Звёзды

Небо всегда привлекало Митьку. Казалось, что там, за перьевыми облаками прячутся чудеса, и совсем не хотят спускаться к ним, людям. Когда шелестящий грибной дождик накрывал их деревеньку плотной пеленой, Митька бежал в поле, чтобы первым увидеть загадочную радугу. В книжках, которые ему читала бабушка, говорилось о сундуке с золотыми монетами и лепреконе. Кто такой лепрекон Митька не знал, только раззявив рот рассматривал затёртую цветную картинку с маленьким смешным человечком в зелёном костюме. У него была коричневая борода и острые уши, совсем как у эльфов из другой книжки.

Книжки со сказками Митька любил так же, как и небо. Даже, наверное, чуть меньше. По крайней мере, когда удавалось удрать из-под надзора, Митька прятался в густой сладко пахнущей траве и, раскинув ноги и руки в стороны, наблюдал за кудрявыми барашками облаков, плывущими по небу. И так хорошо на душе становилось, что счастливая улыбка не покидала его веснушчатого лица.

Он воображал себя рыцарем, сражающимся с грозным огнедышащим драконом за руку и сердце прекрасной принцессы из Облачного замка. Зачем ему её рука и сердце — он не понимал, но само слово «подвиг» вселяло в него сладкий трепет и гордость за себя. Бесстрашно размахивая подобранной где-то среди травы палкой, Митька кружился по поляне, атакуя невидимых врагов, изредка выкрикивая грозные ругательства, подслушанные у дома соседки — тёти Клавы. Та ругалась со своим мужем, называя его «ослом» и «дураком». Остальные труднопроизносимые слова Митька пропустил мимо ушей, отвлёкшись на яркую бабочку, порхающую возле лица.

Родителей своих Митька не знал, — они жили в городе и были важными людьми. Так говорила бабушка, правда, с немного странной интонацией: растягивая букву «а» в слове «важные». А его отправили в деревню, чтобы он не мешал этими самыми делами заниматься. Иногда они звонили на домашний телефон, и тогда бабушка требовала проявить к нему, Митьке, внимание и, в конце концов, хотя бы приехать. Они всегда обещали и не приезжали. Но Митька был не против. Ему вообще всё нравилось.

Дед часто брал его с собой на рыбалку. Они вставали рано утром, едва солнце показывало из-за горизонта загорелый лоб, тихонько, чтобы не разбудить бабушку, выходили на крыльцо и, подхватив снасти, отправлялись на речку.

Поначалу Митька широко зевал, зябко кутаясь в тёплый свитер и надетую поверх куртку, но природная любознательность и непоседливость прогоняли сонливость. Уже через каких-нибудь полчаса он стрекозой носился вокруг деда, и сыпал вопросами, как из рога изобилия. Всё-всё-всё, до последней травинки и кузнечика пробуждало в нём интерес. Пока дед раскладывал удочки и насаживал червя на крючок, Митька гонялся за мелкими лягушатами, на свою беду решившими погреться в первых солнечных лучах.

— Деда! — кричал он звонко, когда удавалось поймать зазевавшуюся квакушку. — Смотри, что у меня есть! — и бежал показывать. Дед усмехался в седую бороду и предлагал отнести её бабушке в подарок.

            Как правило, несчастное земноводное сбегало раньше, чем заканчивалась рыбалка. Но однажды Митьке всё же удалось «порадовать» бабушку, за что в итоге был наказан и оставлен без сладкого. Зато букеты из полевых цветов, собранные на обратном пути, она принимала с радостью.

            У друзей Митьки в семьях никаких традиций не было, поэтому он с гордостью рассказывал о своей, маленькой, но такой важной. Может, это и вовсе не было традицией, но в детстве всё всегда выглядит иначе.

Уютная веранда, построенная дедушкой, хранила в воспоминаниях сотни волшебных историй, прочитанных ласковым голосом бабушки и столько же желаний маленького Митьки, загаданных на падающие звёзды. Он внимательно всматривался в смоляное небо, усыпанное миллионами светлячков, и мысленно повторял свои желания, чтобы не забыть. Хоть одно — да сбывалось обязательно.

Какие же желания мог загадывать шестилетний мальчишка? Вы не поверите, но не каждый взрослый способен на такую бескорыстность.  

