Валентина Данькова
Было нам трудно и будет…
Мои родители, Даньков Василий Архипович и Андриевская Анна Константиновна, создали семью весной 1946 года в городе Таганроге. Радость победы над врагом, переживание личного чувства омрачила новая страшная беда: в июле в стране начался очередной, четвёртый голод за 29 лет существования СССР. Пика он достиг в феврале-августе 1947 года, а завершился к декабрю. Усугубила послевоенную разруху засуха лета 1946 года, неурожай, особенно зерновых культур. Страна, изнурённая войной, терпела новые человеческие потери: голод унёс свыше 770 тысяч жизней.
Моя семья выжила, а в самый «пик» пополнилась мной. Спасло то, что работали отец и дед, что-то выращивалось на приусадебном участке, удавалось «доставать» макуху и кукурузу. Макуху запаривали, а из кукурузной муки пекли лепёшки. Молока у матери почти не было, его заменила «нына». Так моим призывом покормить меня назвали завёрнутую в марлю жёванную матерью кукурузную лепёшку – своеобразную соску-утеху. Выжили, несмотря на то, что за плечами молодых моих родителей стояли непростые испытания войной: тяжкие фронтовые дороги и ранения отца; изнурительный труд на заводе в эвакуации матери, участницы трудового фронта.
Моя мама – Анна Константиновна урождённая Андриевская, родилась в станице Камышеватской Ейского района Краснодарского края, 23 декабря 1923 года. Тоже в голодные 1919-1923 годы Гражданской войны. Новорожденную не стали регистрировать: отсрочили из-за высокой смертности населения, особенно детей. Предыдущий ребёнок дедушки и бабушки, мальчик, не выжил. Наконец, предположив, что жить будет, её понесли в ЗАГС, но год закончился, и запись сделали по дню явки: 4 января 1924 года. Мне известен не один такой случай, и они свидетельствуют о многом, тогда о гороскопе слыхом не слыхали. Переболев в раннем детстве «золотухой», мать получила серьёзные осложнения на зрение, а очки смогли изготовить в Москве лишь годы спустя. Войну она встретила в Таганроге. Её родители бежали из станицы, опасаясь преследования в годы раскулачивания казачества на Кубани. Хотя мой дед, Андриевский Константин Петрович, и бабушкин брат, Иван Иванович Бруслик, служили в Красной Армии, но прадед Пётр Андриевский, по имущественному состоянию – «середняк», был причислен к «кулакам» и сослан в Сибирь.
Осенью 1941 года, когда стало ясно, что оккупация Таганрога неизбежна, срочно эвакуировалось большинство предприятий. Маме повезло: она получила эвакуационный талон и вместе с оборудованием Судостроительного завода на открытых платформах эшелона эвакуировалась в Северо-Казахстанскую область, в город Петропавловск.
Она не любила рассказывать об эвакуации, а я и не докучала: жизнь ставила в обстоятельства, в которых не расслабишься на беседы, а жаль… Все мы в конце концов достигаем того временного предела, когда начинаем испытывать сожаления из-за собственной торопливости, недостаточного внимания к близким.
И всё же иногда кое-что прорывалось из потаённых глубин её памяти, в основном, в ассоциативном ряду. Трещат за окном морозы, она и проговорит: «тогда в Петропавловске тоже зима лютая была, заводское оборудование прямо под открытым небом устанавливали…»
Завод №347 исполнительных механизмов (ЗИМ) в Петропавловске, на котором работала моя мать, создавался на базе Судостроительного завода из Таганрога и части завода №182 из Махачкалы. К концу 1941 года он уже выпускал военную продукцию. Сначала – снаряды для миномётов, светящиеся бомбы, морские мины, позже – приборы и аппаратуру для разных типов торпед и морских мин.
Или: «работали мы за двоих и за троих, тех, что ушли воевать, призыв такой был. Понимали и работали, хоть и молодые были, хотелось, и отдохнуть, и погулять… да просто выспаться»
Не случайно тыл был назван трудовым фронтом, и героями его были женщины, подростки и дети.
О чём мать рассказывала с удовольствием, с добрыми чувствами, так это о людях, о семье казахов, приютившей её. О них она говорила, как о самых родных. А её жизненные наблюдения в эвакуации привели к выводу: «Народа добрее и бескорыстнее казахов не знаю. В Петропавловске было столько эвакуированных, что казалось, их больше местных. Казахи сами терпели лишения: работали от зари дотемна, не хватало дров для отопления, жили впроголодь, но делились и кровом и последним куском».
Замечу, что словоохотливее на воспоминания она стала тогда, когда тружеников тыла стали именовать: «Ветеран трудового фронта». Вероятно, военное прошлое для неё стало не только носителем ужасов, но и причиной для гордости, для осознания и своей причастности к Великой победе.
