…Ну, кто же сумеет забыть меня…

К 120-летию со дня рождения Сусанны Мар

(1900-1965)

«…Она рано умерла и, говорят,

писала живые и настоящие стихи»

(Надежда Мандельштам,«Вторая книга»)

 

Морозным февральским днём 1900 года в семье известного ростовского и нахичеванского юриста, присяжного поверенного Григория Хачатуровича Чалхушьяна родилась девочка, которую назвали Сусанной.

Г. Х. Чалхушьян не ограничивался юридической практикой. Он был общественным деятелем, одним из лидеров кадетов России, публицистом – писал очерки, литературно-критические статьи, театральные рецензии.

В начале 20 века семья переселилась из Нахичевани в Ростов, в приобретённый на улице Большой Садовой дом (здание под № 148 сохранилось до сих пор и является памятником архитектуры регионального значения).

Литературным талантом Сусанна обязана своему отцу. Разносторонне одарённый, с активной жизненной позицией Григорий Чалхушьян интересовался историей армянского народа, происхождением городов Ростова и Нахичевани-на-Дону, литературным и театральным творчеством. Об этом можно судить по изданным в разные годы монографиям и статьям Г. Чалхушьяна. Творческая атмосфера в доме привила девочке любовь к литературе, побудила её на поэтические опыты. Неизвестно, как бы сложилась жизненная и творческая судьба девушки, если бы не катастрофы начала XX века в России.

А как ещё можно назвать события, ввергшие страну в пучину войн, гражданского неповиновения, политических брожений, ломки «старого» и труднейшего создания «нового»? Разброд царил в умах, сознании, взглядах многих людей, которые не понимали и не принимали этих изменений и не знали, как на них реагировать. И отдельная история – реакция творческой, в частности, литературной среды. Эта реакция получила своё отражение в возникновении различных модернистских литературных течений, многие из которых были направлены против существующей власти и вообще – против всего. Анархия, лозунг «Искусство должно быть отделено от государства» зачастую были главенствующими в литературном творчестве.

Ростов-на-Дону в 1920-е был открыт для творческой интеллигенции, которая мигрировала из Петрограда и Москвы на относительно спокойный Юг. Город был как бы «перевалочным пунктом», «узлом», связывающим литературный центр с провинцией. Но эта самая провинция была интересна, необходима центру как источник новых свежих творческих сил и вдохновения.

В Ростов приезжали в те годы Есенин и Маяковский, Мариенгоф и Мандельштам. В нём жили и творили братья Покрасс и А. Д’Актиль, Евгений Шварц, Вера Панова, Мариэтта Шагинян, Нина Грацианская...

Мариенгоф и Есенин в Ростове

 

Вспоминая классика, можно сказать: «Жаль только – жить в эту пору прекрасную/Уж не придётся – ни мне, ни тебе…»

А ростовчанам того времени повезло! В июле 1920 года в город приехали Сергей Есенин и Анатолий Мариенгоф (Анатолий Борисович Мариенгоф (1897-1962) — поэт, один из основателей и теоретиков имажинизма).Они приехали организовать в Ростове отделение Всероссийского союза поэтов. Вечер поэзии состоялся 21 июля 1920 года в самом лучшем, самом новом и большом кинотеатре Ростова «Колизей» на углу ул. Б. Садовой и Б. Проспекта, («Буревестник»).

Именно на этом вечере Сусанна познакомилась с Мариенгофом, в которого вскоре влюбилась.

При ростовском отделении СОПО, приехавший в город Рюрик Рок, создал секцию ничевоков, к которому примкнула юная Сусанна Чалхушьян (литературный псевдоним Мар). Почему к ничевокам? Может быть просто потому, что в двадцать лет она увлеклась и вышла замуж за «главного ничевока» – Рюрика Рока.

Ничевоки – одно из четырёх самых значительных модернистских течений 1920-х годов. Эта литературная группа считалась одной из самых скандальных. Она сложилась в Москве в начале 1920 года и окончательно оформилась летом того же года при Союзе поэтов в Ростове-на-Дону. Членами группы ничевоков были Рюрик Рок (Р. Ю. Геринг), Сергей Садиков, Денис Уманский, Константин Эрберг, Владимир Филов.