В траве тихо стрекотали кузнечики, где-то в лесу ухала сова, выслеживающая добычу, а Митька, укутанный в вязаный плед, желал, чтобы «так было всегда» — дедушка с бабушкой, здоровые и улыбчивые были рядом. Желал, чтобы Колькин отец больше не пил, потому что Колька всегда был в синяках, а мама его — русоволосая и красивая, перестала плакать и чаще пекла пирожки с ягодной начинкой, которые они любили таскать на сеновал. Чтобы дядя Боря, живущий через пару домов от них, нашёл своего потерянного сына и перестал грустить. Чтобы Зорька, их кормилица, быстрее стала мамой. Митьке страсть как хотелось потискать маленького телёночка. Чтобы…

Этих «чтобы» набиралось десятка два, не меньше. И каждый раз он верил, что небо его слышит.

Небо и правда, слышало.

До тех пор, пока ему не исполнилось семь.

Митька в мельчайших подробностях запомнил тот день, когда впервые увидел своих родителей не на фотографиях, а вживую. У крыльца остановилась дорогая машина, заблестели на солнце хромированные диски. Высокий, немного пугающий мужчина в выглаженном костюме, — сам Митька любил таскать из кучи постиранных вещей те, которые бабушка не успела погладить, — замер напротив, внимательно вглядываясь в его лицо.

Митька как раз закончил полоть сорняки в огороде и, чумазый, но довольный, возвращался в дом. Разнервничавшись, он принялся тереть руками щёки, но сделал только хуже, оставив грязные разводы.

— И это наш сын? — всплеснула руками рыжеволосая женщина, вышедшая из машины.

— Я говорил тебе… — начал было мужчина, но осёкся, заметив недовольный взгляд жены.

— Дмитрий, надеюсь, ты готов? — спросила она, обмахиваясь кружевным платком.  Митька издалека чувствовал терпкий аромат её духов, и молчал, не в силах совладать с собственным языком.

— Явились, не запылились, —  бабушка остановилась в дверях, утирая лоб кухонным полотенцем. — Марш умываться, — бросила Митьке, и тот шустро скрылся в туалете, переводя дыхание.

О чём вёлся разговор, пока его не было, Митька не знал. Только вернувшись на кухню, увидел растерянную бабушку и задумчивого деда, скручивающего папиросу. Женщина, которая назвалась его мамой, взъерошила ему волосы, когда он пытался незаметно прошмыгнуть на своё место.

— ...там ему будет лучше, — подвела итог мама, тарабаня по столу накрашенными красным лаком ногтями. Митька снова замер, рассматривая холёные руки, отмечая, что бабушкины — не такие из-за повседневной работы.

— Но…

— Мама, прекрати! — чуть повысив голос, произнесла женщина. — Что его ждёт здесь? Ни перспектив, ни образования. Коровам хвосты крутить будет? Или на тракторе землю пахать? — она скривилась, как будто съела лимон.

— Вас не было семь лет! — топнула ногой бабушка. Митька сжался, впервые видя, как прежде добрая и ласковая ба на кого-то повышает голос. — Ему здесь хорошо! Он вас не знает! Вы не посмеете тронуть ребёнка!

— Это наш ребёнок! Дмитрий, собирайся, — посмотрев на Митьку, приказала мама.

Имя было чужим, совсем не подходящим Митьке. Кто этот Дмитрий? Повертев по сторонам головой, он никого не заметил. Но ведь смотрели на него, верно?

— Я? — тихо спросил он, сильнее вжимаясь в стул.

— Ну, а кто же ещё?! — потеряв терпение, воскликнула женщина.

— Но я же… я… я…

— Не мямли!

—  Я Митька…

— Кто?

На минуту на кухне повисла тишина. Было слышно, как отсчитывают минуты старинные часы; гулкий стук капель из подтекающего крана сравнялся с ударами сердца мальчишки.

— Андрей… — прошептала мама, приложив руку к груди. — Ты это слышал?

— Слышал. Вы, Антонина Степановна, забыли, как вашего внука зовут?

— Митя, — обратилась к нему бабушка, — иди, погуляй. Взрослым нужно поговорить.

