пацана была добрая верующая бабушка, которая жила неподалёку и изредка приходила навестить непутёвую семейку. Мать Сашки была с характером и ребёнка бабушке не давала.

В этот раз пацанёнок опять «гадился». Он взял камень и убивал им муравьёв, снующих по своим тропкам возле муравейника у бордюра. Рядом с мальчиком сидел на корточках тщедушный мужичок в очках и что-то ему говорил.

Мужичок был каким-то невзрачным. Одет он был неброско – в светлую немодную рубашечку и незапоминающегося цвета брючки. Худой, маленького росточка, он, казалось, ничем не привлекал к себе внимания, но в нашем тихом дворе каждый новый человек был заметен. Тем более что все мы были напуганы.

Сашка, не обращая внимания на пришельца, продолжал своё «дело» – стучал камнем по несчастным муравьям. Я всегда гоняла его за эту глупую жестокость, негодование мгновенно вспыхнуло во мне и на этот раз.

«Опять не смотрят за своим ребёнком! Зря, что ли, милиционер ходил по домам?! А ведь этого человека я никогда здесь не видела…» – пронеслось у меня в голове.

Около наших домов располагались два больших детских сада. Ежедневно, утром и вечером, туда и обратно, в садики сновало множество родителей с детьми. Их лица уже давно примелькались.

Этого человека я видела впервые. Кто он и откуда? Присел возле малыша и пытается дружески беседовать. Недолго думая, я по привычке закричала на Сашку:

– Сашка, ты опять муравьёв бьёшь?! Почему один гуляешь?! Сейчас нельзя одному гулять! Марш домой, жара такая на улице!

Услышав мой окрик, мужичок моментально вскочил и быстро-быстро зашагал прочь, к площади. Он не глянул на меня, ничего не сказал и так заспешил, что это удивило меня.

Я подошла к Сашке и стала читать ему лекцию о пользе муравьёв и о том, что сейчас одному гулять нельзя, бродит нехороший и опасный дядька.

Прошло несколько месяцев. Маньяка наконец-то поймали. Я смотрела дома по телевизору суд над ним. В зале суда за железной решёткой, как в клетке, под охраной сидел маленький тщедушный мужичок в очках. Назвали его необычную, какую-то режущую слух фамилию, ставшую потом в народе нарицательной для жестоких садистов-каннибалов.

Я замерла от жуткой догадки… Я узнала этого «человека»! Увидев такого на улице, я бы даже не глянула в его сторону. Какая-то совершенно незапоминающаяся личность! Но тогда стечение обстоятельств привело меня в боевую готовность: непослушный пацан, наносящий вред природе; насторожившая беседа с милиционером; хорошая зрительная память работника детского сада… Моё внимание выхватило этого мужичка из будничной обыденности летнего дня.

– Это он тогда сидел на корточках возле Сашки Петрова, – тихо сказала я своему мужу, читающему газету на диване.

Муж пожал плечами и ничего не сказал. Мало ли что женщина придумает? Может, показалось? Но яркая картинка того дня, залитого горячим солнцем, до сих пор стоит у меня перед глазами: мальчишка, стучащий камнем по муравьям, и маленький незнакомец в очочках, присевший возле него на корточки…

А может и правда показалось?

…Родители Сашки умерли молодыми. Бабушка забрала его к себе. Мы все потом удивлялись: был маленьким хулиганом, а в школе стал хорошо учиться!

Ну и слава Богу!

 

ПОД ПОЕЗДОМ

(Житейская история)

Был выходной день и Анатолий, как обычно, вёл свою семью в церковь. Шли пешком, напрямик. Путь пролегал через железнодорожные пути, на которых часто и подолгу стояли товарные составы, ожидая зелёного сигнала светофора.

Местные жители привыкли сокращать свой путь, переходя через железнодорожное полотно, иногда даже подныривая под товарные вагоны.

Стояло холодное зимнее утро. Глава семейства шёл с женой, одетой в новую громоздкую шубу из искусственного меха, и тремя своими детьми: сыном Серёжей, дочкой Викой и ещё грудной малышкой Вероникой, завёрнутой в тёплое одеяло. Её он нёс на руках.

Ну вот, опять на пути стоит товарный состав! Не видно, где конец, а где начало. Не обойдёшь – длинный! Полезли, как частенько, бывало, под поезд. Сначала жена в своей меховой шубе, потом дети. Отец с младенцем на руках последний…

И вдруг неожиданно раздался лязг металла, состав дёрнулся и очень медленно начал своё движение. Колёса неумолимо закрутились.

– Давай мне ребёнка! Быстрее! – крикнула жена, протянув руки, готовясь схватить дочку в толстом зимнем одеяле.

Но, глянув на неудержимое движение огромных железных колёс, Анатолий не рискнул просунуть между ними ребёнка.

«А вдруг не успею?!» – промелькнула страшная мысль.

Он лёг между рельсов на железнодорожные шпалы, прижавшись к ним, и положил рядом с собой дитя.

Это увидели люди, оказавшиеся неподалёку. Какой-то незнакомый мужчина подбежал и, присев на корточки, начал подсказывать, куда надо передвинуться и как лечь, чтобы дно вагона не зацепило их с ребёнком.

Вагоны были разные, для разных грузов, и дно у них было по-разному сконструировано. Видно, человек работал на железной дороге и знал всё это.