Ничевоки признавали имажинизм, который главенство образа над смыслом, идеей, единственно верным направлением творчества.В Декрете ничевоков значилось: «...4. Фокус современного кризиса явлений мира и мироощущений Ничевоком прояснён: кризис – в нас, в духе нашем. В поэтпроизведениях кризис этот разрешается истончением образа, метра, ритма, инструментовки, концовки. Истончение сведёт искусство на нет, уничтожит его: приведёт к ничего и в Ничего. <...> Отсюда: 5. В поэзии ничего нет; только – Ничевоки. 6. Жизнь идёт к осуществлению наших лозунгов:Ничего не пишите! Ничего не читайте! Ничего не говорите! Ничего не печатайте!»

В Ростове-на-Дону действовал РОСТАН (РОссийскоеСТАновище Ничевоков).К нему примкнули поэты совсем мелких групп Москвы, Томска, Омска, Тифлиса, Рязани…В РОСТАН входили Илья Березарк, Вениамин Жак, художник Мане-Кац, работой которого «Портрет Велемира Хлебникова»в 1920 году был украшен ростовский «Подвал поэтов», когда «Театральная мастерская» давала премьеру хлебниковской пьесы «Ошибка смерти» с участием автора.

В те же годы в Ростове активно занимались творчеством актёры «Театральной Мастерской», среди которых были ничевоки Александр (Аэций)Ранов, Михаил Геринг и Рюрик Рок, Велимир Хлебников, Евгений Шварц. Они проводили вечера и выступали перед публикой в кафе «Подвал поэтов», находившемся в доме № 46 в переулке Газетном.

В своих воспоминаниях В.К Жак писал: «А надо сказать, что среди «соповцев» Ростова было немало по-настоящему талантливых людей, ставших впоследствии заметными литераторами. Георгий Шторм, Леонид Ленч, Иосиф Юзовский. Сусанна Мар, Михаил Блейман и ряд других. Почти все они начинали свой литературный путь как поэты.»(Вениамин Жак, «Старый клён»,ж. «Дон», 1971 г., № 1. с. 181-186.).

Стены «Подвала поэтов» были пёстро расписаны. В заведении имелась миниатюрная сцена, на которой выступали с чтением стихов местные и заезжие актёры, литераторы. 15 августа 1920 года на сцене «Подвала поэтов» впервые выступил «Председатель земного шара» Велимир (Виктор Владимирович) Хлебников (1885-1922).

За время своего существования (1920-1922) ничевоки смогли выпустить лишь два небольших альманаха: «Вам» и «Собачий ящик» (в двух изданиях), а также два сборника стихов Р.Рока. В 1922 году Рюрик Рок был арестован, группа ничевоков распалась.

Увлекшись Мариенгофом,Сусанна Мар объявила о своём выходе из группы Ничевоков и вхождении в группу имажинистов. Она сделала это в ничевочьем сборнике «Собачий ящик». В том же сборнике Рюрик Рок написал свой текст о том, что доводит до сведения всех граждан РСФСР, что, расторгает свой брак с Сусанной Мар не потому, что у неё роман с Мариенгофом, в потому, что она ушла из Ничевоков.

«Уже в декабре 1920 года, – писала С.Мар в «Автобиографии», – я переехала в Москву и была принята во Всероссийских союз советских поэтов. Выступала со своими стихами в кафе «Домино» и «Стойло Пегаса», и в Политехническом институте, и во всех других местах». Виктор Андроникович Мануйлов(1903-1987) —литературовед, мемуарист и сценарист,профессор, доктор филологических наук), бывавший на выступлениях С. Мар, писал: «Стихи её не показались мне интересными…».