Опасливо косясь на «гостей» он прошмыгнул в коридор, а оттуда —  на улицу, щурясь от яркого солнца. Из дома послышались крики, и Митька, испугавшись, рванул на свою любимую поляну, подальше от незнакомых людей и громких голосов. Он не понимал, что происходит, но хотел, чтобы это быстрее закончилось.

Любимая зелёная кепка, подаренная бабушкой, спасала от палящего солнца. Митька успокоился и перешёл на шаг. Тихо насвистывая, добрался до ограды, за которой простирался луг, окружённый подступающим со всех сторон лесом. Митьке нравилось, что их домик находился на краю деревни — он в любое время мог прогуляться под тенистыми кронами деревьев и поискать у корней мясистые грибы; полакомиться ягодами ежевики или дикой малины, растущей возле узких тропинок.

Мягкая трава приняла Митьку в свои объятия, как после долгой разлуки. Шумно выдохнув, он закрыл глаза, слушая пение лесных птиц, порхающих с ветки на ветку; жужжание медоносных пчёл, собирающих душистый нектар; тихий шелест травинок между невидимых пальцев ветра. Лопнула внутри туго натянутая струна и всё снова стало, как раньше. Знакомо и привычно.

Облака весело подмигивали Митьке, шумной гурьбой скользя по чистому небу. Всего несколько минут — и он отважный пират, командующий Воздушным кораблём, а команда его — разнообразные звери и птицы, следующие указам своего капитана. Они должны отправиться в Долину Дождей, чтобы спасти…

Время пролетело слишком быстро.

— Я знала, что найду тебя здесь, — тёмный силуэт на минуту закрыл Митьку от солнца и тут же исчез, опустившись рядом на траву.

— Ба? — он вопросительно посмотрел на неё, инстинктивно прижимаясь сбоку.

— Тебе придётся уехать с ними, дружочек, — едва слышно произнесла она. Замолчала на долю секунды, собираясь с мыслями и сглатывая тугой ком, прочно засевший в горле. — Они твои родители и…

— Не хочу, — замотал головой Митька, вцепившись в бабушкину руку.

— Будь хорошим мальчиком, договорились? —  она, словно не слышала, погружённая в свои мысли. Горько улыбнувшись, растрепала его, и без того растрёпанные, волосы и поцеловала в лоб.

Митька шмыгнул носом, утирая злые слёзы и кивнул. Он —  мужчина, а мужчины не плачут. Даже если очень хочется.

— Вот и славно, Митенька. Пойдём собираться?

Взявшись за руки, они побрели к дому. Дед сидел на крыльце, раскуривая папиросу. Улыбнулся ему, Митьке, как прежде, молчаливо поддерживая. Да и что говорить, коли всё уже решено.

Сборы не заняли много времени. Собрали только самое необходимое: вещи на первое время, отобранные под надзором мамы, пару-тройку любимых читанных-перечитанных книжек, и зелёную кепку, расставаться с которой Митька отказался наотрез. Поджав губы, мама кивнула, мысленно ставя галочку выбросить это убожество при первой удобной возможности.

Прощание вышло… бурным. Митька не смог сдержаться, заревел во весь голос, крепко-накрепко вцепившись в любимых и родных людей. Плакала бабушка, гладя по голове единственного внука, свою кровиночку, ругался под нос дед, недовольный поведением собственной дочери.

Папа Митьки, Андрей, устав наблюдать за происходящим, слитным движением запихнул ревущего сына на заднее сидение и заблокировал двери. Заурчал мотор, и машина плавно отъехала от дома, отбирая у Митьки всё, что ему было дорого.

Оставляя за его спиной детство.

Город оказался многолюдным, шумным и бесцветным. Поначалу Митьке казалось, что он попал внутрь камня, лабиринтам которого нет конца и края. Узкие загруженные машинами улицы, мельтешащие лица, отсутствие любимой мягкой травы — всё это приводило Митьку в уныние. Ему не хватало лая соседских собак, крика петуха по утрам и шума ветра в ушах, когда несёшься на велосипеде с горки.

Ему было страшно прикасаться к статуэткам и прочим безделушкам, украшающим кричащую богатством квартиру. Ему выделили собственную комнату, которую мама специально подготовила к его приезду. Какие-то герои комиксов, которые Митька никогда не читал, рассыпались по стенам, умостившись даже на постельном белье. Кровать-машина, свет, реагирующий на движение, всевозможные роботы и конструкторы пугали Митьку. Другой на его месте был бы в восторге, но ему, выросшему среди полей и ручьёв, было тяжело привыкнуть.

