Редакция сайта «Донской писатель» завершает публикацию произведений в рамках традиционного Есенинского Праздника Поэзии, который в этом году проводился в электронном формате.
Все стихотворения даны в авторской редакции на правах «свободного микрофона».
Благодарим участников!
Юрий Ремесник, Азов, член СП России
В КОНСТАНТИНОВО
Мы в село прикатили вечером,
Промотавшись в пути с утра.
Почивали в избе бревенчатой
Подмастерья и мастера.
За стеною берёзы грезили,
Ворожили в ночи сычи,
И мирилась проза с поэзией
На остывшей уже печи.
Грелись водкой. Читали «Снегину».
Тихо спорили о грибах.
Пахла хлебом, квашнёй и снегами,
Пахла Русью самой изба.
И глядели сквозь ставни узкие
На старинные образа
Две звезды, голубые и грустные,
Как есенинские глаза.
* * *
Я покой свой дороге проспорю
И махну в сенокосную рань,
Где по-прежнему мыкает горе
Деревенская баба-Рязань.
По ещё не зажившему следу,
Всем запретам и бедам назло,
Я приеду, Сергей, я приеду
В горемычное Ваше село –
Через все пустыри и болота,
Через всю окаянную Русь –
И в избушку с печальным киотом
На бессонный ночлег напрошусь.
Будет вьюга стенать за стеною,
И в простенке судачить сверчок.
И бесстыдное время разбоя
На палатях уснёт, как сурок.
И склонятся забытые тени
Над ещё не погасшим костром,
И присутствие Ваше, Есенин,
Будет зримо, как снег за окном.
И поверится сердцем усталым,
Когда свяжет петлю самосуд:
Ваша тройка ко мне опоздала
Не на жизнь, а на десять минут.
Галина Студеникина, Новочеркасск, член СП России
Рядом
Вот это – зеркальце мамы,
а это папин бумажник. –
Он, точно родительский стражник,
за мною следит из кармана:
туда ли трачу я деньги,
и с тем ли – в радости рядом…
А зеркальце, маминым взглядом,
настрой отмечает… и серьги…
Оставлю всё, ненарочно
играя чуть в забывалки,
на мудрой бабулиной прялке…
и вволю наемся мороженного!
Я помню:
есть осторожно.
У окна
Мой двор, утеплённый листвою,
туман-тишиной ветровою
и сонным дыханьем твоим –
вечен и вечно любим!
Чувствительны,
проникновенны,
осенние окна и стены
рассветно распахнуты в мир:
тёплый вбирают эфир.
Мне маленький дворик так важен,
что, настежь открытая так же
дыханью, туману, теплу –
я прижимаюсь к стеклу.
Всевечности
зная поблажку,
и присно любви нараспашку,
я внемлю! – Тебе… тишине…
миру, который лишь мне.
Алексей Сазонов, п. Коксовый Белокалитвинского района, член СП России
Подражание Лорке
Осень поила
Птиц перелётных
Влагой с ладони.
(Рыжие листья,
Мокрая глина,
Белые корни…)
Всё не погаснет
Сонных деревьев
Медное пламя.
(Хрупкая ветка,
Где паутинка
Вьется, как знамя…)
Бледное солнце
В небе играет
С тучами в прятки.
(Знобкие лужи,
Блёклые краски,
Больно и сладко.)
. . .
Отражения
Заря луну позабыла
Вверху, как краюху хлеба.
Рыбачья лодка застыла
Почти в середине неба.
Повисла в тумане рыжем
(Попробуй достать руками!)
Лежит поплавок, недвижен,
Над розовыми облаками.
Наверное,непростые
Под этим покровом зыбким, –
Там водятся золотые,
Одни золотые рыбки!
. . .
Ирина Коротеева, Ростов-на-Дону, член СП России
Дождливое
...А примета, выходит, верная...
Продолженье к утру ясней –
Вяжут тучи тугими вервами*
К небу темную сушь полей,
Утекает тропинка серая.