2 июля 1921 г. на авторском вечере С. Мар и Н. Вольпин в кафе «Стойло Пегаса» присутствовал Сергей Есенин. Надежда Давыдовна Вольпин (1900-1998) — российская переводчица, поэтесса-имажинист, мемуарист. Фактическая жена поэта С. А. Есенина) приводит в своих воспоминаниях слова Айседоры Дункан: «В Москве есть два красивых человека: Сергей Есенин и Сусанна Мар». Это определение танцовщицы Н. Вольпин дополнила: «Сусанна поистине справочное бюро! К ней, как по речкам в озеро, стекается всяческая информация». Поэт Р. Ивнев считал, что «женщины типа поэтессы Сусанны Мар, остроязычные и практические…».

…Благослови меня, Анатолий,

Отречения душен путь,

Словно стихи, зачитанные в «Стойле»

Знаю руки твои наизусть…

Вадим Габриэлевич Шершеневич (1893-1942) — русский поэт, переводчик, один из основателей и главных теоретиков имажинизма) оставил о ней краткую характеристику: «Близко к нам, вернее, к одному из нас, с отчётливым пробором, была Сусанна Мар, девушка из Ростова, с точёным лицом и неплохими стихами. Она безбожно картавила и была полна намерения стать имажинистической Анной Ахматовой», считая, что стихам Сусанны присущи тот же интерес к предметности жизни, игра с деталями. Но есть и отличия. Если Ахматова писала про свои перчатки, то Сусанна Мар много пишет про руки, но все эти руки не её, а её возлюбленного Мариенгофа.

Вообще слово-метафора является основой имажинизма. В Декларации имажинисты утверждали, что «единственным законом искусства, единственным и несравненным методом является выявление жизни через образ и ритмику образов… Образ, и только образ <...> — вот орудие производства мастера искусства… Только образ, как нафталин, пересыпающий произведение, спасает это последнее от моли времени. Образ — это броня строки. Это панцирь картины. Это крепостная артиллерия театрального действия. Всякое содержание в художественном произведении так же глупо и бессмысленно, как наклейки из газет на картины». Именно эта метафоричность стиха свойственна раннему творчеству С. Мар.

…И уже не видеть, не слышать

Белых рук и серебряных строк,

Только рифмы взовьются выше,

Словно птицы за душный порог…

 

В результате романа Сусанны и Мариенгофа появилась её первая и единственная книга стихов «Абем» (М., 1922). Исследователи расшифровывают название книги как «Анатолий Борисович Есенин-Мариенгоф».

Во время беседы в мае 1922 г. с корреспондентом берлинской газеты «Накануне» С. Есенин при характеристике течения имажинизма в русской поэзии назвал среди прочих авторов и Сусанну Мар.

В1921 году в Москве С. Мар вышла замуж за Ивана Аксёнова — поэта, литературного и художественного критика, переводчика и занялась, как и он, переводами. Переводила с польского и английского языков. Избогемной поэтессы она превратилась в очень серьезную переводчицу.

Сусанна Мар и Иван Аксёнов

 

В своих воспоминаниях Надежда Яковлевна Мандельштам писала: «Она была «легкомысленной и дикой… не заняла никакого положения в советской литературе и не боялась потрясения основ вроде напечатания Мандельштама. Она рано умерла и, говорят, писала живые и настоящие стихи».

 

Источники:

Гордеева Н.М. Литературный Ростов 20-х годов, Изд-во РГУ, 1967.

Грузинов И.В., Маяковский и литературная Москва, в Сб.: Московский Парнас: кружки, салоны журфиксы Серебряного века (1890-1922) / Сост.: Т.Ф. Прокопова, М., «Интелвак», 2006 г.

ж. «Дон», 1971 г., № 1. с. 181-186.).

https://vikent.ru/enc/3203/

https://www.svoboda.org/a/461977.html

 

Сусанна Мар

Стихи из сборника «АБЕМ»

***

Доброй нянькой баюкает маятник

Времени вкрадчивый бег,

Расплескала ковшом из памяти

Последнюю ночь о тебе.

 

И уже не видеть, не слышать

Белых рук и серебряных строк,

Только рифмы взовьются выше,

Словно птицы за душный порог.

 

За любовь, за ласки, за улыбки

В переплете радостном греха,

Расплачусь за все свои ошибки

Звонкою монетою стиха.