Школа напоминала осиный рой, жужжала на все лады разными голосами. Митька жался по углам, ожидая, когда потоки учеников освободят коридор и у него появится возможность найти свой класс. Поначалу учителя закрывали глаза на его постоянные опоздания, а потом просто вызвали в школу родителей.

Митька навсегда запомнил пустой школьный коридор, в котором от стен отлетало эхо стучащих по полу каблуков мамы. Отец с кем-то разговаривал по телефону, закончив беседу у двери в кабинет директора. Бросив короткий взгляд на своё чадо, он скрылся внутри, пропуская вперёд маму.

Митька сидел на пуфике под коричневой дверью с красивой золотистой табличкой, вцепившись в рюкзак с Железным человеком. Из широких окон напротив лился чуть тусклый осенний свет. Пылинки танцевали в лучах, скручиваясь в замысловатые спирали и распадались на миллионы маленьких точек, растворяющихся в этом свете. Казалось, стоит протянуть руку — и волшебная пыльца фей осядет на ней золотистым налётом. И тогда Митька сможет творить волшебство…

— ...мы с ним обязательно проведём воспитательную беседу, — произнесла мама, открывая дверь. — Спасибо, что уделили нам время.

Едва закрылась дверь, притворная улыбка сползла с её губ, снова сжавшихся в тонкую линию. Схватив Митьку за руку, она потащила его вперёд. Резко остановившись в центре коридора, наклонилась и прошипела прямо в лицо испуганному сыну:

— Ещё раз выкинешь что-то подобное, мы тебя в детдом отправим! Понял меня?

Митька закивал, как болванчик из маминого шкафа: часто-часто, моргая из-за подступающих слёз.

— Не сын, а сплошные проблемы, — пробасил отец, останавливаясь рядом. В руках у него снова завибрировал телефон. Глянув на дисплей, он провёл пальцем по экрану, отвечая на звонок.

— Отцу пришлось покинуть важное совещание из-за тебя, —  упрекнула Митьку мама, вновь возвращая на лицо доброжелательную улыбку. По коридору им навстречу двигались чьи-то родители, тихо переговаривающиеся между собой. —  Дома поговорим.

Разговор дома так и не состоялся. На пороге маму отвлекла домработница, поэтому та бросила короткое: «Ты наказан. Марш в свою комнату, и никаких мультиков» и упорхнула в сторону спальни.

Единственное, что нравилось Митьке в его комнате — панорамное окно, за стёклами которого ярко светились неоновые вывески, привлекая к себе внимание, по проспекту нескончаемым потоком двигались люди. Кто-то сворачивал в небольшое кафе, расположенное на углу, кто-то скрывался в соседних подъездах, кто-то — в магазинах, рассыпанных тут и там, как разноцветный бисер.

Митька подолгу смотрел в любимое угольно-чёрное небо, но звёздочки так и не загорались, лишь изредка пролетал над землёй красный огонёк удаляющегося самолёта.

Его желания некому было исполнять.

Привезённые от бабушки книжки со временем куда-то исчезли, их место на полке заняли новые, купленные на каком-то сайте энциклопедии, учебники и яркие комиксы, которые Митька изредка листал.

Он научился отзываться на странное имя Дмитрий и улыбаться гостям, которые часто появлялись в доме его родителей. Маме нравилось сообщать своим знакомым о его успехах в музыкальной школе, Митьке — приходилось играть на скрипке уважаемой публике, сдержанно принимать похвалу и проводить остаток вечера в своей комнате над учебниками по английскому и французскому языку.

Он не заметил, когда любимую зелёную кепку заменила новая — фирменная, от какого-то известного бренда. Когда мятые майки и порванные штаны остались мимолётным воспоминанием. Он забыл, каково это —  когда обнимают просто так, задают вопросы не ради галочки, а искренне интересуются происходящим в его жизни.

Митька забыл, каково это, когда любят.

Где-то падали звёзды. Одна. Вторая. Третья. Но мальчик в зелёной кепке больше не загадывал желания.