Чешет пястью затылок тать** –
Старорусской надежной мерою
В помощь путнику чья-то мать.
И, закинув котомку за плечи,
Покрестив суеверно рот,
Зашагает, отбывший давеча
Свой десятый острожий год.
На пригорок – дорогой склизкою
Через узкий гнилой мосток.
Вдруг затянет тоску сибирскую
Изможденный седой ходок.
Запоет в унисон с раскатами
О страданиях без кута***,
Про судьбину свою треклятую,
Где до пекла – одна черта.
Непосильной согбенный ношею,
Старожилец сидельных мест,
Отпоет он навеки прошлое,
В грязевую бросая месь.
И в груди что-то вдруг замечется,
Подопрет под худой кадык.
Закричит, Колымою меченный,
Зарыдает навзрыд старик!
Отболеет заря тщедушная.
И, свободно от черных хмар****,
То ли множится солнце лужами,
То ли поздний горит стожар*****.
*веревки
**вор
*** родной кров
****тучи
*****старинное русское название звездного скопления Плеяд
Голубиное
Первоцветень* к исходу. Четверг на полдня растрачен.
Переулки нарядно укрылись зеленой прошвой.
На бульваре, под «Пушкиным» старый белесый мальчик
Сибаритствует – веером сыплет сухие крошки.
Сизари-пушкинисты, покинув родные плечи,
Снизойдут до земного – оно никому не чуждо,
Наклюются в запас на холодный апрельский вечер,
Запивая удачу из чистой вчерашней лужи.
Восхитится кормилец – да разве же хлеба жалко?
Зашуршит суетливо в дырявом большом пакете.
И за стаей взлетит, позабыв на скамейке палку,
Зацепившись неловко плечами за легкий ветер.
*апрель
Валентина Курмакаева, Ростов-на-Дону, член СП России
Моя осень
Зачем итоги подводить?
Скорбеть, что результат несносен?
Когда ушла былая прыть,
Мне руку протянула осень.
Не девочка, а госпожа,
Уже утратившая хрупкость,
Она озимкой сеет мудрость,
Своим призваньем дорожа.
Какая ж осень без тоски?
И я взахлёб затосковала.
Но осень всё растолковала,
И, оказалось, мы близки.
Коль по-июньски не звучать,
Сменили «форте» на «пиано».
Лишь безысходности печать
Обеим нам не по карману.
Дождей осенних полусон -
В них слышу голос человечий.
А чтобы не намокли плечи,
Я просто раскрываю зонт.
И знаю – всё сопряжено.
Вот сочиняя эту строчку,
Я пью надежду по глоточку,
Как драгоценное вино.
Из письма другу - 15
… и к нам во двор пожаловала осень
С набором обусловленных примет,
И мой сосед, по прозвищу Амвросий,
В сарай заносит свой велосипед.
Кормушку из пластмассовой канистры
Соседка Юля мастерит для птиц.
А у калины – гроздьями мониста,
А у меня – полно пустых страниц.
А между ними – только листья клёна,
Я их до срока тронуть не могу.
Пройдёт метель и под своим балконом
Рассыплю их – как письма – на снегу…
Елена Вольская, Новочеркасск, член СП России
Плакал сад
«Грубым даётся радость,
Нежным даётся печаль.»
С.Есенин
Ты румянец свой взяла у мака,
Контуры груди у белых лилий.
Ветер, забулдыга и гуляка,
С тёмной ночью мой покой пропили.
Оттого и чувства забродили,
Чудились малиновые губы,
Аромат твоих цветущих лилий.
Только радость вот даётся грубым.
Ты с другим растрачивала нежность,
Руки-стебли многих обнимали.
И плескалась глаз твоих безбрежность,
Умножая враз мои печали.
Я прошёл неторопливо мимо.
Плакал сад поникших белых лилий.
Переспелым солнцем опалимы,
О живом дожде они молили.
Дни августа
Дни августа уже наперечёт,
Отточен бритвой месяц остроликий,
И млечный сок звёзд скошенных течёт
На утренние трепетные блики.
