Редакция сайта поздравляет члена Союза писателей России Анну Ивановну Ковалёву с юбилеем и желает здоровья, счастья и новых прекрасных стихов!

 

Пахучий донник цвёл…

 

            Ковалёва Анна Ивановна – член Союза писателей России, Заслуженный работник культуры России, автор 9-ти поэтических книг. Живёт в Волгодонске с 1980 года, который с первых дней пребывания стал ей родным и близким, а проще говоря – её судьбой. Подтверждением тому служит книга «Волгодонск – моя судьба», выпущенная в 2010 году к 60-летию города. В книге использованы произведения о Волгодонске Анны Ковалёвой и репродукции картин её супруга – Анатолия Григорьевича Ковалёва – члена Союза художников России.Читаю и чувствую тепло, с каким она пишет о самом первом доме в «Атомграде», а по сути – в степи:

 

Он вошёл в историю не сказкой

И не списком пламенных речей,

А вот этой знаменитой связкой

Рядом с домом выросших ключей!

Как бойцы, отлитые в металле

В некий грандиозный монумент,

Кажется, ключи в себя впитали

Самоё дыхание тех лет…

 

            А дыхание тех лет воистину грандиозное. Жили в общежитиях, малосемейках, вагончиках, но с верой и надеждой на конкретное, лучшее, близкое завтра: «получу квартиру», «обзаведусь семьёй», «куплю» одно, другое, третье… Молодые парни и девушки – романтики в пропыленных штормовках и касках, в куртках с надписями: весёлые, энергичные, загорелые. А сколько молодых мамочек с колясками!..«И на улицах встреч откровенная радость». Казалось: /И есть ли где-то город веселее?/И есть ли где-то ближе и родней?/Одно из стихотворений автора так и начинается со строк «Я люблю этот город под небом высоким». С этих строк начиналось и моё эссе о творчестве Анны Ковалёвой, опубликованное в газете «Донской писатель» № 6-7 за 2014 год. Но не всё так светло и безоблачно в жизни родного города…

 

            16 сентября1999 г. город проснулся от леденящего душу взрыва... Чудовищный теракт! Взорван жилой дом по Октябрьскому шоссе. 19 человек погибли, 89 госпитализированы, сотни раненых…

 

Завесой густой

Дым затянул розовевшее небо,

Выли сирены, и рядом уже

В чёрных провалах гнездилася небыль

Выдранных окон, пустых этажей!

Целый квартал – в битых стёклах и рамах.

Хруст под ногами, и сотни во мгле

Полураздетых, в бесчисленных ранах,

Беглых страдальцев.

За ними – огне

дышащий круг. Эпицентр. На развалах

мечутся немо фигурки в дыму.

 

            Прошло время. Случались в судьбе города и взлёты, и падения, и снова взлёты… Наступил год 2020 – знаменательный год, когда наш Волгодонск будет отмечать свой 70-летний юбилей и 75-летие Великой Победы. В этом году 75-летие отмечает и Анна Ивановна, в течение сорока лет прожившая с супругом в полюбившемся ими городе:

 

Живи же, град строителей, – причал

Романтиков, творцов всех поколений,

Несущих, словно небо на плечах,

Огромный свод проблем-преодолений!

 

            Работала преподавателем школы искусства детской художественной школы, методистом ДК «Октябрь», специалистом отдела культуры Администрации города. С 1998 года – художественный руководитель ДК им. Курчатова. Известна как сценарист и режиссёр многочисленных праздников и театрализаций. Печаталась во многих российских и зарубежных сборниках, в литературно-художественных журналах и альманахах Ростова-на-Дону, Элисты, Москвы, Берлина…

 

            Перечитывая «Цикорий» – сборник избранных стихов Анны Ковалёвой, я обратила внимание на историческое полотно «Раздумья над Белой Вежей».Так ранее называлась хазарская крепость Саркел, отвоёванная князем Святославом Игоревичем в 965 году. Именно её останки, по утверждению археологов, найдены в результате раскопок на берегу Дона в районе Цимлянского водохранилища.Автор размышляет о причинах раскола между государствами и отдельными людьми, которые по замыслу Творца, казалось бы, рождены любить друг друга. Тем не менее любовь случалась и между воинствующими сторонами, обрастала легендами… однако – была обречена:

 

… Она была смела

И всех подруг дерзей,

Она была – стрела

Для молодых князей.

Пахучий донник цвёл,

И летний дождь кропил,

Когда их случай свёл

У бережной тропы.

Всю ночь уздечек звон

Её тревожил слух,

Пахучий донник цвёл,

А он был юн и смугл.

Он степь в кольцо вязал,

Их кони рвали вязь…

Но вызнал хан хазар,

И вызнал русский князь!

 

            Такого кровосмешения, разумеется, нельзя было позволить – каралось смертью: / Но вызнал хан хазар, /и вызнал русский князь! /…ей не сорвать оков, /вдовой над ним не пасть/ а волны смоют кровь, /а Дон смешает масть…/

 

Давно хазары спят во тьме.

Но есть «Чечня».

И слышно мне,

Как пуле вслед издалека,

Свистя, летят во тьме века…

Как сквозь рассвет сочится кровь,

Как меркнет день, как гибнет кров,

Как, целясь в спину, снайпер бьёт,

Как чей-то крик вмерзает в лёд…

 

            Как истинный поэт, Анна Ковалёва не может не отозваться на боль. Распри, конфликты и войны в «угоду сильных мира сего» были и есть во все времена. Необъявленная война в Афганистане, Нагорный Карабах, «Чечня» уже позади, а в настоящее время – самая что ни на есть братская нам страна – Украина переживает не лучшие времена. Перечислять можно долго…

 

Всеотзывчива боль – потому-то она и безбрежна.

Потому и Саркел и славянская Белая вежа

Всё мерещится мне всей своей многослойной грядой,

Потому-то брожу и часами сижу над водой…

 

            Любая тема подвластна перу автора.Но есть тема, которая ей особенно дорога. Во многих сборниках Анны Ивановны есть отдельные стихи либо циклы, посвящённые Святой земле, где им с мужем удалось побывать пять раз. До глубины души тронула глава «Конь унёс любимого». Привожу стихотворение, открывающее этот цикл:

 

Звенел апрель.

Весна была загадочной.

Душа растила крылья, ум крепчал –

И начиналась книга эта радостно,

Светилась, каждой строчкой трепеща.

Я жизнь благодарила – за любовь,

За снисхожденье к промахам, к грехам,

Я верила, я радовалась вновь

Святой земле и хлынувшим стихам.

Я становилась лучше во сто крат,

Я думала: свободна наконец!

И каждым утром выходила в сад,

Чтоб вознести хвалу тебе, Творец!

 

            Каждый раз супруги стремились посетить знаковые исторические места, так или иначе связанные с именем Иисуса Христа:Вифлием, Иерусалим, в том числе Масличную гору с Гефсиманским садом:

 

На белом камне, там, в саду дерев, мне,

Я помню, было странно хорошо,

Как будто Сам Он к той оливе древней

(две тыщи лет ей!) тихо подошёл.

Кору погладил лёгкими перстами

И нежно тронул ближние листы…

О, как в ответ ему затрепетали

Все кроны сада пламенем густым!

Он уходил незримою тропинкой –

Всё вверх и вверх –

Сквозь этот жаркий свет,

И я себе почудилась травинкой,

За ним любовно стелящейся вслед….

 

            И, что интересно, Анна Ковалёва вначале читала Евангегие, затем – оба искали место на карте и продолжали путь: на Голгофу, в Храм Гроба Господня и его Воскресения, на гору Вознесения. В Назарете, где прошло детство Иисуса, они жили в верхнем городе, построенном уже в наше время, то есть рядом с Нижним Назаретом, где находятся храмы Благовещения: православный и католический, посвящённые известным евангельским событиям. А дальше – вся Галилея с Кинеретом, то есть морем Галилейском, где он ходил со своими учениками, проповедовал, исцелял больных, воскрешал умерших, творил чудеса... Находясь в Израиле – никогда не забывали о России. Процитирую стихотворение«Красная горка»:

 

В России – колокольный звон,

А здесь – лишь птичий хор с рассвета.

Но развернул рододендрон

Бутоны огненного цвета.

И, в общий вслушиваясь ритм,

Качнул их маленькие солнца!

И показалось: сад звенит,

Звонит в цветные колокольца!..

 

            Были на Иордане, где Иоанн Предтеча совершал Крещение, на Фаворе, где произошло Преображение и во многих других местах. Пишу со слов Анны Ивановны: «Благодаря этому, я не только тщательно и детально изучила Евангелие, но очень многое поняла и переосмыслила в своей жизни». Но случилась беда. Жестокая. Страшная. Непоправимая. Не стало любимого сына – Анатолия:

           

… Словно в мире все вымерли сны

И все звуки с ноябрьской той ночи,

И одни лишь в чащобах сосны

Хлопотливые птахи стрекочут.

Да понятна ль моя им беда?

И доступны ль душевные муки?..

Я стою, как в ларце изо льда,

В безвоздушном пространстве разлуки…

 

Вернись, мой сынок! Для тебя я готова

Сто раз умереть и из пепла восстать,

Чтоб только услышать одно твоё слово,

Чтоб книгу рассветов вдвоём долистать!

 

            Но, увы… с сыном уже не долистать. Нужно учиться как-то жить дальше. Ради дочери, ради внуков. Это не последнее испытание, выпавшее на долю супругов. Подобная боль не проходит бесследно. Состояние здоровья Анны Ивановны уже не позволяет творить как прежде и жить полноценной, насыщенной жизнью, но они с Анатолием Григорьевичем вместе, рука об руку, преодолевают все невзгоды, выпавшие на их долю. Когда-то она написала цикл стихов «Кавказская рана», который начинался со строк:

 

Не надеяться на опеку.

Подниматься, упав. Идти.

До могилы. Всей жизни реку

На себе волоча, как стих.

Как древесная терпит кожа –

Без защиты – терпеть, терпеть,

А когда будет слишком всё же

Можно сесть у окна и спеть.

Про дорогу, судьбу, Россию,

Про звезду… про слиянье рек…

О, какую же боль и силу

Ты вместил в себе, человек!

 

            Это стихотворение – многослойное, ёмкое удивительным образом вплетается в их судьбу, как будто с натуры написано. Так пусть же и судьба в дальнейшем будет милостива к вам, дорогие наши Анатолий и Анна! Вы всей своей жизнью заслужили это…

 

02.02.2020.

Татьяна Мажорина, г. Волгодонск.

СТИХИ ЮБИЛЯРА

           

** *

Вразброд, вразброс, враздробь

                                         живем и правим,

и засекаем до смерти коней,

им, бедолагам, мчащимся без правил,

нас донести до цели все трудней.

Вразброд, враздробь- кто на гору,

                                         кто с кручи,

кто по камням, кто через буерак,

мы бьем коней, а подковать бы - лучше,

да вот никто, никто не знает, как?!

Летим вразброс, несемся врассыпную,

и нас никто не может вразумить

поставить, спешась, кузенку степную

или коней хотя бы попоить.

Мы гоним их, они хрипят кроваво

и перед смертью сбрасывают нас,

а за бугром худая свищет слава

и не отводит от России глаз...

 

* * *

Шел по улице дождик божественный,

тихий-тихий, смиренный такой,

и подумалось мне о пришествии,

и поверилось в вечный покой.

И почудилось счастье, возможное

в этой странной безбожной стране,

и притронулась так осторожно я

к дождевой одинокой струне.

И – запела струна беспечальная,

так запела, что – боже ты мой! –

мне припомнилось чувство начальное

восхищения жизнью самой.

Молодой, неизменно изменчивой,

в яркой зелени, в ливнях, в снегу,

юной девочкой, девушкой, женщиной,

окликающей день на бегу,

с лжегероями, судьями грозными,

с дверью в небо, всегда запасной,

с дорогими мне влажными гроздьями

повсеместной сирени весной!

Дождик пел. Пел с утра и до вечера.

И сбегали по нежной струне

с теплых заводей облака млечного

все счастливые годы ко мне.

Все картины, слова, все мелодии,

все оттенки живых голосов,

все молитвы – все признаки родины,

выходящей из курских лесов…

 

МАЛАЯ РОДИНА

Не воинской славой, не кладом,

подземным,

не чащей-тайгой

известна –

а древним укладом,

простым, как трава под ногой.

Терпеньем, первейшим из качеств

избравших крестьянский удел…

Без буйств, без кривляний, без ячеств

живешь, как Господь повелел.

Труд – тяжкий.

В согбенье и поте 

не только народ, и земля –

в холмах вся и росах!..

В работе –

и правда, и вера твоя.

А крепость – в моленье.

Хранила 

в гоненьях, в лихие года,

ты верность Христу, и хранима

Им будешь за это всегда.

Жалеть, но и спрашивать строго

учили преданья твои…

О, родина! Сад – от порога,

сирени в саду, соловьи!

Лог справа, лог слева, лог прямо,

и снова сады над бугром.

Три холмика: бабушка, мама,

отец мой…

Родительский дом.

________________

*моя малая родина – деревня Бирюковка Курской области.

* * *

Белая заря – к вёдру,

красная заря – к ветру.

Поклонюсь земле – одру

всех своих надежд светлых.

Вот они лежат рядом,

по концам дорог – зори.

Белая горит – садом,

красная болит – горем.

Я стою средь них – немо

под густым шатром ели:

здесь ветра неслись в небо,

здесь снега восторг пели...

 

ЦИКОРИЙ

Росы прозрачная слеза

скатилась – и пахнули синим

глаза цикория – глаза

моей земли, моей России.

Моей родни. Отец и мать,

брат, сестры, бабушки, чьи сказы

о предках можно продолжать, –

все, как один, голубоглазы.

Голубоглазы сын и внук,

и внучка… И сама я, кстати,

невестка, зять… И даже друг,

и даже лучший наш писатель…

И, если уж пошло на то, –

Христос. Вся высь и всё пространство:

весь океан, Его престол,

и небеса – Господне Царство.

Я верю в этот синий цвет,

служа ему без прекословий.

Как кротко он глядит на свет

цветок непризнанный – цикорий…

 

***

Облака повернули к югу,

и закончился ветровей...

Я иду по донскому лугу,

по зеленой густой траве.

Я иду, и мой путь недолог –

вон до той молодой сосны,

резво вспрыгнувшей на пригорок,

под которым наш челн застыл.

Ах, о чем ты, о чем ты, память?..

Просто хочется отдохнуть...

Я совсем не умею править,

да и вовсе не в лодке суть.

Просто стрепет, с холма поднявшись,

прошумел, будто лес весной...

Просто я, как с сестрой обнявшись,

постоять здесь хочу с сосной.

 

КОМПОЗИТОР НОЧИ

Шум дневной утихнет, транспорт отгрохочет,

выйдут на дежурство звезды и луна,

и начнет работу композитор ночи,

усмиритель боли, усладитель сна.

Лунный свет заполнит все дворы, все щели,

оркестранты сада обнажат смычки,

и душисто-влажный след виолончельный

обозначит русло му-зы-ки.

Как родятся песни, как сольются реки,

из каких мелодий сложится судьба –

у кого на время, у кого навеки,

кому флейта – пара, а кому – труба…

Ну, а мне приснится свод тенистой рощи,

ручеек звенящий, травный бережок,

на мосточке шатком композитор ночи,

поджидая зорьку, пробует рожок…

 

* * *

Золотистое утро июля,

нежных слов молодое вино…

Вновь дурачусь иль всё же люблю я?..

Как же всё это было давно!

Пахнет хвоей, на солнце нагретой,

тянет скошенной волглой травой…

Ах, куда ты ушло, моё лето,

ах, куда утекло, боже мой?..

Свет горяч, облака серебристы,

и полынь так душна и густа…

Где же ты, соловей мой речистый,

что ж замолк,  что сомкнул ты уста?

…Золотистое утро июля,

озерца голубое стекло –

чей в нём взгляд, чьё движенье ловлю я?..

Всё померкло, ушло, утекло…

 

* * *

На прощанье – ну что ж, уходи! –

повела равнодушно плечами:

– Никого не держу!  – а в груди

сорок тысяч смертей закричали.

 

И в ушах – сорок тысяч звонков

зазвенело, слилось, потонуло...

Но еще...  проводила кивком

и в двери дважды ключ повернула.

 

ЛЕГЕНДА О САДЕ

Сад этот был глух...

Его охраняли

глухая крапива, лоза и лопух,

и южные ветры, как в волны, ныряли

в густые их гребни,

но сад был к ним глух.

Сад был вообще лишь всего гравирован

на лунной поверхности из серебра,

и в лике его, колдовском и суровом,

горели не краски, а отблески бра...

В игре этой можно найти было много

различных сплетений, узорных листов:

«Там росы сияли роскошно и строго

на венчиках нежных болотных цветов,

там плющ обвивал серебристые плечи

приречных красавиц и в кущи манил,

там хмель возносил венценосные речи

плодовым деревьям и роду малин...»

Однако корней и свободы лишенный,

вкрапленный и втравленный в быт серебра,

добром дармовым до дернин оглушенный,

не стал он — не смог он! — цвести задарма.

Он задервенел и задернулся мукой

невосприятия и глухоты,

он весь почернел,

и напрасно аукал

в нем ветер под лозами до темноты.

Сад не отозвался.

И в комнате тесной,

на полочке узкой средь прочих утех

почил и забылся глухой, безызвестной

хозяйкою сада старинный рельеф...

А, годы спустя, я его отыскала

в наследственной мгле родового добра,

и некий художник, сняв окись с металла,

явил мне забытый эффект серебра.

Изящные линии плавно качнулись,

и время, качнувшись, пошло под откос,

и сад зашумел, и фигурки очнулись,

и все узнаваемы стали до слез!

 

Родительский сад обнимал меня снова,

и песня могучая шла по росе,

и старозабытое русское слово

цвело и играло в рассветной красе.

Стонали кугиклы, рожки, балалайки,

стонал и гудел до утра карогод,

и шла моя мама в цветной холодайке

по длинной дороге — лицом на восход...

 

*  *  * 

Запоминай, душа, запоминай

(еще не ясно, что там за пределом)

и этот лес, и этот щедрый май,

и этот луг в сиянье обалденном.

 

Гляди, душа, гляди во все глаза,

как золотист на солнце одуванчик,

как хороша над речкою гроза,

как скачет дождь, упругий, словно мячик…

 

Дыши, душа, во весь простор дыши,

вбирая дух земли, травы и цвета –

на свете нет другой такой души,

чтоб для меня смогла сберечь все это…