                       (август 1920)

 

***

Причаститься бы губ твоих, Анатолий,

Тяжко умирать грешницей.

Со Святыми Дарами «Бесед Застольных»,

Соборуешь ли дни кромешные.

 

К распятью рук кипарисному

Приложиться в последний раз,

Даже у Елены не видел Парис

Таких голубых глаз.

 

Янтарём пронизаны ладони

С кончиков пальцев сочится сказ.

В этой жизни, сошедшей со сцены Гольдони,

Рисовал тебя какой Богомаз?

 

Лёгким облаком дня не поднять.

Не вспугнуть ночь совиными криками.

Ну, кто же сумеет забыть меня,

Любившую тебя, Великого?

 

Только бы губ твоих причаститься, Анатолий,

Страшно умереть грешнице

Со святыми дарами «Бесед Застольных»

Соборуешь ли дни кромешные.

(Февраль, 1921 г.)

 

***

Осушить бы всю жизнь, Анатолий,

За здоровье твоё, как бокал.

Помню душные дни не за то ли,

Что взлетели они, словно сокол.

 

Так звенели Москва, Богословский

Обугленный вечер, вчера ещё...

Сегодня перила скользкие —

Последняя соломинка утопающего.

 

Ветер, закружившийся на воле,

Натянул, как струны, провода.

Вспоминать ли ласковую наволоку

В деревянных душных поездах?

 

Только дни навсегда потеряны,

Словно скошены травы ресниц,

Наверное, так дерево

Роняет последний лист.

                       (Август, 1921)

 

***

Благослови меня, Анатолий,

Отречения душен путь,

Словно стихи, зачитанные в «Стойле»

Знаю руки твои наизусть.

 

Всё забыла и лето, и осень,

Твои губы отрадней весны.

Лёгкий ветер далеко уносит,

Пыль золотую ресниц.

 

Так томилась зелёными иглами

Звон сосновый шумел в ушах,

Но твоими глазами выглянул

Молчаливый, серебряный шар.

 

Так прижался ветер к полям,

Так волнует старческой проседью,

Только губы твои опалят,

Словно солнце, леса и площади.

(Сентябрь, 1921 г.)

 

Переводы.

«Осёл»

(Из Гилберта Кит Честертона)

 

Летали рыбы, лес гудел,

Увили фиги тёрн,

И встала красная луна,

Когда я был рождён.

 

Ужасный вид и гадкий крик,

И уши – крыльев взмах,

Брожу я – дьяволу двойник,

На четырёх ногах.

 

Презренный пасынок земли,

Так начертал мне рок,

Бичуйте, смейтесь, я немой,

И Тайну я сберёг.

 

Безумец! Я имел свой час,

И лучший час был мой.

Я шёл по пальмовым ветвям,

Прославленный толпой.

 

«Призрак»

(Из Уолтера Де Ла Мара)

 

«Кто там?» - «Я, что прекраснее

Всех воскреснувших снов,

От зловещих корней терновника

Пришла под твой кров».

 

«Чей голос?» –- «Мой, он когда-то

С пением птичьим был схож,

Эхо купалось в ручье, –

Верь, это не ложь!»

 

«Сумрачен час». – «И холоден». –

«Грустен мой дом». – «А мой?» –

«Губы и руки увяли в тоске...» –

«И мои окутаны тьмой».

 

Тихо поблескивает на крыльце

Звездный огонь с высот.

Ощупью и с надеждой рука

Шарит замок ворот.

 

Выглянул лик. Ночь напролёт

Он сквозь мутный хаос мерцал,

Только страшная грусть была на нём,

Сладкий обман пропал.

 

***

Вспылит ли сурова дорога,

Или дождь зацелует пыль,

О, как сильно может растрогать

Золотыми кудрями ковыль.

 

Серебряные пригоршни тяжёлых звёзд

Не рассыплются фонтаном листопада,

Прибоем волнуется овёс

И пагубна Луны торжественная радость.

 

Назавтра день синее глаз твоих,

Всклоченных облаков лукавые аллеи,

Но и во сне не снились руки ласковей

И тоньше профиля не вычертил Бердслей.