На яблоки, созревшие в саду,
С пурпурною печатью поцелуя.
А ветер, не скрываясь, на виду,
Как мячики, бросает их, – балуясь.
Уступит август осени права,
В медовом янтаре застынет время.
И золотом окрасится листва,
И вспыхнет золотая хризантема.
Дмитрий Ханин, Ростов-на-Дону, член СП России
Осенний дракон
Когда в округе сырость и тоска,
Бледнеет грань меж бытностью и чудом,
И к истине фантазия близка,
Лишённая учёных пересудов.
В осеннем небе старенький дракон
Мне кажется обыденным явленьем,
Как сонный дождь, сквозящий испокон
В период листопада и смиренья.
Давно умчались ласточки к теплу,
В душе парят совсем иные птицы,
И два крыла, окрашенных в золу,
Распахнуты, как памяти страницы.
Мой добрый ностальгический дракон –
Печаль, овеществлённая эфиром –
Явился из мифических времён
Как связь меня с дождливым этим миром.
* * *
Ни к чему здесь цветы безразличные…
Мне до горечи стало родным
Возле кладбища поле пшеничное
Под безудержным ветром степным.
Огляжусь я, и сердце сжимается –
Так в природе контрасты близки:
Над землёю кресты поднимаются,
Как желтеющие колоски…
Что-то в жизни всегда недосказано,
А в душе всё светлей и светлей…
Будто дни мои с вечностью связаны
Добрым хлебом с пшеничных полей.
Людмила Андреева, Азов, член СП России
Мосты
И в красоте осенней –
Тихая дремлет грусть:
листья сиротски гаснут,
и даль бледней,
Мерно тускнеют воды...
И не хватает чувств,
чтоб воспарить над бренной
истомой дней.
В мутном речном зеркалье –
Наши плывут мосты,
Вьётся туманный парус
Из детских снов.
Он не ко мне, желанный,
И капитан – не Ты,
принц мой. – Женат и счастлив...
Давным-давно.
А на причале зыбко. –
Прошлое к душам льнёт...
Только, растратив нежность,
они пусты.
Тускло и неизбежно...
Время их не спасёт...
Разведены, размыты –
мосты.
Ожидание
Напиши мне из прошлого –
из незабвенной любви. –
Снова холодно сердцу,
оно вспоминает весну...
Пусть внезапно и властно –
как птицы –
посланья твои –
через сны и реальности
в грустную душу впорхнут. –
В ней туманы бессонные,
тяжесть осенних дождей,
бездорожье зовущее,
боль и тоска по любви.
Напиши, не жалей...
Из безоблачно-праздничных дней.
Разбуди мою кровь
и надежды, прошу, оживи!
Восклицают случайные –
«Слово не может спасти».
И тревожат родные –
«Не плачь ни о ком, не греши...»
Но случится апрель...
И поможет согреть и простить,
если сможешь,
далёкий,
единственный мой...
Напиши...
Маргарита Григорьева, г. Новошахтинск, член СП России
Сергею Есенину
Дышит вечер свежестью осенней.
В витражах заката плещет грусть.
Я скажу Вам:
– Здравствуйте, Есенин,
Беззаветно так любивший Русь.
Навека её воспевший зори
И берёзок трепетный узор.
Вы в глазах сияющих как море
В синей дымке видели Босфор.
Ваши строки музыкой звучали,
Злоязычье сразу всем простив.
В них сплетались с радостью печали.
Жаль, что Вы ушли недолюбив.
Но остались памяти страницы –
Негасимых чувств и дум дневник,
Где душа израненною птицей
С шёпота срывается на крик.
В Вас осенней грусти было много:
Для Руси иного стиля нет.
Ваш талант – подарок щедрый Бога –
В этом мире свой оставил след.
Сон Анны Снегиной
Снится сон тревожный и странный
Под покровом декабрьской мглы:
Как внезапный укол иглы
Чей-то шёпот, зовущий «Анна!».