Отец сдвигался то вправо, то влево, плотно прижимая к своему боку ребёнка в одеяле. Казалось – этому не будет конца!

Мужчина сосредоточено давал указания, Анатолий выполнял…

Жена с бледным от ужаса лицом стояла с двумя детьми у насыпи возле движущегося товарняка. Сбежавшиеся люди замерли в ожидании, с испугом наблюдая за происходящим.

Множество вагонов проплывали сначала очень медленно, потом всё быстрее и быстрее над отцом и ребёнком. Поезд набирал скорость. Наконец промчался последний вагон!

Все подбежали ближе. Оказавшиеся в ловушке были целы и невредимы! Жена, плача, схватила маленькую Веронику.

Мужчина-железнодорожник, облегчённо вздохнув, покачал головой и помог подняться с земли ошеломлённому Анатолию. Семья, благодаря Бога за спасение, всё-таки продолжает свой путь в церковь.

С того дня у отца семейства появились седые волосы.

Потом он искал того человека, чтобы поблагодарить, спрашивал о нём у местных железнодорожников. Но всё напрасно, никто его не знал и не мог помочь в розысках. И до сих пор мне, слышавшей эту историю и, наверное,

Анатолию не даёт покоя вопрос: кто же был тот мужчина, помогший ему тогда спастись.

 

СЛИВОВОЕ ВАРЕНЬЕ

Грузинская весна – ранняя. В марте уже начинают цвести розовым цветом персиковые деревья и белым – алычовые, по-грузински «ткемали».

А уж в мае совсем тепло. Хозяйки открывают окна навстречу лету, впуская в дома свежий прозрачный воздух.

Цхалтубо городок маленький, курортный. Радоновые источники прославили его на весь бывший Советский Союз. Население городка немногочисленное, многие жители знакомы друг с другом или находятся в родстве.

В такой тёплый весенний день первоклассник Тенгиз возвращался из школы. Это были 60-е годы прошлого века. Тогда все школьники носили форму из плотной ткани серого цвета: брюки, рубаха, подпоясанная кожаным ремнём с медной пряжкой, и серая фуражка с блестящим лаковым козырьком.

Шёл пацан из школы, махал портфелем. Пришёл во двор, зашёл в подъезд, а дверь в квартиру закрыта, дома никого нет. Где мама?

«Наверное, пошла в магазин или на базар, – подумал Тенгиз, – скоро вернётся.»

Вышел во двор, и там никого. Скучно!

Окно в их квартиру на первом этаже было открыто, но от земли находилось высоко. Что зря сидеть во дворе? Подставил мальчик какие-то ящики, да и влез в окно на веранду, которую его родители переоборудовали в столовую. Там даже стояла кровать, чтобы летом в жару можно было поспать у больших настежь открытых окон.

Мальчику хотелось есть. Бросив портфель и фуражку на кровать, Тенгиз прошёл в зал. Глянув на большой буфет, важно занимавший половину комнаты и, как короной, увенчанный хрустальными вазами, мальчик остановился в раздумье. Там, внутри, в больших банках стояло его любимое сливóвое варенье…

…Усталая хозяйка возвращалась с рынка домой. Зайдя в квартиру, она отнесла тяжёлые сумки с продуктами на кухню и вдруг увидела на веранде портфель и школьную фуражку своего сына-первоклассника.

«Наверное, залез в окно, пока меня не было, но куда он делся? – подумала женщина. – Вещи лежат дома, а во дворе его нет. Такого ещё не было! Уйти со двора он не мог, маленький ещё, я не разрешаю. Может, спрятался?»

Она позвала сына, но никто не ответил, стояла тишина. И женщина стала осматривать квартиру.  Зашла сначала в спальню, заглянула в шифоньер, под кровать, за оконные портьеры… Никого! Ванная комната, туалет… Никого! Веранда… Никого! Вернулась в зал. Здесь она мимоходом уже была. Комната была перед ней как на ладони. Спрятаться было негде.

Вдруг её внимательный взгляд упал на неплотно прикрытую нижнюю дверцу большого старинного буфета. В нём хранилось много разной посуды. В Грузии каждая хозяйка должна иметь много посуды, постельного белья, одеял и подушек на случай приезда гостей или родственников.

«Я всегда плотно закрываю буфет!» – пронеслось в её голове. Мать подошла, потянула за дверцу, и вдруг из буфета вывалился её посиневший сын! Он был без сознания, в школьной форме, рот перепачкан вареньем.

В пустом двухлитровом баллоне вместо сливового варенья сиротливо лежала липкая ложка. Съесть два литра варенья!!!

Женщина была медсестрой. Она не растерялась, быстро вызвала «Скорую» и стала оказывать первую помощь.

Сливовое было любимым вареньем моего мужа Тенгиза…

Больше никогда он его не ел!


Ирина Ковзиридзе
15:59:35 15/01/2022

Ответ Зинаиде

Благодарю, Зинаида, за добрые слова!
Зинаида Зи ма
17:49:31 23/03/2021

Рассказы

Душевные рассказы, отражена целая эпоха, людские судьбы, нравственные качества героев, их поступки. Автору удалось заинтересовать читателя, Что-то сопоставить в своей жизни, задуматься. Ирине Рюриковне новых творческих успехов, благодарной читательской аудитории!

ООО «Союз писателей России»

ООО «Союз писателей России» Ростовское региональное отделение.

Все права защищены.

Использование опубликованных текстов возможно только с разрешения авторов.

Контакты: