Пенсионные умствования                                          

     Проснулся, кажись….

     По подоконнику, беспардонно заглядывая в приоткрытое окно, скачет, громко и тревожно трещит длиннохвостая сорока. Это же она разбудила!

    – Чтоб тебя!..

     Зябкое и неуютное октябрьское утро, а ведь ещё вчера было по-летнему жарко.

     Нужно встать и закрыть окно, но ужасно не хочется расставаться с такой тёплой и спасительной постелью. На улице ветер треплет остатки листьев на макушке старого тополя. Это могучее дерево представляется мне хранителем нашего двора. Есть в нём какая-то сила и тайна! Тополь первым чувствует осень и всегда обнажается раньше своих молодых собратьев. Поэтому сегодняшней ночью он почти полностью разделся.

  – Значит, говоришь – осень?!

     Когда ты на пенсии и в книге жизни осталось не так уж много не прочитанных страниц, то поневоле становишься старым тополем.  Всё чаще посещают закатные, не факт, что обязательно мудрые, мысли. Теперь ты внимательнее, без мельтешения и суеты начинаешь присматриваться к тому, что же творится вокруг.

     А вокруг – жизнь!

     На хмуром и сыром небе ни облачка. Печальные небеса, вот-вот готовые пролиться влагой, от края и до края затянуты равномерной серо-синей пеленой. Но как радуют глаз яркие островки оранжевого, жёлтого, зелёного и красного в кронах молодых деревьев!

     Сейчас бы посидеть у камина, а ещё лучше – у костра! Послушать треск поленьев, вдохнуть ароматный, с горчинкой дымок, понежиться в волнах живого тепла. Не жалея времени смотреть и смотреть на завораживающий танец  алого, с розово-фиолетовым и жёлтым отливом пламени.

Пламя рдеет, пламя пышет,

Искры брызжут и летят,

А на них прохладой дышит

Из-за речки тёмный сад.

     Помечтать, конечно, хорошо, но режим – есть режим! Одеваюсь и выхожу на свою ежедневную, ставшую теперь обязательной прогулку. Пенсионеру некуда спешить, и это (по крайней мере – поначалу) радует. Можно, смакуя каждый миг идти по знакомой улице, приветствовать подаренный тебе судьбой ещё один день, восторгаться рациональностью и мудростью проявлений земного бытия. Прежде, в повседневной рабочей круговерти, я непростительно долго не замечал многих удивительных вещей, не видел красоты простого и обыкновенного. А пенсия… она как осень, даёт человеку возможность притормозить, оглянуться, прислушаться и погрузиться в собственные мысли, ведь это особенное время: время тихой грусти и задумчивых вечеров, время оценки личных достижений и того, сбылось ли предначертанное. Теперь почти всё становится заметным и очевидным: как много в жизни мишуры и как, по сути, нужно мало!

     Вот, страстно цепляясь за это самое бытиё, старый пень старательно обрастает молодой порослью и, через год, он непременно станет красивым деревом. А небольшой университетский парк, погрузившись во мглу пасмурного дня, превращается в кусочек настоящего, дремучего, с тёмными и страшными закоулками леса.

     Бывают дни, когда почти в полдень на небосводе висит бледный, но всё же отчётливый диск луны. Солнце и луна одновременно, это ведь так необычно. 

     Задумываемся ли мы в повседневных хлопотах о снегопаде при плюсовой температуре? Ведь можно сказать: мокрый снег насыпался, растаял и наделал грязи. А можно: снежинки, прежде чем умереть, танцевали, целовали людям лица и руки, а потом, упав на тёплый асфальт, пролились прозрачной слезой. А можно ничего не сказать.

     Вспомнилось, что в распорядке дня барона Мюнхгаузена с 8.00 до 10.00 предусматривался подвиг. А ведь любой пенсионер занят совершением этого самого подвига каждый день. Разве не подвиг, когда почти парализованный старик, на вопрос о здоровье, отвечает с юмором: «Непрерывно улучшается!» Или бабка, вся в бронзулетках, маникюре, и помаде,  сдаёт нормы ГТО!   

     Мне сегодня тоже предстоит..., нет, не погоня за спортивными достижениями, но точно подвиг: гастроскопия. Кто не испытал всех прелестей этой медицинской процедуры – счастливчик! Хотя есть индивидуумы, свободно проглатывающие инструмент, им что лом, что шпага – всё нипочём! А для меня, с моим врождённым повышенным рвотным рефлексом «ФГДС» – изощрённая пытка. Представляю, как после слов эндоскописта «делаем глубокий вдо-о-ох р-то-о-о-ом» выворачиваюсь наизнанку, с хрустом грызу загубник и задыхаюсь….

      Поэтому иду к анестезиологу и прошу общий наркоз. Врач долго изучает мои ЭКГ и строение носоглотки. «Наркоз дадим, но имей в виду – возможна остановка дыхания!» Это он так откровенен, потому что я тоже врач, другого бы не стал пугать. Тут же вспоминается анекдот.

     Осматривая больного, врач произносит вслух: «Кожные покровы лимонного цвета – хорошо! Печень значительно увеличена, дряблая, при пальпации – болезненная. Очень хорошо!» – Доктор, что же тут хорошего? – Возмущается больной. – Хорошо, что у меня такого нет!..