Нарушая времён границы,
Эхом прошлого вьётся тень –
Снова сад и старый плетень,
В небесах рассветных зарницы;
И желанье любить до дрожи,
Опьяняющий запах губ
И лихой белокурый чуб…
Дорогое имя – Серёжа –
Прозвучало набатом в ночи,
Всколыхнуло лондонский быт.
«Я проститься… Вчера убит…
Ну, скажи что-нибудь, не молчи».
______________________
А назавтра (страшно поверить!)
Сообщили строки газет:
«В «Англетере»… погиб… поэт».
И ударом под дых потеря.
Валентина Данькова, г. Таганрог, член СП России
РОДНОМУ КРАЮ
Топким, с илистым дном берегам
вдоль залива – на три километра,
дерзким ласкам солёного ветра,
и «барашкам», и мощным волнам,
В штили – бархатно-кроткой воде,
беспрерывно меняющей летом
все оттенки зелёного цвета,
и подобной не встретишь нигде.
Пряно дышащим в полдень цветам:
жёлтой пижме и сизой полыни,
вольнодумной казачьей долине,
знаменитым, безвестным местам
благодарна! За щедрый приют,
за горчинку и в хлебе, и в соли,
и за капельку общности в доле,
ту, что самым родным отдают.
Безмятежною силой полна,
неглубокого тёплого моря,
я, ковыльной беззлобности вторя,
по-казачьи строга и вольна.
В АЗОВСКИХ ВОДАХ
По бликам солнечной реки
плыву в азовских водах.
Как взмахи рук моих легки!
И ноги, словно плавники…
Забыла о невзгодах.
Вдыхаю йодистый настой
цветущего залива,
коктейль дурманящий густой –
источник истины простой:
«Живи неприхотливо!»
Стихии две в себя вобрав,
небесную, морскую,
без обязательств и без прав,
как новый солнцепенный сплав,
в безбрежности ликую.
Николай Дик, Азов
Есенинская Русь
Вошло в привычку прошлое порочить,
везти себя за тридевять земель,
а на Руси есенинские ночи
зовут покинуть мягкую постель.
Не очернить ахматовскую проседь,
не запятнать цветаевскую грусть –
стихи вчерашних романтичных вёсен
мы и сегодня знаем наизусть.
Земля прощает глупые ошибки,
дожди смывают пятна с куполов.
Встречает день грядущее с улыбкой,
на сто росинок боль перемолов.
Кому пейзаж поленовский несносен,
тот и бежит за тридевять земель,
не замечая пушкинскую осень
и отчий край, встречающий апрель.
Грустно-осеннее
Что вчера казалось ярким,
нынче серое, к тому ж
под листвой в осеннем парке
появилась стая луж,
и по ним вторые сутки
октябрём, как из ведра,
под печальную погудку
с поздней ночи до утра.
Не успело бабье лето
нагуляться – нате вам:
то, что в серое одето,
расползается по швам,
и сквозь щели то ли осень,
то ли вымокшая грусть
та, что в дом никто не просит
и знакома наизусть.
Жаль, что скоро станет дымом
всё, что было золотым,
и полгода молчаливым,
что казалось озорным.
И обидно, что короче
стали дни календаря,
и бездонно-длинной ночи
этим летом ждали зря.
Андрей Скиба, г. Таганрог
ГДЕ ТЫ
Вечер. Осень. Тихий шелест.
Запах свежих палых листьев.
Ветер носит еле-еле
целый ворох грустных мыслей.
Я иду, шурша листвою,
удаляюсь в бесконечность.
Может, я любви не стою?
Я не спорю. Не перечу.
Не могу я надышаться,
Словно больше не придётся
Наслаждаться. Наслаждаться
этим воздухом и солнцем.
Создаётся ощущенье,
что напрасно жду ответа.
Растворяюсь в тьме осенней.
Никому не нужен. Где ты?
Мне безумно одиноко.
Ты, быть может, ищешь где-то
тень мою в просвете окон.
Я не знаю, где ты? Где ты?!