Не хотелось моралите, но надо бы, чтоб в «Кодексе чести чиновника РФ» было что-то вроде такого пункта: «Уважай и чти ратный и трудовой вклад гражданина РФ в дело обеспечения благоденствия и процветания Родины, внимание он оценит выше тех жертв, что принёс на алтарь правого дела». Внимания достойна любая категория граждан, не только «звёзды», но даже дворники (это я для «особо одарённых» наших чинуш), ибо без них резвые мухи обсидят всю эту звёзданутость в два счёта.
Мой отец, Даньков Василий Архипович, участник Великой Отечественной войны, кавалер двух Орденов Славы, родился 16 июня 1916 года в селе Кривоносово Михайловского района Воронежской области в многодетной семье. Отслужив срочную службу, он решил стать военным и снова пошёл служить в 1938 году. С началом Великой Отечественной войны, мобилизованный Таганрогским ГВК с предписанием прибыть к месту дислокации 856 стрелкового полка, 283 стрелковой дивизии, в районе города Щигры (под Курском) Орловского военного округа. Создание дивизии должно было завершиться к 8 августа 1941 года. Несмотря на то, что это было новое воинское формирование, всё руководство, вплоть до низших чинов – кадровые венные, имевшие опыт ведения боевых действий в Финскую войну, на реке Халхин-Гол и в других местах.
Дивизия участвовала в боевых действиях под Москвой, с момента формирования и по март 1943 года вела бои на орловской земле, изматывая врага, неся тяжёлые потери, с июля 1943 – в Курской битве. За образцовое форсирование реки Десны награждена орденом Красного знамени. Дальше шли бои на территории Белоруссии. За успешное освобождение Гомеля, дивизия получила наименование «Гомельская». В августе 1944 года дивизия освобождала Польшу. После разгрома восточно-прусской группировки, совершив 700-километровый марш за три дня на Берлинском направлении, вела бои с озверевшим врагом в Бранденбургской провинции Германии. Славный боевой путь 283-й стрелковой Гомельской, Краснознамённой ордена Суворова 11 степени, дивизии закончился 8 мая 1945 года под Бранденбургом.
Боевой путь этой дивизии – боевой путь моего отца. Он прошёл его в составе 856 стрелкового полка 283-й стрелковой дивизии 41-го стрелкового корпуса 3-й Армии 2-го Белорусского Фронта. Был заряжающим 82-мм и 120-мм миномётов, разведчиком, связистом, интендантом, закончив войну в звании старшего сержанта. За мужество и отвагу он награждён боевыми наградами: Орденами Славы III и II степени (02.09.1944 и 17.02.1945); Орденом Красной Звезды (26.09.1944), Орденом Отечественной войны II степени (16.03.1945), медалями: «За боевые заслуги» (05.06.1944), «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» (09.05.1945)
За каждой наградой стоит его ратный подвиг. Так 21 февраля 1944 года сержант Василий Даньков, разведчик батареи 120 мм миномётов, при форсировании реки Днепр поддерживал бесперебойную связь КП командира с огневыми позициями. Устранив шесть повреждений на линии под шквальным огнём, он дал возможность батарее прицельно уничтожать противника. За что был представлен к награде медалью «За боевые заслуги».
Так сложилась жизнь, что мои родители расстались, но я благодарна отцу за содействие в появлении меня на свет, а главное – за мужество и стойкость в борьбе с врагом.
Победа СССР над фашистской Германией стала и останется на века в эмоциональной памяти нашего народа торжеством наивысшей социальной справедливости: торжеством добра над злом, как бы ни глумились современные деятели от науки и культуры над понятиями «справедливость», «обострённое чувство справедливости». Торжество это достигнуто ценой немыслимых потерь наших родителей.
Современная наука утверждает, что даже единственная пуля, рвущая тело, влияет на его генетический код, передавая по наследству память об этих безрадостных изменениях. Выстрелы в наших отцов и матерей – это выстрелы в каждого из нас, а потому среди нас мало Иванов, не помнящих родства. Не много и млеющих от «ценностей», которые нам пытается всучить разнузданная культура запада, возросшая на принципах: «человек – человеку волк»; «не ты его, так он тебя». И лезут они к нам со своими ценностями с одной целью вытравить в нас наши идеалы, нашу историческую память.
И к этой своей цели они движутся с необычайным упорством: вырван язык у колокола в Бухенвальде, не слышен его набат, уничтожаются памятники героев-полководцев Второй мировой, торжествует идеология человеконенавистничества. Высшей ценностью западной культуры так и остаётся не человек, а золотой телец.
Об этом ярко напомнил и выпестованный ими сегодня,вирус. А что им, бедным, остаётся делать? Ну, не получается уничтожить прежними способами часть человечества, мешающую их разбойничьим целям: грабь земли «неполноценных народов», не работает так, как нужно, «война». А жить им хочется так, как в прежние времена, в эпоху колонизации стран Азии и Африки, в великих и богатых державах, чтоб рабы (не важно, с каким цветом кожи) услаждали и пестовали их уродливые души.
Было нам трудно и будет, если будем подобострастно смаковать лапшу, развешенную на наших ушах, верить этим нашим соседям по планете с их настоящими правительствами нельзя, а легко будет только им и только без нас.