    Да-а-а, профессия делает медиков реалистами. Не научишься грубости и цинизму, не сможешь работать…

    Из наркоза выходил долго. Оказывается, уже лежу в палате, далеко от того места где проводилось обследование. Ничего не помню! Ни самой процедуры, ни транспортировки. Лежу и не испытываю ни малейшего беспокойства относительно того, что дальше. Главный плюс больницы, как и армии – тут за тебя думают и всё решают другие. Очень хочется спать, и я засыпаю снова.

     Проснулся.

– Сколько же прошло времени? И почему за мной никто не приходит? Может, забыли?

     На соседней кровати появился новичок. Он в сознании и тревожно посматривает на уровень заканчивающейся жидкости в капельнице, но ко мне за помощью не обращается. Наверное, он прав, болезнь и смерть это вещи сугубо индивидуальные. Каждый болеет и умирает в одиночестве.

     Я всё же встаю, пошатываясь, подхожу и перекрываю капельницу, а потом крадусь в коридор и нахожу ординаторскую. Что же там увидели у меня в желудке? Хочется поскорее узнать.

      Заключение не обрадовало. Значит, старость идёт в наступление. Ещё вчера тебе было далеко за пятьдесят, и ты этим бравировал, а сегодня только-только шестьдесят, и хочется ещё немного пожить…  

     Да, возрастные метаморфозы, они такие! Вот, хотя бы память. Забыл ключи во входной двери со стороны лестничной площадки. Так и висели, пока сосед не позвонил и не прочёл лекцию о квартирных воришках.

     Теперь память в основном служит для запоминания случаев, когда она мне отказывала.

     А восприятие времени? Ведь, как установила хронобиология: человеческое представление о длительности полностью зависит от времени, прошедшего с момента нашего рождения. Для стариков долго тянется день, но предательски быстро течёт время.

Глаза откроешь – восемь,

Сходил в магазин – среда,

Сварил себе кофе – осень,

Прилёг отдохнуть – зима!

     Предначертание! Ведь оно было, а я всю жизнь о нём не задумывался. Только теперь, на пенсии всплыло и ужасно удивило. В нашей деревне жила ведьма, которая по совместительству ещё и работала учителем химии в местной школе. Как-то на уроке она стала пророчить судьбу ученикам моего класса. О других не скажу, а у меня сбылось без усилий с моей стороны!

– Ты станешь хирургом, – глядя мне прямо в глаза, говорила тогда Елена Сергеевна, – отчётливо вижу, как в морской форме с кортиком на боку ведёшь под руку красавицу жену, а вокруг вашей счастливой пары роится стайка  детишек. Идёте к нашей школе.      

     И всё из перечисленного (кроме стайки наследников) случилось: и эполеты морского офицера, и кортик, и хирургия, и красавица жена, и высшая школа которой посвятил тридцать лет жизни. А могло ведь сложиться иначе. После восьмого класса меня активно зазывали в художественную студию имени Грекова, после десятого – чуть не поступил в училище гражданской авиации. Оба раза вето на мои планы наложил отец – потребовал, чтобы я, не нарушая семейной династии, становился врачом. Как послушный сын я повиновался: поступил на педиатрию, где вроде бы кортики не выдают! Но, к пятому курсу, окончательно разочаровавшись в детской медицине, вдруг перевожусь в военно-медицинский институт и становлюсь хирургом. Вот и не верь после этого ведьмам!

   Выходит – фаталисты правы: всё предопределено! Однажды я, как и остальные члены экипажа лежал на палубе корабля, а над головой роем пролетали, щёлкали об обшивку борта и рвали в клочья металл надстройки пули – такой своеобразный привет от соседнего государства в период вьетнамо-китайской войны. И ведь тогда никто не погиб, даже не был ранен. Потому что НЕ СУЖДЕНО! А в девятибалльный шторм плохо управляемый, аварийный корабль по логике и всем экспертным прогнозам должен был пополнить печальную статистику японского «Бермудского» треугольника, но чудесным образом не затонул – потому что ТАК БЫЛО ЗАДУМАНО! Неужели мы в Матрице и наша жизнь – всего лишь иллюзия, симуляция? Не хочу в это верить! Пусть остаётся хотя бы маленькая надежда на реальность нашего существования и возможность других планов бытия: бессмертную душу, нирвану или Царство Небесное, на Абсолют, словом – на продолжение.

     Да, человек – существо конечное, но он зачем-то себя спрашивает: «Как я жил?» Может, на генетическом уровне ЗНАЕТ, что потом обязательно воздастся по делам его, а, значит продолжение возможно и это «ПОТОМ» РЕЖИССЁРОМ всё-таки предусмотрено!…

     Беспечная праздность в старости это не совсем подарок судьбы, как думается в молодости, поэтому старичьё ищет развлечений! Дедули и бабули посвящают себя внукам, богатенькие начинают путешествовать по всему миру, дачники – выращивать  чудо урожаи на своих шести сотках, кто-то заполняет пустоту различными хобби, а кто-то просто кормит бездомных кошек и голубей. Побегом от одиночества является и поступление в «университеты третьего возраста», когда студенчеству за семьдесят, а то и за все девяносто.

      Жизнь продолжается! Просто нужно себе внушить, что у тебя не старость, а острая нехватка молодости! Прежде, испытав кучу потрясений и вдоволь получив от судьбы пинков, теперь хочется, в пику этой злодейке догореть щедро и как можно ярче.

   Кто сказал, что после шестидесяти утрачен интерес к дороге и улетучилось желание заглянуть за очередной поворот?

   Ну, нет, мы ещё повоюем! Если пенсионера в тихом месте прислонить к тёплой стенке, то он ещё ого-го!