МЕТЕЛЬ
Снова воет метель,
заметает дорожки.
Чья-то лёгкая тень
промелькнула в окошке.
Промелькнула во мгле,
и осела узором,
на оконном стекле
расписном, бирюзовом.
Я пытаюсь стереть
все узоры ладошкой.
Мне бы взять протрезветь.
Ну хотя бы немножко.
Я очнулся бы вновь
и поверил бы в чудо.
Но тревожить любовь
не хочу и не буду.
Николай Мараховский, г. Азов
Строителям Байконура
Под марш «Славянки»
плакали перроны. –
Мы жительства меняли адреса.
Нас ждали приписные гарнизоны
по временным различным поясам.
Блатные – в города,
где жизнь в атласе,
и за бугор – к соцлагерным братам...
А нам, простым, билет –
в военной кассе
до станции безвестной Тюра-там,
где не цветут белёсые ромашки,
где певчих птиц не слышен перезвон...
Нам адский зной отбеливал фуражки,
А горький пот – от пяток до погон.
Там жрали мы песок, скрипя зубами;
впрягались всеми жилами в металл;
тянули службы лямку; не стонали
и верили в марксистский идеал.
Там щебень, будто пули,
без промашки –
швыряли ветры в грудь нам и в лицо.
Бараки – щитосборные шарашки –
нам были вместо каменных дворцов.
Но шли мы в авангарде той эпохи –
военные строители-творцы.
И пусть от славы нам достались крохи,
гордились нами деды и отцы.
Есть в нашей человеческой натуре
железный стержень – жить и созидать. –
На Марсе (если надо!) «Байконуры»
Построим! Позовите нас опять!
Мне часто снятся алые тюльпаны –
коротенькая радость той земли,
где с грохотом вздымали пыль "Бураны" –
Не ветры, а на старте корабли.
Батины сапоги
Распутица в деревне –
катастрофа:
увязнешь в грязь –
не вытащишь ноги!
Иллюзию всемирного потопа
внушают нам сезонные дожди…
В промокших парусиновых ботинках
я брёл из школы, словно босиком.
Размыты были хожие тропинки,
до дома добирался прямиком.
А к вечеру, прикованный к постели,
Лежал, в горячке грелку вороша,
Озноб дубасил розгами по телу,
И замирала робкая душа.
Родитель мой, не склонный к сантиментам,
проникся чувством жалости, как мог:
достал из-под кровати инструменты
и два рулона кожи для сапог.
Рулеткой мерки ног моих костлявых
Снял, обмеряя вдоль и поперёк,
Колодки подобрал, нашёл лекала
и дратвы просмолённый колобок.
Я, беззаботный, сидя на лежанке,
шпионил за процессом ремесла:
то засыпал, то с чаем грыз баранки,
а верх колодок кожей обрастал.
Натужно шла просмоленная дратва
сквозь шильные отверстия халяв,
Но это всё мне было непонятно.
Так и уснул, секрета не познав.
А ранним утром у моей кровати
стояла пара новеньких сапог,
за столиком дремал уставший батя,
а я шмыгнул в обновке за порог.
Мой странный век плетётся вереницей –
то светел штрих, то мрачен и убог.
Но до сих пор мне слышится и снится
волшебный скрип тех, батиных, сапог.
Ольга Дёмина, г. Шахты
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН
Рождённый тихою сторонкой,
Впитав просторов синеву,
Он посвятил ей рифмой звонкой
Свою напевную строфу.
В картинах русского приволья
Всё оживало у него:
Лугов манящее раздолье,
Берёзок белых волшебство.
Душа его как скрипка пела,
Порой надрывно, рвав струну,
Вдруг, замолчав, окаменела,
Осиротив навек страну.
Душой написанные строки
Канву его судьбы сплели, –
И жизнь окончена не в сроки,
Ушёл певец родной земли.
Но жив поэт – он зажигает
Огонь в душе своей строфой,
Его в наследство оставляет, –
Мятущийся узор живой.